Как бы ни было нам хорошо, но всё хорошее рано или поздно заканчивается. Наши три часа страсти и безумия пролетели, и будильник, выставленный Милой на планшете, сообщил, что уже два часа ночи и её соседки по комнате могут в любой момент вернуться. Мы собрали разбросанную по комнате одежду и почувствовали себя невероятно уставшими, но счастливыми. Я оделся, получил долгий поцелуй на ночь и отправился к себе.
Дойдя до своей комнаты, попытался открыть дверь, но ничего не вышло. После нескольких попыток дверь всё же отворилась, и в коридор выглянул запыхавшийся и лохматый Глеб.
— Рома! — удивлённо воскликнул сосед по комнате. — Так быстро?
— Третий час ночи уже, — сказал я.
— Летит время, — грустно заметил Глеб. — Будь другом, часик ещё погуляй, а?
— Не проблема, погуляю. Могу и два погулять, и три.
— Три не надо, два хватит, мне отоспаться надо, завтра зачёт. Спасибо!
Глеб закрыл дверь, а я остался стоять в коридоре, совершенно не представляя, куда идти. Комнаты отдыха были закрыты, гулять по улице не хотелось — было довольно прохладно. Я на автомате засунул руки в карманы и обнаружил там выигранный билет на концерт. Не то, чтобы мне особо хотелось слушать песни неизвестного мне Ермовата, но в клубе хотя бы было тепло и можно было перекусить. После наших с Милой упражнений в любви мне захотелось есть. Я вызвал с проходной общежития такси и отправился в Ржавую Бочку.
К моему приезду концерт был в самом разгаре. Лысый, одетый в одни шорты, татуированный парнишка прыгал по сцене и то ли пел, то ли кричал, а разношёрстная толпа на танцполе перед сценой ему вторила. Более респектабельные посетители концерта сидели за столиками и наблюдали за концертом, потягивая алкоголь. Совсем уж уважаемые гости смотрели на это всё с диванчиков вип-лож, расположенных на возвышении вокруг сцены. Эти, помимо алкоголя, могли позволить себе и более забористые вещества.
Послушав Ермовата около десяти минут, я понял, что не являюсь поклонником его творчества и решил, что можно с чистой совестью покинуть концерт. Тем более, очень хотелось есть.
Я спустился на третий этаж и попытался найти свободный столик в одном из баров. Это удалось быстро, но к моему разочарованию, официант сообщил, что после двух часов ночи кухня обслуживает только пятый этаж, и ничего, кроме выпивки, я заказать не могу. Ещё официант дал совет подождать до трёх часов. После этого времени стоимость аренды кабинок для отдыха была чисто символической.
Я поблагодарил официанта и не спеша отправился наверх. До трёх часов оставалось десять минут, поэтому я задержался на четвёртом этаже. Ещё немного послушал Ермовата, окончательно убедился, что это не моё и пошёл на пятый.
Оказалось, что стоимость аренды кабинки для отдыха после трёх часов ночи была всего двадцать пять рублей в час, а за пятьдесят рублей её можно было снять до самого закрытия — до семи утра. Это меня устроило. Приехать в общежитие и столкнуться с тем, что Глебу нужно ещё два часа, не хотелось. Я арендовал кабинку и заказал стейк с картофелем фри и литр холодного газированного кваса. Это было ужасно вредно есть на ночь, но душа и тело требовали продолжения праздника.
Кабинка оказалась очень уютной. Вроде бы и не большая, но в ней удачно расположилась двуспальная кровать, стол с четырьмя стульями и телевизор, на который, помимо ТВ-программ транслировался идущий внизу концерт. Ещё к кабинке примыкал санузел, совмещённый с душевой.
Еду принесли довольно быстро. Расправившись с мясом и картошкой, я решил сразу же лечь спать. Звукоизоляция у кабинок была отличной, звуки от продолжающегося этажом ниже концерта сюда не доходили. Я быстро разделся, выключил свет и лёг спать.
Боль я почувствовал минут через десять после того, как лёг. Боль сильную, но не мою. К этому моменту я почти уснул, но тут сон как рукой сняло. Ощущение чужой боли было настолько явственным, что мне показалось даже, что и у меня что-то болит. И это была не физическая боль, а душевная. Кому-то было плохо. Очень плохо, просто невыносимо. Всё это шло из-за стены, справа от моей кабинки. Возможно, кому-то было очень плохо, и он приехал в Ржавую Бочку, чтобы забыться в этом гаме, но не получилось. И теперь таинственный незнакомец арендовал кабинку, чтобы до утра остаться там со своей болью наедине.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я понимал, что вряд ли чем-то могу помочь этому человеку, не лезть же к каждому встречному с предложением помощи лишь потому, что ты можешь ощущать его эмоции. Мало кому такое бы понравилось. Да и мне, если я собирался становиться эмпатом, стоило относиться к таким вещам попроще.
Надо было как-то отключить эту способность до утра и спокойно выспаться. Но как это сделать? Я пока ещё не умел использовать подаренный мне Силой навык. Попробовал объяснить самому себе, что это не моё дело, попытался думать о чём-то хорошем, о Миле, о наших отношениях. Ничего не помогало — боль за стеной становилась лишь сильнее и начала переходить в отчаяние. Дикое безумное отчаяние, смешанное со страхом.
Мне стало не по себе, и я решил пойти в соседнюю кабинку и выяснить, что же там происходит. И как только я принял это решение, ощутил ещё одну эмоцию, но уже от другого человека. Из той же кабинки. И эта эмоция была неприятной. Я ощутил чьё-то невероятное желание совершить насилие — какое-то совершенно животное чувство.
Сомнений у меня не осталось — там за стеной совершалось насилие. Сексуальное, физическое или эмоциональное, этого я не знал. Но совершенно точно там находились насильник и его жертва.
Я быстро вскочил с кровати, оделся и выбежал из кабинки. Подошёл к соседней двери, дёрнул за ручку. Разумеется, оказалось заперто. Я постучал. Подождал немного и снова постучал. Никто мне не открыл,
Я подумал, что стоило пойти и вызвать охрану, а не ломиться самому в закрытую дверь. Но что бы я им сказал? Что я одарённый эмпат и почувствовал за стеной неладное?
Пока я думал, открылась дверь, и в проёме показалось недовольное мужское лицо.
— Что надо? — возмущённо спросил незнакомец. — Мы отдыхаем.
Я осмотрел его — парень лет двадцати в грязной майке, с длинными волосами, пятидневной щетиной и татуировкой в виде зелёной молнии на всю шею. На человека, который может себе позволить аренду кабинки для отдыха важных персон, пусть и со скидкой, он совершенно не был похож.
Времени думать и разбираться не было — я без разговоров, как говорится, прописал мощный джеб прямо в нос незнакомцу. Он вскрикнул, схватился за лицо и отступил на шаг назад. Дверь приоткрылась сильнее, я шагнул в комнату, добивая парнишку сильным хуком в печень. Он упал на пол, а я прошёл дальше и обнаружил лежащую на кровати полуголую девушку и стоящего возле неё парня.
— Ты кто такой? — закричал он на меня.
— Могу задать тебе тот же вопрос, — ответил я. — И ещё спросить, что вы здесь делаете?
— А ты не видишь? С проституткой развлекаемся!
— Мне кажется, вы её насилуете.
— А тебе какое дело? Мы девку купили, делаем с ней, что хотим.
Вести беседы с этим отбросом мне не хотелось, и я сказал:
— Даю тебе возможность быстро уйти.
— Да кто ты такой, чтобы что-то мне давать?! — заорал насильник, вытащил из кармана висевшей на спинке стула куртки нож и бросился на меня.
Выбить нож и сломать отморозку руку не составило мне труда. Он совершенно не умел драться и явно считал, что при виде ножа я должен был убежать.
— Пошли вон, твари! — крикнул я насильникам. — Пока я не вызвал полицию!
Оба отморозка, изрыгая ругательства, покинули кабинку, а я подошёл к девушке. Она лежала на кровати, уткнувшись лицом в подушку и стонала. Одежда с девушки была почти вся сорвана, осталось только нижнее бельё и то лишь нижняя его часть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Вы в безопасности, — сказал я. — Вам не стоит больше ничего бояться. Если хотите, я могу вызвать полицию, если нет, то могу помочь вам собраться и уйти отсюда.
Девушка пробормотала в ответ что-то невнятное, и я понял, что она очень пьяна. Осторожно подошёл к ней и стал переворачивать на спину, чтобы хоть немного привести в чувство. Перевернул, несмотря на вялое сопротивление.
