Зоя молча наблюдает за моей работой, пристроившись на краюшке кровати. С трудом затолкав последние летние сапоги на шпильках, я сажусь на пол отдышаться.
-Переезжаешь?- решается спросить Зоя.
-Не угадала,- отвечаю я, переводя дух.
- Можно поинтересоваться, что ты будешь делать с этим мешком?
- Отнесу на свалку.
- Хорошая идея, но что ты собираешься носить?
Критически осматриваю правую кучку. Остался один теплый свитер и, неизвестно откуда взявшиеся в моем гардеробе, офисные брюки. Свитер к брюкам не подходит, но блузки все либо прозрачные, либо декольтированные, и потому переместились в мешок. Рядом кучей свалены модные уги, кожаные мокасины, вьетнамки, домашние тапочки, и шелковые балетки. Белья не наблюдается. Все оно оказалось слишком откровенно-сексуальном, и покоится в левом мешке.
Растерянно смотрю на мешки:
-Куплю постепенно. Я больше не могу носить это.
-У тебя же есть сестра с такой же фигурой,- улыбается Зоя,- и одежды у нее больше, чем достаточно. Если ты согласна носить костюмные джинсы с шерстяным свитером и угами, и все это собираешься надевать на голое тело, то и моим гардеробом, думаю, не побрезгуешь.
- Вот белье, колготки и платье,- слышу я голос сестры за занавеской душа.
На полотенцесушителе висит красивое трикотажное белье, спортивного покроя, серое с розовым, обычные телесные колготки в коробке, на умывальнике, в углу на вешалке одно из Зоиных платьев в цветочек. Синее в мелкую цикломенового цвета фиалку, из мягкого полушелкового материала, оно должно чуть прикрывать колени. По рукаву и вороту идет атласная кайма того же цвета.
В ванной я застреваю еще на час. Душно, зеркало запотело, но я не успокоилась пока, не уничтожила все признаки себя прошлой. Высушила волосы, вытащила из пупка пирсинговое колечко и почему-то смыла его в унитаз, обстригла ногти на руках, смыла с ног красный лак. Психанула, в общем. После всех этих процедур, облачаюсь в Зоину одежду, которая после болезни сидит на мне как влитая. Чувствую себя героиней триллера, желающей скрыться от преследователей. Только скрываюсь не от людей, а от преследующего меня прошлого, от той самой себя, которая стала мне омерзительна.
Осторожно выхожу из ванной. Зоя поджидает в комнате. Увидев меня, она округляет глаза и кричит:
-Мама, мама, беги скорей сюда! Посмотри на Лизу!
Сбегается все семейство. Из-за спин женщин, тянет голову Гена, а Виталик путается у всех под ногами. Вокруг ахают:
-Лизка, ну ты даешь! Молодец! Наконец-то.
Среди общего гомона слышится тонкий голосок племянника.
-Мама, мама, а это со, правда, тетя Лизя? Ты не одманываесь?
Все смеются. Все, кроме меня. Я стою перед большим зеркалом и смотрю во все глаза на молодую девушку с бледным тонким лицом, испуганными синими глазами, и блестящими каштановыми волосами, прикрывающими плечи. Фигура, не обремененная искусственными формами (вроде пуш-апа), и не затянутая в облегающие одежды, выглядит стройной и гибкой.
-Смотри, как волосы-то отрасли, и с таким цветом не кажутся кукольными, - причитает мама.
- Я ее с детства ненакрашенной не видела, - делится впечатлением, сестра,- оказывается, она очень похожа на Одри Тату.
-Да, но только не в образе Амели, - добавляет Гена,- в отличие от Амели, наша Лиза выглядит умной и интелегентной.
Гена прав. Новая Лиза, расставшись с образом прелестной дурочки-блондинки, не думает останавливаться на достигнутом. Она собирается умнеть.
Я улыбаюсь Гене:
-Хозяйка салона красоты, не должна выглядеть вульгарно.
-Ну, наконец-то!- радуется зять,- наша сорвиголова взялась за ум.
Глава 24. Не все мужчины предпочитают блондинок.
Строительство салона идет полным ходом, и оформление документов подходит к концу. Каждый день дел по горло. Ведь Гена, назначив меня исполнительным директором, взвалил на невестку весь груз бумажной тягомотины и прелести обивания порогов чиновников.
Наверное, правду говорят, что мозги у женщин содержаться в пигменте, и перекись их уничтожает вместе с оным. Конечно, не без поддержки близких, я стала замечать, что справляюсь со сложными задачами. Почувствовала себя настоящей бизнес-вумен. В это время несколько весьма солидных мужчин пытались добиться моего внимания, но я только брезгливо пресекала все попытки, с ужасом отказываясь от приглашений поужинать или сходить в театр. Однако приятно обнаружить, что скромная брюнетка, с зализанным лошадиным хвостом, в темном сером костюме, без косметики, ярких ногтей и каблуков, пользуется куда большей популярностью, чем роскошная сексапильная блондинка. Все это противоречит тому, что я знала о мужчинах из масс-медиа и легкой литературы. А может, просто срабатывает некий закон подлости? Когда что-то очень хочется - нет его, а когда уже не нужно - пожалуйста! Загадка!
Зою я обожаю, с Геной подружилась и почему-то очень полюбила играть с племянником (раньше ребенок меня частенько раздражал). Зоя уверяет, что дело в том, что я уже морально готова к материнству. В общем, дома царила бы идиллия, если бы не мама.
Родительнице нашей очень понравилось в церкви, и скоро она стала экспертом по спасению душ. Если раньше, она ругала Зою, за то что, та слишком часто «пропадает» в храме, то теперь обнаружила, что старшая дочь, посещает дом Божий слишком редко. Она пилит ее за каждый пропущенный «особый» молебен или праздник. А как-то раз даже предсказывала гибель дочкиной души, за то, что та не пошла крестным ходом пешком из Киева в Почаев.
-Я-то, понятно, идти не могу. Болею. А ты молодая. Вот меня спрашивают прихожанки, ходила ваша дочь? И мне стыдно им отвечать, - причитает мама.
Так вот, если такое она устраивает своей благочестивой дочери, представьте, что приходится выслушивать нечестивой.
-Я молюсь за тебя день и ночь, день и ночь!- любит говаривать мама со слезой в голосе.
А я, в принципе, и не против, чтобы за меня молились день и ночь (хотя ночью мама большей частью спит, да и днем больше получаса на молитву не тратит), но не понимаю, почему мне это вменяют в вину.
Если бы не Зоя, то, видя, что произошло с мамой, я бы в церковь и ногой не ступила. Но, сестра относится ко всему спокойно, меня как может, от маминых нападок защищает. Зоя уверена, что это «горение» скоро пройдет. Оно бывает только у новоночальных, и то со специфическим типом характера. И мы вместе с сестрой послушно выслушиваем мамины нотации, терпим, и ждем, что скоро она поуспокоиться и в дом придет полная гармония.
На мамин день рождения, решаю сделать ей подарок, и сходить в церковь. И не просто сходить (я туда и раньше «заходила»), а исповедаться и причастится. Мама вне себя от радости.
Исповедь- это то, что мне нужно. Для себя я это делаю, не для мамы. Просто стыдно признаться, что нечистая совесть не дает жить спокойно, вот и выдумала повод.
Необходимо скинуть с души тяжкий груз. Думаю, что если расскажу все свои грехи с намерением их не повторять, то Бог простит, и я стану такой же безгрешной, как младенец. Вот здорово-то! Хочется испытать это ощущение. Особенно после встречи с Любой. Тогда я вымылась в душе и выкинула почти всю одежду из прошлой жизни, но чувство, будто душа в помоях, не покидает.
Ну, а потом я «втянулась», глотнув свежего воздуха веры, не захотела отставать, и мое воцерковление пошло по накатанной.
Когда Гена обнаружил, что остался единственным, кто кушает мясо в пост, то заявил, что он пропал. Что женщины его окружили. Да и на работе все тоже. Главный партнер Сергей тоже «только о церкви и думает». Так что Гена получается «белая ворона».
Этот его партнер не выходил у меня из головы. Особенно после того, как я увидела его на спевке хора.
Я жду Зою в уголке храма. И не могу оторвать глаз от Сергея. К тому же у него оказался приятнейший голос, заслушаться можно. После репетиции я наблюдала из укрытия, как юные девушки с ним заигрывали. Он тоже улыбался и шутил с ними. Горькое это было зрелище. Понимаю, что шансы завоевать такого мужчину у меня нулевые. Во-первых, мне уже тридцать, во-вторых, моя биография не столь безоблачна, как у тех юных созданий, а в-третьих, наше первое знакомство было настолько катастрофичным, что не только надеяться на романтические чувства, но и на глаза показаться ему стыдно.
Зоя обнаруживает меня в самом углу церкви, прижавшуюся к стене, в надежде слиться с ней. На лице написаны чувства, которые сестра без труда прочла. Она садится рядом и сжимает мою руку в своей.
-Послушай,- говорит она,- ты зря переживаешь, я думаю, что все получится.
- И на чем основан такой оптимизм?
Нет нужды уточнять, о чем речь, мы обе прекрасно понимаем друг друга.
-Ты красавица. Ты директор салона. Умница и мастерица. И у тебя прекрасный голос.
-Ты предлагаешь мне…
-Да! Будешь петь в хоре. Теперь ты настоящая христианка. И сестра твоя регент.
-И что, мне становиться рядом со всеми этими небесными созданиями на десять, а то и больше лет моложе?
