– Папа… мне очень жаль. – Он стиснул ее тонкие пальцы. – Прости меня, пожалуйста, – прошептала Рейчел чуть слышно.
Грегори Маггз повел плечами, медленно повернул голову, чтобы взглянуть на дочь. Его синие глаза, такие же яркие, как у Рейчел, смотрели печально, но твердо.
– Мне нечего тебе прощать, дочка. Ты ни в чем не виновата.
– Папа, я очень старалась никуда не пускать Теренса тогда… Остановить его. Я делала все, что могла.
Отец нежно погладил ее по затылку. Провел теплыми пальцами по щеке.
– Знаю.
Рейчел изо всех сил стиснула его руку.
– Я его тоже любила.
Она была так поглощена горем отца, что не замечала ни скорби в глазах матери, ни отчаянного взгляда Жоана.
Внезапно Жоан встал. Он был бледен, скулы обозначились жестче.
– Это неправда. Я не могу позволить Рейчи продолжать это издевательство над собой.
– Жоан, нет, пожалуйста! – Рейчел вскочила, словно загораживая от жениха своих родителей.
Но остановить его было уже невозможно, он ее словно не замечал.
– Рейчи не виновата ни в чем.
Она схватила его за рукав.
– Ты же обещал мне, Жоан… Ты обещал!
– И напрасно это сделал, – резко ответил он.
Грегори Маггз слегка приподнялся, опираясь на стол.
– Что это значит, Жоан? О чем ты говоришь?
Несколько секунд Жоан пристально смотрел на Рейчел. Потом повернулся к ее отцу.
– Мы с Теренсом в тот вечер напились… Сильно напились. Рейчи взяла ключи от машины, потому что мы были не в состоянии сесть за руль… Ни один из нас. Но Теренс все-таки настоял на том, чтобы вести машину самому. Рейчел старалась уберечь брата. Старалась делать то, чего вы от нее и ждали.
В столовой воцарилась такая тишина, что Рейчел слышала биение собственного сердца. Никто не шелохнулся, никто не перебил Жоана.
Грегори сидел, сжимая вилку, отстраненным взглядом уставившись на хрустальный бокал. Пальцы его побелели. Внезапно он резко отбросил вилку, слабо звякнувшую обо что-то при падении.
– Почему же ты раньше молчал?
Глаза Рейчел наполнились слезами.
– Жоан, нет…
– Да, – жестко перебил он. – Четыре года я позволял вам унижать Рейчи, и теперь мне стыдно, стыдно за собственные трусость и эгоизм. Рейчи не виновата в аварии и никогда не была виновата. Если кого-то и следует винить, так это меня. Я был старшим из нас. Ответственность лежала на мне.
В этот миг Рейчел ощутила такой сильный прилив любви к нему, что едва удержалась от слез. То, что он сейчас делал, причиняло ему боль, но Жоан поступал так, как считал правильным, не думая о себе.
Грегори Маггз медленно перевел взгляд на жену, а потом на дочь. Глаза его подозрительно блестели, голос дрожал от сильных чувств.
– Рейчи, почему ты не сказала нам?…
– Я не могла. Я… – Она смотрела на отца, мысленно умоляя понять ее правильно. – Я же знала, как сильно вы любили Теренса.
Наконец, не в силах больше сдерживаться, Грегори позволил слезам пролиться, и мокрые дорожки пролегли по его щекам.
– Не более, чем тебя, – хрипловато ответил он. – Ничуть не более, чем я любою тебя, доченька.
***
Рейчел приняла душ, надела ночную рубашку и легла в постель. Но сон не шел, сильные переживания продолжали будоражить душу, не давали успокоиться.
Где-то через час после того, как она выключила свет, готовясь ко сну, Рейчел услышала шаги на лестнице. Жоан, как видно, тоже не мог уснуть. Скользнув к двери, она выглянула наружу и увидела, как он спешит вниз по ступенькам в своем вечернем костюме.
– Жоан!
Хотя она позвала совсем тихо, он услышал и обернулся. Потом медленно пошел в ее сторону.
– Что случилось?
– Я не могу уснуть.
– Так сильно влюблена? – усмехнулся он, но глаза его остались сумрачными.
Голос прозвучал так, будто он ее ненавидит. Но в лице Жоана было еще кое-что, не ускользнувшее от внимательного взгляда Рейчел, – похожее на боль и нежность. Может, Жоан сам того не ведая, сейчас нуждается в ней, в ее поддержке так же сильно, как она, Рейчел, – в нем самом. Без единого слова она взяла его за руку и потянула в глубь темной спальни.
– Побудь со мной.
– Я не понимаю…
– Нет, ты понимаешь. Побудь со мной этой ночью. Давай закончим то, что не успели.
– Нашу игру?
В темноте она не могла разглядеть выражения его лица. Видела только глубокие тени, пролегшие под глазами и вдоль скул, и блеск белых зубов.
– Почему бы и нет. Ведь ты обещала меня утешить.
– Да, обещала…
Голос Рейчел дрогнул, когда она почувствовала его руки, скользящие по плечам, по шее. Потом пальцы Жоана нырнули в ее густые распущенные волосы, купаясь в шелковистых прядях… Поцелуй Жоана был глубоким и бережным, словно он пил старинное вино из драгоценного кубка. Вот его язык нежно проник меж ее зубов, лаская рот изнутри, требуя ответа.
Рейчел подалась вперед, тая в его руках, делаясь мягкой и покорной. Места, к которым он прикасался, пульсировали живым теплом. Инстинктивно ее тело знало, что это именно то, в чем оно так давно нуждалось. Шелковистая кожа, нежная ласка, мужская сила… Жоан. Ее Жоан. Слова были не нужны. Они и так уже сказали друг другу слишком много слов…
Он на руках отнес Рейчел в постель и через голову стянул с нее тонкую ночную рубашку. Ласково сжимая ее полные груди, он по очереди целовал соски, посасывая их и покусывая зубами. Рейчел застонала, выгибаясь навстречу прикосновениям, а руки ее уже возились с брючным поясом, с пуговицами белой рубашки.
Жоан помог ей раздеть его, и сильное, прекрасное мужское тело теперь прижималось к ней уже вплотную. Он просунул колено меж ее бедер, нежно, но настойчиво раздвигая их, его ладонь скользнула вдоль мягкого округлого живота вниз, к самым потаенным и чувствительным местам.
Рейчел напряженно ждала. Она хотела почувствовать, как он проникает внутрь, делая ее своей, наконец-то своей. Но он все медлил.
– Пожалуйста, Жоан, – прошептала она умоляюще, прижимаясь к нему. – Пожалуйста…
– Это не повредит тебе? Тебе и ребенку?
– Нет… Все будет в порядке.
Более не говоря ничего, он быстрым толчком вошел в нее, застонав от наслаждения. Потом принялся ритмично двигаться, давая ей почувствовать всю полноту удовольствия, и тело ее незамедлительно ответило на призыв.
Раньше Рейчел думала, что знает, что такое оргазм. Но то, что она некогда пережила с Брайсом, нельзя было сравнить с безумным взрывом наслаждения, охватившим одновременно тело и душу. Она изогнулась в руках Жоана, вскрикнув от восторга, вцепившись в него так, будто он мог исчезнуть.
Потом, все еще не выходя из нее, Жоан перекатил ее на бок. Они лежали, истомленные собственным счастьем и целовались. Кончиком пальца Жоан отвел с ее лба темную прядку, провел по щеке, по линии губ, словно скульптор, любующийся своим творением.
