подозревают, что он тайком перешел в подлую веру. Теперь у меня зародилось сомнение, не поддался ли и ты искушению стать отступником во время одного из частых своих визитов ко двору Саладина?
Все напряглись, потому как в родных европейских краях подобное оскорбление могло быть смыто только кровью. Но Балиан только улыбнулся.
— Как любезно с твоей стороны проявлять заботу о моей душе, милорд Ги, — сказал рыцарь. — Нет, я не принял ислам. И хотя я действительно часто посещал двор Саладина, но исключительно в качестве посланника, когда старался спасти Иерусалим после твоего поражения при Хаттине. Не могу не признать, Саладин неизменно принимал меня очень гостеприимно, как всех своих врагов. Он поведал мне, что когда тебя привели после битвы в его шатер, он предложил тебе прохладительный напиток и счел нужным успокоить, сказав: «Короли не убивают других королей», — поскольку ты явно пребывал в страхе за свою жизнь.
Это воспоминание до сих пор преследовало Ги в ночных кошмарах. Лузиньян вскочил, ладонь его потянулась к эфесу меча. Но Ричард ожидал этого, так как по лицу у Ги читалось все, поэтому положил руку на запястье Иерусалимского короля прежде, чем тот успел обнажить клинок.
— Если ты посмеешь пролить кровь в присутствии моей жены и сестры, я восприму это как серьезную обиду, — промолвил он тоном человека, укоряющего гостя за дурные манеры. Однако пальцы его впились в кожу Ги с силой, способной оставить синяки.
Балиан тоже встал.
— Полагаю, мне пора откланяться, милорд, — хладнокровно сказал Ибелин.
Но тут в зал ввалился рыцарь, требуя провести его к государю.
Узнав одного из братьев де Пре, Ричард сделал ему знак подойти.
— О чем ты хочешь сообщить мне, Гийом?
Гийом опустился на колено, судорожно переводя дух.
— Монсеньор, французский король уехал! Около часа назад он и маркиз отплыли в Тир.
«Скатертью дорожка», — подумал Ричард, но вслух ограничился замечанием, что отъезд французского монарха едва ли должен вызывать удивление.
— Я не знал, что он собирался отъехать сегодня, но полагаю, он решил воспользоваться попутными арсуфскими ветрами, — заключил король.
— Сир, ты не понял, — выпалил Гийом, оказавшийся в неуютной шкуре посланца, вынужденного сообщать государю неприятную весть. — Он увез с собой самых ценных из своих сарацинских заложников!
— Что? — Ричард с шумом втянул воздух, потом решительно повернулся к Балиану. — Ты знал об этом предательстве?
Ибелин поклялся, что нет, и король неохотно согласился толковать сомнение в его пользу. В конечном счете, знай рыцарь о двурушничестве Филиппа и Конрада, не отправился бы по своей воле в цитадель. К этому времени вокруг собралась толпа, все одновременно говорили, но расступились, давая пройти королеве.
— Что стряслось, милорд супруг?
— Филипп украл часть заложников. — Заметив, что Беренгария не поняла смысла поступка французского монарха, король пояснил: — Я мог бы вернуть Саладину заложников в обмен на выкуп. Теперь, когда они в тридцати милях от нас, в Тире, у меня такой возможности нет.
Беренгария отказывалась поверить, что христианский государь, пусть даже такой ненадежный, как Филипп, способен намеренно срывать их договор с Саладином.
— Почему он так поступил? — тихо спросила она.
Очень немногие люди пробуждали в нем инстинкт защитника, но столкнувшись с подобной невинностью, Ричард захотел вдруг оградить ее щитом от всей подлости мира и, усилием воли обуздав гнев, высказал предположение, что произошло некое недоразумение.
Беренгарии было ясно, что речь идет о чем-то большем, нежели просто «недоразумении», но она заметила стремление Ричарда не тревожить ее и сделала вид, что верит. Тут подошла и Джоанна.
— Это ведь было сделано со зла и с дурными намерениями, да? — тихо спросила наваррка, оставшись с золовкой наедине.
Джоанна мрачно кивнула.
— Прощальный подарок Филиппа Ричарду — точно рассчитанный удар кинжалом в спину.
В Тире Филипп пробыл всего два дня, после чего отплыл на родину, оставив заложников в руках Конрада. Среди шумихи, вызванной отречением французского короля от обета крестоносца, мало кто заметил, что герцог Австрийский тоже отплыл в Тир. В отличие от Филиппа, Леопольд был пылким крестоносцем — то было уже второе его паломничество в Святую землю. Но теперь он повернулся к Утремеру спиной и отправился в свои земли, затаив в сердце злую обиду.
ГЛАВА VI. Цитадель Акры
Август 1191 г.
Ричард нежно провел ладонью по холке и спине коня и улыбнулся, когда Фовель фыркнул.
— Тебе хочется побегать, знаю. Может быть, попозже, — пообещал он, беря щетку. Шкура коня лоснилась даже в приглушенном свете стойла, отливая каштановыми сполохами. Было возмутительно даже представить себе Исаака Комнина на таком роскошном животном.
— Конечно, могло быть и хуже, — заверил он скакуна. — Исаак хотя бы умел держаться в седле. А если бы ты достался французскому королю? У него бы духа не хватило просто взобраться на тебя.
— Малик-Рик!
Ричард, застигнутый врасплох, так как не слышал заглушенных соломой шагов, резко повернулся. Анна ему нравилась. Он восхищался силой духа девушки, и, продолжая расчесывать гриву Фовеля, улыбнулся гостье поверх плеча. Та перевернула пустое ведро и воссела на нем, словно на троне.
— Почему не поручить это конюху? — осведомилась она.
— Когда я был не сильно старше тебя, девочка, то задал одному рыцарю по имени Вильгельм Маршал тот же самый вопрос. И он ответил, что мужчине следует знать, как заботиться о том, что ему принадлежит. Мне этот совет запал в душу. — После дружелюбной паузы Ричард признался: — А еще это помогает ему привыкнуть к моему запаху, а мне — отвлечься от забот.
— Каких забот?
— Пропавших заложников для начала. Я послал в Тир епископа Солсберийского и графа де Дре, чтобы препроводить их обратно в Акру, но они пока не вернулись. Потом, переговоры с Саладином. Ухватить его труднее, чем речного угря, — буркнул он сердито, потому как задержка с исполнением условий капитуляции казалась ему все более подозрительной.
Отложив щетку, король обернулся, ища глазами копытный нож. Обнаружив его на скамье, он снова повернулся к Фовелю и замер в ужасе, потому как Анна уже не сидела на безопасном расстоянии, а находилась в стойле рядом с конем — боевым скакуном, воспитанным убивать.
— Анна, не делай резких движений. Медленно выйди из стойла.
Девушка посмотрела на него сначала удивленно, потом с улыбкой.
— Никакой опасности.
