Санитарка уселась в углу и принялась вязать.
Гуров подсел к Стасу и стал задавать вопросы:
— Ну и какие у тебя появились воспоминания, Станислав Васильевич?
— Да никаких. — Крячко поморщился, глядя почему-то не на Гурова, а на санитарку. — Видения какие-то во сне бывают. С чем связано — не понимаю, вспомнить о том, что они имеют какое-то отношение к моей прошлой жизни, не могу. Чертовщина самая настоящая!
— И что за сны или видения?
— Кладбище, например, — закинув здоровую руку за голову и не сводя взгляда с санитарки, стал рассказывать Крячко. — Запущенная могилка, на которую давно никто не приходил. Главное, я хорошо знаю, что мне звонили по телефону, просили навестить, убраться. Вдруг в моей жизни и вправду есть такая могилка, а? Может, там мать лежит, а какая-то женщина мне напоминает? Знакомая матери, родственница? В офис названивает, когда там посторонние люди находятся. А водитель Аллочке говорит, чтобы трубку повесила, вроде ее это не касается.
Гуров нахмурился, пытаясь понять, что за бред вдруг стал нести Крячко. Аллочка какая-то, водитель. Он оглянулся на санитарку, а та только скорбно покачала головой.
— Больница мне чаще снится, — продолжал Крячко. — Вроде у меня друг был, а у него жена. У нее плохо с сердцем…
Гуров насторожился. Другом вполне мог быть он сам, а женой — Мария Строева. Недавно Лев Иванович отправлял ее в частную клинику по подозрению в заболевании сердца. А потом выяснилось, что ничего страшного нет.
Зато Гуров выхлопотал семейную путевку в санаторий МВД и летом уехал с женой на отдых. Хотел подлечить ее. Многие тогда шутили, что любимчик генерала Орлова заслужил полноценный отдых с семьей, чего давно уже не могли позволить себе другие офицеры управления.
Даже Стас тогда завидовал другу. Не это ли он стал вспоминать? Но почему?..
— А потом вдруг с сердцем оказалось все хорошо, — делился Стас своими снами. — Это же только во сне такое бывает. Друг с женой уехал в санаторий, а я вижу, как по волнам плывет китель с погонами. Это потом я вспомнил, что такие кадры в кино мелькали. Не помню в каком. Или в театре? Вот бы в театр попасть, соскучился даже. А про могилку часто вижу. И вроде с Украиной как-то связано. Вот вы мне скажите, Богдан — это украинское имя? Отчество от него ясно какое — Богданович. А вот если фамилия такая же, то где в ней ударение ставить? Мысли путаются, наверное, отдохнуть надо. — Стас чуть помолчал и добавил совсем тихо: — Мне бы такую зарплату! Двести сорок тысяч в квартал.
— Шли бы вы, уважаемый, — проговорила санитарка, торопливо подойдя к Гурову. — Видите, опять заговариваться начал. Ох, прав доктор! Все это — только видимость улучшения. У него и в самом деле какие-то центры в мозгу задеты.
— Да-да, конечно. — Ошарашенный Гуров поднялся со стула и стал пятиться к двери.
Крячко с закрытыми глазами поудобнее устраивался на кровати. При этом он старательно постанывал и кряхтел.
Гуров вышел в коридор. Потом из палаты выскочила санитарка и побежала в ординаторскую. Она вышла оттуда вместе с дежурным врачом, который поспешил в палату. Санитарка только сердито махнула Гурову, чтобы он уходил. Лицо у женщины было очень озабоченное. Гуров уловил слово «опять», брошенное ею. Значит, Стас часто заговаривается. Вот как…
Гуров вышел из больницы, свернул за угол и нашел в сквере пустую лавку, на которую попадали солнечные лучи, пробивающиеся через кроны деревьев. Он уселся на нее и закрыл глаза. Приятное осеннее тепло пригревало кожу, аромат прелой листвы щекотал ноздри.
Дословно вспомнить все, что в палате молол Крячко, было не сложно. Могилка — какая, чья, где? Потом Стас вдруг стал распинаться про отчество или фамилию Богданович. Перед этим он упомянул какую-то Аллочку.
До Гурова наконец-то дошло! Офис «Комплект-Ресурса» находится на улице Максима Богдановича. Аллочкой, как вчера удалось установить им с Михаилом, звали тамошнюю секретаршу. Они намеренно ошиблись офисом, долго извинялись и флиртовали именно с этой особой.
Важными оказались и последние слова Крячко про желаемую зарплату в двести сорок тысяч в квартал. Эти слова Стас добавил уже почти шепотом, когда стал имитировать, что состояние его ухудшается. Он намекал на ту самую фирму.
Да, Крячко именно имитировал потерю памяти! Стас сразу узнал Гурова, когда тот впервые заявился в палату. Он откровенно и талантливо валял дурака второй день подряд, а теперь поделился оперативной информацией про «Комплект-Ресурс».
Свою роль он играет уже не первый день. Санитарка ведь сказала «опять»!.. Значит, Крячко лежал в больнице и отшлифовывал симптомы, ждал Гурова. Выходит, Стас понимает, что гарантия его жизни — невозможность что-то рассказать. Способ самый простой — отсутствие памяти. Ай да Станислав Васильевич!
«Ладно, это мы выяснили, — рассудил Гуров. — Он мне показывал, что помнит меня, рассказывал про Марию, как она лежала в клинике в кардиологии. Намекал на ведомственный санаторий МВД — китель, плывущий по воде! Стас сказал достаточно, чтобы я, посвященный человек, все понял. Друг прикидывается, это ясно. Теперь надо разобраться, о чем он мне говорил. — Гуров потер ладонями лицо, осторожно посмотрел по сторонам. — Главное, радости не показывать. Я сосредоточен, я угрюм, у меня масса проблем».
Гуров поднялся и тяжелым усталым шагом пошел по аллее. Он загребал ногами опавшие листья и снова вспоминал слова Крячко, произнесенные недавно в палате.
«Могилка, звонит женщина, которая является родственницей или подругой покойной матери. Аллочка. Что он про нее? Какой-то водитель советует ей не брать трубку и не говорить шефу.
Водителя мы с Михаилом в офисе видели, оба сошлись, что тип неприятный. Персонала в конторе мало. Водитель генерального директора, который еще и бухгалтера возит. Значит, там нет других водителей. Выходит, Станислав имел в виду именно этого человека.
А почему Аллочка должна была трубку повесить? Значит, тот звонок предназначался не ей. А кому? Наверное, шефу? А кто у Аллочки и водителя шеф? Сам генеральный директор. Клименко!»
Маша с Михаилом приехали в два часа ночи. Гуров не спал. Он все это время лежал на диване в одежде с закрытыми глазами и думал. Потом мобильный телефон коротко пропиликал рядом на стуле о том, что поступило СМС-сообщение. Лев Иванович прочитал на экране условный код из трех слов и пошел открывать.
Первой в квартиру ввалилась Маша, довольная и шумная. На ее коленке багровела царапина. Колготки в этом месте были порваны. Гуров спросил, что случилось, но девушка только отмахнулась и кинулась в ванную. Оттуда был слышен ее голос. Маша умывалась и пыталась рассказывать, как они сегодня следили за Клименко.
Михаил только устало улыбнулся, прошел на кухню, вымыл там руки, а потом нагнулся и стал шумно пить прямо из-под крана. После этого он вытер рот, уселся на кухонный табурет и прижался спиной к стене.
— Человек он, прямо скажем, нелюдимый, — заговорил Михаил. — Вторую половину дня просидел в офисе. В семь вечера отправился домой, причем на такси. Машка проводила его до квартиры. Через час он потушил свет.
— А вы не подумали, что Клименко мог покинуть квартиру иным способом, чтобы сбросить «хвост»?
— Подумали. Точнее, предположили, что такие варианты могут нас ждать. Но к семи вечера я уже имел на руках его автобиографию и знал домашний адрес. А Машка прицепила ему на ботинок маячок. Не факт, что он не поменял обувь, но из подъезда дома напротив я через оптику наблюдал за окнами три часа. Он сидел за компьютером в темноте. Потом все же включил свет, поужинал, врубил телевизор и повалился на диван перед ним. В одних трусах. Я так понял, что он уснул.
— Тоскливо живет генеральный директор, — заметил Гуров. — Одна надежда, что этот день был не типичным для него. Я только одного не понял. Почему он из офиса поехал домой на такси?
— А это отдельная песня, Лев Иванович. Его персональный водитель в вечернее время ездил по городу, разговаривал с людьми. Некоторые из них приезжали на встречу с ним на не очень дешевых машинах. Если время терпит, то снимки, которые умудрился сделать, я покажу утром. Они у меня на карте памяти фотокамеры. Там лица, крупные планы, номера машин.
— А коленку Маша где ободрала?
— Эта подруга слишком близко подобралась к водителю господина Клименко и его собеседникам. Вот они и воспылали к ней симпатией по причине состояния алкогольного, а может, и наркотического опьянения. Пришлось отбивать.
— Засветились вы с ней, — Гуров покачал головой.
— Ничего подобного, — устало заметил Михаил. — Они даже не поняли, кто их бил, в темноте рассмотреть лица девушки тоже не успели.
— Ладно, убедили. А имя и фамилия у водителя есть?
— Есть. Его зовут Лукин Владимир Никандрович. Белорус, уроженец Минска. Судим за разбой, но прошел вторыми ролями, поэтому получил мало.
