На этот раз явление Ариана не было столь драматичным, он вошел через проход в колоннаде и некоторое время беседовал с людьми, собравшимися внизу амфитеатра, а после удара гонга поднялся на гранитное возвышение.
- Я очень разочарован результатами наших предыдущих собеседований, - спокойно сказал он, - Слова, как видно, уже ничего не значат. – Он замолчал и медленно обвел взглядом весь амфитеатр, снизу до верху и ряд за рядом, - Поэтому я решил показать вам, атланты, тот единственный час, тот единственный миг в нашей миллионнолетней истории, когда мы были вместе.
Из-за колоннады появились трое мужчин и торжественно взошли на помост. – Таргит, Кир и Артур, - тихо сказал Александрос. В зале наступила мертвая тишина. Четверо мужчин взялись за руки, образовав четырехугольник внутри квадратного возвышения. Свет померк.
Он стоял на гигантской равнине, держа за руки двух человек, находившихся слева и справа. Один из них был тонким, золотоволосым юношей в черном, второй – могучим, чернобородым мужчиной в голубом. Он мог видеть одновременно снизу, с уровня земли и сверху, с высоты птичьего полета, а также чувствовать через сотни тысяч нервных систем, соединенных в единую, спиралеобразную цепь все, что происходило на этом необъятном пространстве.
На равнине, расположенные равноконечным крестом и с интервалом в сотню метров, росли огромные деревья, в которых с большим трудом можно было опознать дубы – их стволы вздымались в небо метров на тридцать и были не менее семи метров в диаметре у основания. В центре креста, начиная спираль, находился человек в венце серого железа. В конце спирали, по колена в волнах океана, стояла женщина – единственная женщина среди всех, собравшихся на равнине. Единственная из всех, она была совершенно обнажена, на ней не было никаких украшений. Витки живой спирали, проходя меж крестообразно расположенных деревьев, образовывали нечто подобное мишени или прицелу зенитного пулемета.
Он ощущал венец на голове царя, и холодные волны под коленями женщины, он ощущал каждого в отдельности и всех сразу, он ощущал их решимость, их совокупную мощь, их волю дерзать и никогда не ведомое чувство принадлежности к роду, переплетаясь с ощущением невиданной силы и власти, заставляло дрожать его руки, и ноги, и слезы на его ресницах.
Солнце ползло к зениту, стояла мертвая тишина, но напряжение в цепи вызывало ощущение гула за гранью слышимости.
Солнце вошло в зенит, прожигая ткань неба, вспыхнули кроны дубов, с треском небеса свернулись, как свиток и атланты узрели лик смеющегося Бога.
А потом все поглотила тьма.
Глава 28
- Сколько это длилось? – спросил он. Они курили, сидя в шезлонгах на палубе, ярко светила луна, яхта тихо покачивалась, дрейфуя ввиду острова. – Секунд шестьдесят, я думаю, - ответил Александрос, - Не больше.
Когда видение закончилось, и под куполом возгорелся свет, гранитный квадрат был пуст, Ариан и его сподвижники исчезли. Атланты сидели неподвижно в полной тишине – слова были излишни. Затем, в молчании, один за другим они покинули зал.
- Там была женщина, - сказал он. – Да, - кивнул Александрос, - Одна-единственная. – Куда же подевались остальные? – Вероятно, находились где-то в другом месте, а потом погибли. Возможно, именно по этой причине «сыны бога стали сходить на землю и брать в жены дщерей человеческих», - Александрос усмехнулся, - А вовсе не потому, что они были так уж хороши. – У меня до сих пор дух захватывает… - Да, Саша, перебил Александрос, - Еще не родился тот Вагнер, который мог бы описать такую битву. Я думаю, все битвы человечества, как духовные, так и ратные – только слабое эхо того события. – А я думаю, что вся история человечества – эхо того события. Нам незачем страшиться ада, мы живем в аду, изгнанные из рая, наказуемые Богом, который ни добр, ни милосерд, - но Дьявол, я видел его лицо. – Но из этой очевидности, - заметил Александрос, - Из этого старого, как мир, знания, теологи умудрились выдоить и благого Отца и еще более благого Сына и Дух святой – в нагрузку. – Это аллегории. – Нет, не аллегории. Христианин обязан принимать догмат веры – Троицу как факт. Он обязан верить, что, принимая причастие через таинство евхаристии, вкушает реальную плоть Бога и пьет кровь Бога – иначе, он не христианин, а шут гороховый. Какие уж тут аллегории? Мы до сих пор в болоте из крови, пролитой за эти аллегории. – Миллионы людей верят и верят, что в вере обретают Спасение. – Воистину, это так. Человек – единственное живое существо, способное к созданию абсурда и к жизни внутри абсурда. Животное, получив два сигнала противоположного свойства, реагирует либо бегством, либо агрессией, либо сбоем нервной системы, если лишено возможности реагировать. Человеческая же нервная система в подобной ситуации конструирует дипластию и самосохраняется на основе баланса «и – и», исключая из сферы восприятия противоположность «или – или». В этом психическом состоянии а=б. Абсурдные заклинания, основанные на принципе «так, да не так» - вовсе не так абсурдны, как полагают самоуверенные профаны. Это способы перевода психики в состояние дипластии, в состояние импринтной уязвимости, в котором становится возможным все. Верующий верит, ибо абсурдно, в то, что всеблагой и всепрощающий Бог = ревнивому и наказующему Богу. В рамках этого абсурда ему можно внушить все, что угодно и то, что все люди – братья, и то, что не верующие в абсурд – не люди вообще. – Но зачем? Если учесть, что признаки, препятствующие выживанию, эволюцией не сохраняются, зачем эволюция встроила в человека этот кошмарный механизм абсурдизации реальности? – Затем, что на нем основана способность человека стать человеком – способность к научению. Ребенок обязан верить в авторитет, принять, как факт то, что не совпадает или прямо противоречит данным органов его чувств. Чувства говорят = огонь теплый, ласковый, а взрослый говорит – огонь жжет. Чувства говорят – паслен сладкий, приятный, а взрослый говорит – это яд. Чувства говорят – Солнце ходит вокруг земли, а взрослый говорит – нет, все наоборот. Чтобы не сгореть, не отравиться, не стать идиотом, человек должен поверить в то, что кажется невероятным, то есть, войти в состояние абсурда, в котором только и возможно человеческое научение. Человек рождается животным и спокойно им остается, если условия не требуют от него усилий по абсурдизации реальности. Дети, выросшие среди животных до семилетнего возраста никогда уже не становятся людьми. Реализация способности к абсурду – это усилие, это боль, это выход из комфортной животности в неведомое. Чем выше такая способность, тем выше способность реализовавшего ее существа, к реализации себя меж двух вселенских полюсов абсурда – Добра и Зла. – Почему же миллионы несчастных, реализовавших эту способность, пресмыкаются в прахе? – Потому, что они отказались от своего врожденного права контролировать эту способность. Они передали его пастырям – государствам, религиям, партиям и даже отдельным богатеям с мозгами пресмыкающегося. Вот те и формируют дипластию так, как им захочется. Если ты способен абсурдно уверовать в то, что ты – атлант, ты – атлант. Но, воспользовавшись тем же, твоим механизмом, кто-то способен уверить тебя в том, что ты – капуста на грядке. И ты будешь сидеть, и ждать, пока тебя соберут. Как это делают миллионы просвещенных граждан, хохочущих над Дьяволом, не подозревая, что через масс-медиа и политтехнологи на них практикуют ту самую черную магию, что была стара уже во времена Атлантиды. – Во времена Атлантиды? – Конечно. Где, по-твоему, происходят все те чудеса, которые ты творишь? Вселенная не знает никаких чудес, она стоит себе и стоит, и нет ей дела ни до каких чудотворцев. Энергетические поля не способны ни распылиться на атомы, ни распылить что-то на атомы, они не способны ни переместиться из одной точки пространства в другую, ни переместить туда что-либо – они существуют в вечном настоящем, они неизменны и неподвижны, время – это длина твоей мысли. Все твои движения не происходят нигде, кроме как в твоем сознании, ограниченном сферой этого сознания. – Их видят другие люди. – Они видят свои интерпретации твоих интерпретаций, которые не слишком отличаются от твоих, поскольку, другие люди – носители сознания, подобного твоему. Летучую мышь твои фокусы не слишком бы впечатлили. Ни один человек не способен прямо повлиять на другого человека. Ни один человек не способен внушить что-либо другому человеку. Но он способен включить в другом человеке механизм самовнушения через контроль его способности конструировать абсурд. Ты не можешь повлиять на результаты выборов вождя, распространяя «Московские Новости» в амазонском племени. Но повлиять на результаты выборов в Москве – можешь. Потому, что в сознании москвичей уже присутствует весь необходимый материал для формирования дипластии. Они сами великолепно справятся с процессом самогипнотизации, ты только щелкни их по носу, чтобы проснулись и вчитались – нарисуй голую бабу на обложке или свастику или крест, что-нибудь архетипическое. Демократические выборы, как и демократия, в целом – это кукольный театр для кукол, где куклы сами дергают себя за веревочки, подаренные кукловодом. – То есть, ничего не движется, кроме сознания, которое движется среди созданных им иллюзорных объектов и иллюзорно само по себе? – Истинно так. – А если я тебя сейчас сброшу в воду – это будет считаться реальным происшествием? – Это будет считаться чрезвычайным происшествием. То, что иллюзия, с точки зрения Вечности, с моей точки зрения – оскорбительная реальность. А поскольку у меня нет другой точки зрения, кроме своей, то я залезу с другого борта и закину тебя километра на полтора, - Александрос расхохотался, - С моей точки зрения. – Он потянулся, было, налить себе еще одну чашку кофе, и вдруг рука его застыла на полдороге. Они посмотрели друг другу в глаза. Внезапно и одновременно они осознали, как факт, что судьба позвала их.
