– Полежите часа два, никакой нагрузки и алкоголя. Зайду проверю, – засмеялась она в след ему.
Я смотрю на тебя, замираю,
Вдруг исчезнешь куда-то как сон,
От рук нежных твоих погибаю
Как мальчишка впервые влюблен…
Эти строчки он написал на бумаге, как только пришел в свою комнату. Он взял блокнотик, и, выйдя на балкон, сел за столик и дописал все стихотворение.
– Нет, я не виноват, – подумал он. Чтобы писать стихи, нужны восторги, а восторги складываются из открытий новых чувств, новых красок природы, новых впечатлений от жизни. Нужно удивляться и открывать. Нужно чувствовать, и тогда стихи приходят сами, потому что вдруг начинаешь видеть все малейшие нюансы, присущие новому чувству, слышишь новые нотки в шуме листвы и прибоя и вдруг ощущаешь еще множество того, что не видел минуту назад, пока новое и удивительное не стронуло твою душу с тормоза обычности. Татьяна Сергеевна, вы живете в моем сердце какой-то музыкой, какой то неощутимой массой чувств, которым нет названия.
Виктор готов был целовать ее руки, гладить ее волосы и кружить, кружить ее на руках, конечно как прелюдию к другим действиям.
– Да, по-моему, ты таким бабником раньше не был, – сказал ему внутренний голос, когда Виктор закрыл тетрадку и прилег на кровать, лицом к балкону, подложив под голову руки.
Теплый ветер порхал изредка по комнате, солнце веселыми пятнами ложилось на зеленые листья какого то растения, стоящего на журнальном столике, ветки цветущего куста виднелись за окошком и на душе у Виктора было легко и хорошо. Его маленькое ранение ввело его в чувство лености и необходимости отложить активный отдых, не осуждая себя за бездействие. Он ловил доносившийся запах моря, и на душе было также солнечно и приятно.
– Сам не пойму, – ответил он. Моя меня за мужика – то не считала. Она ни разу не захотела близости сама, так ради порядка. Жена все-таки. Я уж не говорю о страсти. Это не про нее, я думаю.
– Не хочу, не могу, все болит, устала. Да ну тебя! – Виктор вспомнил все эти свои унижения, когда его раздирало естественное чувство желания близости, и он должен был просить, выпрашивать. Что ему было-то двадцать два, когда он женился на ней. Любил он ее или нет? Молодость не всегда разборчива, совершил ошибку, поспешил? А дальше дети, понятие о порядочности. Вот и тянул эту лямку столько лет. Но разве это был секс? И уж конечно не любовь.
Она была хорошей хозяйкой, исправно готовила обеды, следила за чистотой и любила детей. Она радушно принимала гостей, но только к нему она была равнодушна. И ничего кроме денег, ей от него не было нужно. А он мучился. Запихивая свои желания и чувства в мешок с долгом. И никаких других женщин. И так шестнадцать лет! Зачерствеешь, – Виктору даже стало жаль бесцельно прожитые годы.
И вдруг Валя! Он и сам удивился на свои желания, и мечты о ней. Да это было прекрасно. И Виктор думал, что никакая другая женщина не сможет возбудить его так, как возбуждали его мечты о Вале. Как долго он мечтал о ней, и не хотел смотреть ни на какую другую. И вот вроде все получилось так, что у него появился шанс. Но что снова?
– Об этом говорить больше не будем! Колю мне никто не заменит… – вспомнил он слова Вали, обжигающие отказом.
– Ну что мне всю жизнь жить с завтраками? – подумал Виктор. Так и состариться можно, и пройдет мимо тебя все, что другим достается в избытке.
И вдруг новое явление. Он даже удивился, как быстро он клюнул. Он уже не вспоминал Валю. В его голове звучали нотки духов исходящих от тела Татьяны Сергеевны, его волновали ее яркие губы, ее черные глаза, и он уже представлял ее тело, и жаждал его. Виктор удивился, как быстро перестроились его мысли, и какое красноречие и смелость появились в нем.
* * *
– Татьяна Сергеевна, почему же вы вчера не навестили больного, – спросил он, заходя в ее кабинет на перевязку. Я так страдал!
– Но вы живы и на ногах, – улыбнулась Татьяна Сергеевна, – проходите, сейчас я вас перевяжу.
Она снова подошла близко к нему, и разрезав ножницами кончик бинта стала разматывать его с головы. Боже, хоть бы этот бинт был длиннее, думал Виктор и даже искусственно настраивал в своем мозгу картины интимной близости. Грудь Татьяны Сергеевны, время от времени, касалась лица Виктора. Но она была наполовину закрыта белым халатиком, хотя эта соблазнительная складочка и эта загорелая округлость ее в вырезе кофточки предполагали маленькое движение, которое очень быстро освободило бы ее. Виктор уткнулся лицом в грудь Татьяны Сергеевны, он прижал ее к себе, и она, покачнувшись, села к нему на колени. Его рука продвинулась в разрез кофточки, и грудь оказалась у него в руке. Это было совсем другое ощущение, чем когда-либо он испытывал. Эти ощущения возбудили в Викторе негасимое желание соблазнить медсестру, он захотел увидеть, как она растает от его прикосновения, и он сделал это, забыв о том, что может и получить обратную реакцию.
Татьяна Сергеевна, вдруг покраснела, и на секунду помедлила с наказанием. Казалось, что она на секунду получила прилив ответного чувства, и справиться с ним ей было очень трудно.
– Не здесь, – сказала она, встав с колен, и заправив грудь под халатик.
– Простите, потерял контроль. Вы такая соблазнительная, у меня в голове все крутится, – пролепетал Виктор.
– У меня тоже, – усмехнулась Татьяна Сергеевна. Но вы забыли, что сюда могут войти. И голова у вас еще кровоточит. Встретимся вечером, – шепнула она ему, услышав стук шагов рядом с дверью. Она поправила халатик и мастерски замотала голову Виктора. В семь вечера, – снова шепнула она ему. Надеюсь, шампанское будет на столе, я его люблю.
Виктор ушел окрыленный. Он забежал в палатку и купил шампанского, сыра и консервированных ананасов.
Ему даже было немного страшно. Ведь до этого столько попыток такого плана и такой покорности и отдачи от женщин у него не было. Он снова испугался, что не сможет оправдать свой имидж ненасытного и горящего страстью мужчины. Потому что немного выдохся и немного остыл к вечеру. Он ждал Татьяну Сергеевну, надеясь, что дальше все пойдет само собой.
– Не слишком ли ты разгулялся? – спросил его внутренний голос. Тебя ждет Валя!
– Валя далеко, а я имею право на все, что мне хочется. Никаких обязательств, я свободен. Все должно быть, как я хочу сейчас, хватит, уже посидел на скоромном. Так и засохнуть можно было. Если бы я знал, что могу такое, то давно бы изменил своей, а не выпрашивал бы как дурак. А почему вдруг такое буйство, и такие симпатии женщин? Наверное, это я в Африке набрался солнечной энергии, наверное, это все киви, бананы и манго. Да эти травки, которые он по совету коллеги купил на рынке.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
