Дорога быстро пустела. Когда встречные желтые огни кончились и остались лишь два красных «габарита» прямо по курсу, машина резко выдвинулась вперед и поравнялась с преследуемым автомобилем. Камера повернулась вправо: в кадре на секунду появилось лицо водителя в профиль. Изображение несколько раз подпрыгнуло, в кадре промелькнули потолок машины, ноги — словно кто-то ударом кулака выбил камеру из рук снимавшего. Несколько секунд Георг ничего не мог разобрать.
Потом в кадре появились обе машины. Они стояли на обочине. Одна оттеснила другую в кювет. Двое мужчин в свете фар избивали третьего. Механические ритмичные движения, напоминающие работу насоса. Когда тот упал на землю, они принялись бить его ногами. Потом камера наехала на окровавленную голову неподвижно лежащей жертвы; носок ботинка, поворачивающий голову, вид анфас, потом с другой стороны. Тихий щелчок — и экран погас, проглотив изображение. У Георга по спине поползли мурашки. Это был он. Они сняли на видео, как догнали и избили его, когда он возвращался из Марселя.
— Мой молодой друг!
Дверь открылась, вспыхнул яркий свет, и в комнату шумно и весело ввалился Булнаков. Такой же толстый, как и прежде, только теперь вместо рубашки с расстегнутым воротом, закатанными рукавами и кругами пота под мышками на нем был синий костюм-тройка. Пахнуло одеколоном. По-английски он говорил с тем же жестким акцентом, что и по-французски.
— Ну до чего же бестолковая эта Янис! Привела вас в этот темный чулан! Идемте наверх, в мой кабинет.
Георг последовал за ним мимо карты мира, вверх по винтовой лестнице, на следующий этаж, в пустое помещение с огромными картинами на стенах, изображавшими деревья, и через двойную дверь в следующее. Булнаков говорил не умолкая:
— Да, это мало похоже на нашу контору в Кадене, верно? Кстати, здесь не помешал бы зеленый ковер. На мой взгляд, они тут немного перестарались с деревянной отделкой и без зелени листвы коричневый цвет не работает. Сколько сил и нервов мне стоило выбить у них эти картины с деревьями! Ах, там, на юге, с этим все было проще — чистая импровизация! Но и в этой импровизации была своя прелесть. И вообще — неплохое было время. Хотя что значит «там, на юге»? Вы ведь знаете, что Нью-Йорк расположен на той же широте, что и Рим? И уже, наверное, успели прочувствовать на собственной шкуре нашу влажную жару. Нет, ну надо же — взял и полетел в Нью-Йорк, в Новый Свет! Надеюсь, вы не обидитесь на меня, если я скажу, что вы меня удивили, что я совсем не ожидал от вас такого? Но как бы то ни было, вы здесь, и я говорю вам: добро пожаловать в Сити и добро пожаловать в мой офис!
Булнаков закрыл дверь. Кабинет располагался в угловой комнате с окнами на две стороны; одна стена голая, на другой — картина с двумя шезлонгами под солнечным тентом перед широким морским простором. В углу между двумя окнами — большой письменный стол, напротив — угловой диван и несколько мягких кресел. Они сели. Дешевые эффекты, подумал Георг. Вот «темный чулан», дверь без ручки и кино — это было сильно. Им надо было дожимать его там, внизу. А теперь, после длинного перехода и булнаковской болтовни, страх у него уже прошел.
— Вот смотрю я на вас и могу с уверенностью сказать: вы стали другим. Это уже не тот робкий молодой человек, который…
— Достаточно. Это мы уже проходили. Вы, наверное, догадываетесь, что мне от вас нужно. Я разлюбил Прованс, а Прованс разлюбил меня. А чтобы начать новую жизнь в других краях, нужны деньги. Именно их я и намерен получить от вас.
— Деньги… — Булнаков вздохнул. — Если бы тогда, в Кадене, вы согласились на финансовое решение вопроса, вы избавили бы нас — и прежде всего себя — от кучи неприятностей. Но теперь все неприятности позади, история наша закончена, заключительный аккорд прозвучал, итоговая черта подведена, смета закрыта. В моем распоряжении уже нет денег, которыми я мог бы воспользоваться в данной ситуации.
— Закончена? Эта история потянет на роман с продолжением. Если уже вторая часть оказалась настолько увлекательной — во всяком случае, для меня! Смена декораций: вместо провинциального захолустья — город с мировым именем, вместо задрипанного кабинетишки — элегантный офис, вместо переводов — редкие металлы и породы дерева, вместо мсье Булнакова — мистер Бентон. Хотя интересы и действующие лица остались прежними. Что же говорить о третьей части, когда на сцене появятся любопытные репортеры, полиция и ЦРУ!
— Давайте не будем повторяться. Мы, кажется, еще в Кадене выяснили, что полиция не самый приятный способ решения ваших проблем.
Булнаков покачал головой, на лице его появилось сочувственно-раздраженное выражение, с каким увещевают капризного ребенка.
— Я и пришел к вам потому, что два миллиона долларов для меня более приятный способ решения моих проблем, чем полиция, ЦРУ или пресса. Но если вы не готовы принять мои условия, то я уж как-нибудь переживу маленькие неудобства, которые, возможно, возникнут у меня после обращения в полицию.
Георг подчеркнул «маленькие неудобства» и «возможно».
— Два миллиона долларов?.. Вы что, спятили?
— Хорошо, тогда три миллиона. Не забывайте, любезнейший, что я очень огорчен всем случившимся со мной. Я любил свою жизнь в Кюкюроне, любил своих кошек и ценил неприкосновенность своего тела как выражение моей целостности. И уж если вы хотите, чтобы я лишил себя этого удовольствия — устроить грандиозный скандал, то вам действительно придется хорошенько раскошелиться!
Булнаков рассмеялся:
— Как вы себе это представляете? Просто заявитесь в ЦРУ, вызовете дежурного офицера и расскажете ему свою историю? И раскроете страшную тайну — что за скромным фасадом «Таунсенд энтерпрайзес»…
— …скрывается русская или польская разведка.
— Чему бы грабли ни учили, а сердце верит в чудеса!.. — захохотал Булнаков, хлопая себя по ляжкам; его огромный живот колыхался. — Нет, вы просто прирожденный юморист!
Георг терпеливо ждал.
— Если это вас так интересует…
Булнаков наконец успокоился.
— …сначала я пойду к представителям прессы. Мы вместе просмотрим сделанные мною копии кое-каких документов и фото, а там пусть они сами решают, когда мне отправиться в ЦРУ или в полицию. У них богатый опыт в таких делах и прекрасное чутье в отношении выбора момента. Да, кстати, вы, как я имел возможность убедиться, располагаете богатым видеоматериалом, но, может быть, вас порадует этот фотосувенир. Он напомнит вам о прекрасной жизни в Провансе, о нашей прекрасной жизни в Провансе.
Георг достал фотографию, на которой был запечатлен Булнаков за рулем своей «ланчи» — локоть на опущенном стекле, солнце на лице и на номерном знаке, и протянул ее Булнакову через стол.
— Хорошее фото. И хорошо вы сказали: наша прекрасная жизнь в Провансе. Вы действительно сделали большие успехи. Как жаль, что нам не суждено было поработать вместе там, на юге, в духе взаимопонимания и предприимчивости, которой теперь у вас хоть отбавляй. Очень жаль. И все по вашей милости, если позволите мне немного критики. Что же касается денег… — Он покачал головой. — Даже если мы забудем эту вашу неудачную шутку о трех миллионах, я не вижу… Хотя, с другой стороны… — Он подпер голову правой ладонью и потер средним пальцем левую бровь. Потом выпрямился. — Дайте мне пару дней. Я должен все обдумать, кое с кем переговорить. Вам звонить туда же? На квартиру вашего друга?
Уходя, Георг спросил о Франсуазе:
— У нее все в порядке?
— Ну разумеется. Мы сейчас мало общаемся. Она живет уединенно, ведет, так сказать, домашний образ жизни. Время от времени позволяет себе сходить на бейсбольный матч… — Он улыбнулся. — Может быть, вы ее как-нибудь встретите на стадионе. Я слышал, вы стали фанатом «Янки»…
14
Следующие несколько дней были похожи на каникулы. Георг почти все время проводил в Риверсайд-парке. В городе стояла жара, а здесь от реки дул приятный ветерок. Георг даже примирился с голубями, которые, как и везде, загаживали скамейки, глупо кивая своими головками. Воробьи купались в пыли. По газонам нервными зигзагами сновали белки. Каждый день в одно и то же время на одних и тех же скамейках сидели одни и те же бездомные бродяги. Мимо пробегали одни и те же джоггеры. Одни и те же люди выгуливали одних и тех же собак. Одни поднимали с земли собачье дерьмо с помощью полиэтиленовых пакетов, другие, воровато оглядываясь, оставляли его лежать и шли дальше. Одни и те же девчонки в дизайнерских футболках терроризировали одних и тех же черных нянек.
Разговором с Булнаковым Георг остался доволен. Он и не ожидал, что они сразу же согласятся и тем более сразу же выдадут ему деньги. Пусть себе немного подергаются и пожеманятся — рано или поздно они все равно поймут, что выбора у них нет, и, скрежеща зубами, выполнят его условия.
