Я знала, что не имею права жаловаться: когда я потребовала отдельного проживания, он выполнил мою просьбу, честно предупредив меня при этом, что пока я не вернусь домой, он тоже будет считать себя свободным для своих развлечений.
Но как же больно быть этому свидетелем!
Всё то время, пока мы встречались, пока жили в его съёмной однушке, я не особенно задумывалась о тех девушках, что были в жизни Дмитрия до меня. Он сам сделал всё так, что я чувствовала единственной… Даже после навязанной свадьбы; после того ужаса, что сотворили по его приказу с Анькой, я – как бы гадко это не прозвучала – всё равно чувствовала, что он только мой. Пусть я и была игрушкой в его руках – но любимой и единственной игрушкой моего Соболева.
А, оказывается, всё это время я была никем. Я всхлипнула – глаза моего супруга тут же потемнели, приобретя цвет штормового моря.
— Яна… — прохрипел Дмитрий, пытаясь поцеловать меня. Я резко повернулась в бок, так, что его губы угодили куда –то мне в щеку.
Я не могла позволить, чтобы он докасался до меня после …той, другой.
Мои глаза заволокли слезы. Я пыталась сдержаться, пыталась внушить себе то, что было единственной правдой: Соболеву наплевать на меня; на нас, на наши отношения. Я для него пустое место — всего лишь необычное развлечение, которое всё ещё временами занимает его…
Но почему тогда так больно? Я ведь знала, что он проводит время с девушками – да что там говорить, Анька мне даже видео прислала, которое сняли в этой самой комнате и даже девицы, кажется, были те же самые… Но до этого момента я не видела этогосама, вживую.
Я была не в состоянии анализировать свои чувства. Что-то не сработало, только и всего. Аутотренинг, презрение к стилю жизни Соболева — оказывается, всего этого было недостаточно. И ведь я не узнала ничего нового — он, наверное, даже дня не ждал — сразу, как только я переехала, вызвал к себе секретаршу… Но почему же мне так больно!
Глава 19
Он держал меня на своих руках как куклу. Да я и чувствовала себя куклой – пустой оболочкой, лишь внешне напоминающей человека.
— Яна… яна, ну ты что, — сначала он меня целовал, прижимал к себе, затем немного повстряхивал, явно пытаясь успокоить мою истерику, а когда и это не помогло, меня просто вынесли из клуба и засунули на заднее сидение автомобиля.
— Я хочу домой, — произнесла я, внезапно сообразив, что Соболев и не собирается закрывать дверь машины. Он просто молча стоял рядом, молча смотрел — и лишь сбитые костяшки пальцев, собранные в кулак, выдавали его напряжение.
Через открытую дверь до меня доносился теплый июньский воздух и громкая музыка из клуба.
— Я хочу домой, — повторно простонала я, кляня себя саму за эту слабость.
— Принеси воды, — скомандовал кому-то Соболев, не обращая внимания на мою просьбу. – И дай мне сигарету.
Через минуту его приказание было выполнено.
— Выпей, — всучив мне бутылку воды, приказал Соболев, следя за мной также внимательно, как бездомные собаки следят за мясом на рынке. Понимая, что он от меня не отстанет, я открыла бутылку с водой и сделала несколько небольших глотков.
Понемногу успокаиваясь, я вынужденно признала, что ничего нового в моей жизни не произошло. НИ-ЧЕ-ГО. Соболев никогда не был примерным мужем, никогда даже не планировал им быть — и мои наивные мечты – это только мои проблемы, ничьи больше.
Глубоко выдохнув, я на минуту закрыла глаза, пытаясь отрешиться от всех мыслей.
— Что ты делала в клубе? – спросил Соболев, затягиваясь сигаретой. Непривычно было видеть его курящим. При мне он этого раньше не делал.
«А что ты вообще о нём знаешь?», — мысленно усмехнулась я, с какой-то ожесточённостью радуясь тому, что всё и больше узнаю о его плохих чертах…
—Яна. – Рыкнул Соболев. — Ответь. Как ты прошла через охранников?
—Ножками, — я, разумеется, не собиралась рассказывать ему о том, как именно у меня это получилось. Я покосилась по сторонам – и заметила свою сумку, лежащую на сидении рядом со мной… Главное, чтобы он не нашёл медицинскую форму.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
—Допустим. – Легко согласился Соболев. Слишком легко, ну да ладно. Выкинув полностью докуренную сигарету (мне кажется, обычно люди курят медленней), он навис надо мной. — А теперь скажи, зачем ты сюда явилась?
—Я… — мне надо было вытереть лицо, но руки были запачканы грязью Соболева. Изловчившись, я вытерла лицо предплечьем, и честно призналась, что искала сестру.
—Я слышала, что Аня иногда сюда заглядывает.
— Ну, разумеется, — зло ощерился Соболев. — Опять твоя сестрица.
Недовольно скривившись, он кому-то резко скомандовал:
—Ключи.
Один из незнакомых мне амбалов, появившись возле машины будто из неоткуда, протянул Соболеву ключ с брелком.
—Свободен, — вместо «спасибо» рявкнул Соболев. Затем его тяжелый взгляд опустился на меня.
—Пожалуйста, — в очередной раз протянула я. — Я хочу домой.
— Мы туда и едем, — усмехнувшись, пожал плечами Дмитрий. — К нам домой.
Внезапно он опустился на корточки возле моего сидения — так, что наши глаза оказались почти вровень — и произнёс:
—Янка, я не оставлю тебя одну в таком состоянии. На сегодня наш уговор о раздельном проживании отменяется — ты переночуешь дома.
Глаза мужчины, напряженно вглядывающегося сейчас в моё лицо, так сильно напоминали глаза моего любимого, что мне в очередной раз стало физически больно.
—Я не могу. Сейчас. Находиться. Рядом. с тобой. — Не сдержавшись, отрывисто прорыдала я сквозь зубы. — Ты это понимаешь?
Лицо Соболева лишь на одно мгновение приобрело какие-то человеческие эмоции, тут же вновь став непроницаемым.
— Ты моя жена, — напомнил Соболев о моём несчастии, поднимаясь на ноги. — У тебя нет выбора, кроме как подчиниться мне, дорогая.
Я ненавидела его сейчас только за то, что это было правдой. За то, что он не просто вонзил в меня нож, он ещё имел возможность бесконечно много раз проворачивать его внутри моего тела… нет, не тела— души, окончательно её этим убивая.
Я не очень запомнила, как мы доехали до дома. Соболев настоял на том, чтобы я пересела на переднее сидение, и всю дорогу не спускал с меня взгляда.
Я не поворачивала к нему голову — я чувствовала кожей этот его взгляд. Смотрела вперёд — видела пустоту, черную яму, в которую меня подталкивал взгляд Соболева.
Я не понимала, зачем это ему? Неужели он не видит, что убивает меня, ломает свою игрушку?
Впрочем, мои чувства и моя боль были только моей личной проблемой.
Когда автомобиль Соболева заехал на территорию дома, я как могла, медлила — выходить из машины мне не хотелось. Однако долго оттягивать свой выход у меня тоже не получилось: Соболев открыв мою дверь, протянул мне руку.
Я смотрела на его раскрытую в галантном жесте ладонь и видела эту же ладонь, сжимающую талию чужой девушки.
Сколько их было, этих девиц…
— Яна. – Голос Соболева прозвучал как приказ. Маска галантного кавалера слетела — передо мной стоял монстр, не терпящий возражений.
Понимая, что выбора всё равно нет, я вылезла из машины, так и не прикоснувшись к его руке.
Но перед дверьми дома снова замерла, точно зная: если и там нас сейчас встретит личная гостья Соболева, моя психика этого просто не выдержит.
— Что не так? – спросил Соболев, возвышаясь надо мной. — Двери открыты.
Это, наверное, тоже должно было прозвучать как приказ, но где-то в глубине его приказного тона я расслышала искреннее беспокойство — конечно, это была иллюзия, как и тот мой Дима, которого никогда не существовало.
— Твоя утренняя гостья уже уехала? – спросила я, ненавидя саму себя за то, насколько неуверенно звучит мой голос.
— Моя… кто? – нахмурился Соболев. – … откуда ты?
— Я звонила тебе сегодня утром, — не дождавшись окончания его фразы, поспешно ответила я, чувствуя, что слезы уже подступили близко, и если я буду медлить с ответом, то не сдержу их.
