безнадежно испорчен. У пулеметчика белел оскал, от лица остались только зубы. Шубин включил фонарь, перевернул тело. Этот парень был в гордом одиночестве – явно смертник. Его товарищи не стали останавливаться, пошли к поселку.
Мертвец был одет в плотный комбинезон камуфляжной расцветки и в короткие удобные сапоги с отворотами. Грудь обтягивал разгрузочный жилет, подобные штуки еще только входили у немцев в моду и повальным явлением пока что не стали. На рукаве выделялась эмблема подразделения: белая маска и меч в форме креста. Шубин похолодел: полк «Бранденбург-800», особое подразделение армейского спецназа, призванное решать самые сложные задачи. Этим парням палец в рот не клади, откусят по локоть. Они злые, беспощадные, на все готовые, до упора натренированные. Им ничего не стоит умереть за фюрера и его безумные идеи.
Шубин стал подгонять своих ребят: «Рассыпаться, бегом!» В поселке уже стреляли. Небо светлело. Этих парней высадили неспроста – они получили сигнал, что командарм здесь, пришли по его душу с попутным заданием разгромить штаб. До минного поля оставалось метров двести, но противник там отсутствовал, он уже просочился к жилым домам. Взрывы не гремели. Такого не могло быть – откуда им известно, как обойти минные поля? Забрезжила в голове мысль, что эту публику кто-то навел. Одним махом лишить умирающую армию руководства – то же самое, что разгромить ее наголову.
Диверсионная группа действительно просочилась в поселок. Ориентир – трехствольная одинокая береза, по бокам от нее – двухметровый коридор. Каверзу ждали, поэтому, когда из-за березы разразились автоматные очереди, люди уже лежали. Глазастый Завадский обнаружил торчащие головы и предупредил криком. Работали автоматчики, вторым пулеметом фашисты решили не жертвовать. Их быстро подавили, потом забросали гранатами в качестве чистовой обработки и бросились дальше.
«Бранденбург-800» упорно шел к своей цели. Головорезов не смущало, что их вычислили – по крайней мере, не настолько, чтобы убраться восвояси. Солдаты в камуфляже бежали по двум параллельным улицам. Дюжие пулеметчики строчили с рук. Бойцы комендантского взвода встретили их беспорядочным огнем (Настя выполнила приказ), но силы были неравны – жидкие заслоны смели моментально. Из здания штаба выбежали полуодетые командиры, заметались, захваченные врасплох. Надрывал глотку капитан Снегирев – начальник охраны:
– Все назад, стрелять из окон! Занять круговую оборону!
Немцы продвигались стремительно, по трупам советских солдат. Прибежал водитель, запрыгнул в «полуторку», стоящую у входа, завел двигатель. Он проехал несколько метров в сторону здания, потом окровавленная голова упала на руль, машина проехала несколько метров и встала, перегородив крыльцо. Бились окна, сыпалось стекло, в здании стонали раненые. Несколько немецких солдат выбежали на пустырь перед зданием, но силы защитников еще не иссякли – из окон загремели выстрелы. Двое повалились замертво, остальные отступили в переулок. Основные силы немцев концентрировались у выезда на пустырь. Покрикивал офицер в щеголеватом светло-сером комбинезоне, махал рукой. Мускулистый громила притащил пулемет МГ-34 и приладил его у столба электропередач. Из охраны штаба уцелели несколько человек, они прятались за «полуторкой» и отстреливались. Получил смертельное ранение капитан Снегирев, теперь он задыхался, привалившись к колесу. Несколько спецназовцев боковым переулком пустились в обход штаба. Еще один пулеметчик получил приказ выбраться на соседнюю улицу. Он пробежал узким проулком, за ним, наступая на пятки, следовал автоматчик. Кто-то выставил ногу из-за угла, громила споткнулся, а его туловище по инерции продолжило движение. Он грохнулся оземь, разбил челюсть о собственный пулемет, и в тот же миг его оседлал Серега Лях и принялся наносить удары ножом в загривок. Второму тоже не повезло, он пропустил сокрушительный удар под дых, согнулся, выплюнул струю рвоты, и удар по шее прикладом завершил дело. Гоша Ветренко схватил пулемет, перевел дыхание и робко улыбнулся.
Те, кто двинулся в обход, тоже далеко не ушли. Разведчики применяли партизанскую тактику. Диверсанты бежали размеренной рысью по петляющему проулку, не видя, что за ними хвост. Шустрая тень скользила по пятам. Спецназовцы обогнули здание, прижались к стене, стали малыми шажками подбираться к водосточной трубе. Все собрались на углу, первый осторожно высунул нос. «Приготовиться!» – прошелестело по шеренге. Замыкающий в последний момент что-то почувствовал, резко повернул голову, но успел лишь испуганно вскрикнуть. К ним подбежал человек, швырнул гранату – советскую РГД – и плашмя повалился на землю. Граната упала перед спецназовцами, выстроившимися для броска. Время замедления у советских боеприпасов было меньше, чем у немецких, требовалась шустрость. Взрывом повалило всю четверку, осколки нашпиговали тела. Корчились от боли раненые, сполз по стенке упитанный боец, оставляя за собой красную дорожку. Поднялся Лева Глинский, взялся за автомат, опустошил половину диска и припустил обратно.
Шум не привлек внимания. На пустыре, выходящем к штабу, грохотало, как в мартеновском цехе. Штабисты несли потери, но яростно отстреливались. Несколько выживших бойцов из комендантского взвода лежали под колесами грузовика и расточали пули в белый свет. Диверсанты скопились у выхода из переулка в ожидании вестей от товарищей, пустившихся в обход. Вестей не поступало. Солдаты рассредоточились вдоль забора, сгрудились за колодцем, за массивной трансформаторной будкой.
Атака с тыла была внезапной и безжалостной. Ветренко косил диверсантов из пулемета, лежа за столбом и выкрикивая что-то грозное в духе «Вот вам, суки, получайте с пылу с жару!». Диверсанты метались по узкому переулку. Выбежали еще трое бойцов, помогли Ветренко. Кто-то из спецназовцев успел избавиться от пуль, прежде чем отправиться на тот свет скоростным экспрессом. Молодой Муренич выронил автомат, повалился на колени, стал хватать воздух.
Немцы не выдержали напора огня, побежали на пустырь, и там их встретила ружейно-пистолетная пальба. Защитники штаба еще не выдохлись. Трое повалились, остальные бросились обратно, но в переулке по-прежнему было жарко. Сдаваться в плен не позволяли моральные устои, бойцы пытались обороняться, залегли, заняли круговую оборону. Град свинца обрушился на лежащих, простреленные тела извивались.
Стрельба оборвалась внезапно, стало тихо, словно лопнули барабанные перепонки.
– Эй, в штабе! – проорал Глеб. – Не стрелять, здесь свои! Лейтенант Шубин!
– Мы поняли, лейтенант! – отозвался голос майора Шилова. – Спасибо, что не бросил!
– Да не за что, товарищ майор…
– Товарищ лейтенант, Муренич погиб, – пробормотал сведенными губами Никита Костромин. – Вот черт, как же так!..
Потеряли двоих – Муренича и Фадеева. Людей в строю оставалось все меньше.
Спина похолодела – что с Настей? Она должна была находиться в штабе!.. От сердца отлегло – он услышал в мужской разноголосице знакомые девичьи нотки.
Разведчики шли по переулку с автоматами наперевес. Никто из диверсантов не ушел, в этом Шубин был уверен.
– Мать честная, мертвечины-то сколько… – бормотал Пастухов. – Осторожнее, товарищ лейтенант, там еще кто-то жив, к автомату тянется…
Пролаяла короткая
