Такие социальные институты, как относительная важность семьи и уровень доверия в обществе, могут помочь нам понять разницу в размере формируемых людьми сетей.
Такие социальные институты, как относительная важность семьи и уровень доверия в обществе, могут помочь нам понять разницу в размере формируемых людьми сетей и, следовательно, в видах экономической деятельности, осуществляемой в конкретном регионе. Это верно в международном контексте, но также работает в случае с культурно однородными странами.
Известным примером вариации в социальных институтах внутри страны, последствия которых сказываются на эффективности экономических сетей, является контраст между Кремниевой долиной и Бостонским Маршрутом 128. Маршрут 128 – это технической кластер, конкурировавший с Кремниевой долиной до 1980 года, когда его активность начала угасать. Согласно эксперту по региональному экономическому развитию Аннали Саксениан, которая много писала об этих двух кластерах, социальные институты относятся к факторам, помогающим объяснить разницу между этими двумя регионами:
Плотные социальные сети и открытые рынки труда [Кремниевой долины] поощряют предпринимательство и экспериментирование. Компании интенсивно конкурируют друг с другом и в то же время узнают друг у друга об изменении рынков и технологий через неформальное общение и совместные мероприятия. Структуры команд с достаточно свободными связями поощряют горизонтальную коммуникацию между отделами фирмы и с внешними поставщиками и клиентами. В сетевой системе функциональные границы внутри фирмы являются пористыми, как и границы между фирмами, а также между фирмами и такими местными учреждениями, как торговые ассоциации и университеты.
В противоположность этому в регионе Маршрут 128 доминируют автаркические корпорации с широким спектром производственной деятельности. Практики корпоративной секретности и лояльности управляют отношениями между этими фирмами и их клиентами, поставщиками и конкурентами, усиливая региональную культуру, ориентированную на стабильность и самодостаточность. Корпоративные иерархии гарантируют, что власть остается централизованной, и информационный поток движется по вертикали. Социальные и технические сети в основном являются внутренними по отношению к фирме, а границы между фирмами, а также между фирмами и местными учреждениями, остаются гораздо более выраженными в такой независимой системе, основанной на фирмах.[123]
Наблюдение Саксениан говорит нам о том, как региональные различия в общественных учреждениях влияют на размер и адаптивность сетей, состоящих из фирм, которые мы называем региональными кластерами. Фирмы региона Маршрут 128 из-за недоверия по отношению к своим сотрудникам и другим фирмам способствовали формированию более иерархических и менее пористых структур, что привело к возникновению менее гибкого регионального кластера. Этот недостаток адаптивности, в свою очередь, породил разницу в размерах, поскольку в долгосрочной перспективе обладавший меньшей способностью к адаптации кластер региона Маршрут 128 сократился по сравнению с Кремниевой долиной. Таким образом, социальные институты оказывают влияние не только на размер формируемых людьми сетей, но и на их адаптивность, что и позволило Кремниевой долине оставить Маршрут 128 далеко позади.[124]
Пористые границы и адаптивность Кремниевой долины ярко проявились в знаменитом визите Стива Джобса в Исследовательский центр компании Xerox в Пало-Альто (Xerox PARC) в конце 1979 года. Именно там Джобс узнал о графических пользовательских интерфейсах (GUI) и объектно-ориентированном программировании. В конечном счете компания Apple, а не Xerox добилась успеха в коммерциализации этих технологий. Ревностные блюстители интеллектуальной собственности могут возмутиться из-за того, что компания Apple, а не Xerox получила прибыль от этих идей, однако с более прагматичной точки зрения для обеспечения долгосрочной устойчивости Кремниевой долины было гораздо лучше, чтобы компания Apple (или любая другая) разработала и вывела на рынок идеи, которые в противном случае так и остались бы погребенными в почтовых ящиках менеджеров Xerox или, что еще хуже, были бы использованы компанией из конкурирующего кластера. В долгосрочной перспективе эти пористые границы обеспечили сети Кремниевой долины такую адаптивность, которая позволила фирмам передавать друг другу эстафету, даже если эта передача иногда совершалась неохотно.[125] Именно адаптивности не хватало сети региона Маршрут 128, что и повлияло на его относительную способность поддерживать существование крупной сети, способной накапливать челобайты знаний необходимых для того, чтобы конкурировать с Кремниевой долиной.
Стив Джобс мог спокойно разгуливать по центру Xerox PARC, поскольку те, кто его туда пригласил, доверяли ему. Опять же, это говорит о том, что доверие способствует формированию крупных сетей, в которых нуждается наше общество для накопления знаний и ноу-хау, даже несмотря на то, что доверие порой работает таинственным образом. Доверие способствует формированию сети большего размера за счет снижения стоимости связей, а также за счет пористых границ, которые позволяют этим сетям адаптироваться к изменениям на рынках и в технологиях. В среде, характеризующейся высоким уровнем доверия, создавать связи легче, поскольку люди в такой среде не считают их создание рискованным делом. Однако в среде с низким уровнем доверия люди не склонны налаживать связи с незнакомцами, поэтому им приходится находить другие способы формирования сетей.
Доверие способствует формированию сетей, а сети, в свою очередь, способствуют развитию доверия. Даже в обществах с высоким уровнем доверия люди не готовы доверять первому встречному. Социальные сети помогают разделить людей на совершенных незнакомцев и на тех, с кем у нас есть общие друзья или знакомые. Именно это отличает домашнюю вечеринку от бара. На домашней вечеринке люди знают о том, что у них есть общие друзья. В случае с баром это не всегда так. Возвращаясь к примеру с рынком труда, мы теперь можем объяснить, почему работодатели стремятся нанимать людей по рекомендации. Работодатели предпочитают находить новых работников через знакомых и сотрудников, поскольку легче доверять тому, с кем у вас есть общий друг или знакомый, чем совершенно незнакомому человеку. Кроме того, люди, принятые на работу по рекомендации, с меньшей вероятностью уволятся.[126] В целом доверие скорее возникает тогда, когда связи внедрены в плотные социальные кластеры, и общества с высоким уровнем доверия способствуют формированию таких плотных сетей. В своей книге Bowling Alone политолог Роберт Патнэм говорит о том, что формирование связей между незнакомцами в таких организациях, как Ротари-клубы, масоны, бойскауты или Красный Крест, исторически являлось мощным средством для формирования сетей, в которых наше общество накапливает доверие и доступ к информации, называемые социальным капиталом. В Соединенных Штатах большинство этих ассоциаций сформировалось в конце девятнадцатого – начале XX века, а на пике развития – в период между 1900 и 1910 годом – их участником являлся один из каждых ста американцев.[127]
Общества с низким уровнем доверия менее успешны в плане создания связей между незнакомыми людьми и, следовательно, больше полагаются на семейные связи. Семейные связи обладают некоторыми важными свойствами, которые делают их востребованными в обществах с низким уровнем доверия. Они предшествуют коммерческим взаимодействиям, отличаются значительной стабильностью и поддерживаются членами семьи, которые часто готовы помочь уладить дело, если между членами семьи начинается вражда. Кроме того, они характеризуются высокой степенью альтруизма, часто ожидается, что они не предусматривают каких-либо условий и поддерживаются не в коммерческих целях, а основываются на таких эмоциях, как любовь, дружба и верность. Это превращает семьи в островки доверия в странах с низким уровнем доверия, а также придает значимость семейным отношениям. Как говорит Фукуяма, «С трудом можно было бы представить себе значимую семейную жизнь, если бы семьи являлись контрактами между рациональными, сосредоточенными на своих интересах индивидами». Доверие, существующее в семье, основывается на почти безусловном ожидании того, что семейные узы будут сохранены при условии существования механизма формирования сети, который предшествует современной экономической активности и, следовательно, отличается от механизмов формирования сети, обеспечиваемых рынками и официальными учреждениями.[128]
Тем не менее семейные общества с низким уровнем доверия попадают в затруднительное положение, поскольку их развитие тормозится из-за преобладания семейных предприятий. Даже когда семейная фирма достигает внушительного размера, по-прежнему существует потребность в более крупных сетях по сравнению с теми, которые могут управляться немногочисленной группой, состоящей из членов семьи. Именно здесь проявляется двойственность общества с низким уровнем доверия, поскольку такие семейные общества скорее, чем общества с высоким уровнем доверия, будут ожидать от государства активного участия в формировании крупных экономических сетей, в которых они нуждаются. Как отмечает Роберт Патнэм при обсуждении социальных институтов семейного общества Южной Италии, «почти все согласны с тем, что законы существуют для того, чтобы их нарушать, однако, опасаясь чужого беззакония, каждый требует поддержания более суровой дисциплины» от «боссов и политиков».[129]
