Война и блокада дали А.А. Кузнецову шанс вырасти в крупного руководителя и стать впоследствии одним из секретарей Центрального Комитета. Как уже отмечалось, номинальный руководитель Ленинградской партийной организации Жданов был вовлечен в решение многих проблем на уровне ЦК, нередко отсутствовал в городе и, кроме того, часто болел. Для карьеры А. А. Кузнецова это было уникальное стечение обстоятельств — в мирное время взгляды, которых он придерживался и пропагандировал на уровне горкома партии, не вполне вписывались в сложившийся за довоенное десятилетие порядок вещей, а в годы длительной блокады они оказались востребованными. В условиях нарастающего усиления административной системы и усиления культа личности Сталина, довоенные призывы А.А. Кузнецова отказаться от навязываемого Москвой слепого доктринерства («расширение политического и культурного кругозора происходит слабо, все обучение сведено к одному «Краткому курсу») могли ему дорого обойтись. Напротив, смелая пытливость, необходимость повседневной аналитической работы, постановка новых задач — вот те качества, которые, по мнению А.А. Кузнецова, должны были развивать в себе партийные функционеры. Буквально за неделю до начала войны А.А. Кузнецов важнейшим недостатком в работе партийного аппарата в Ленинграде назвал неумение обобщать факты: «если факты не обобщать, не анализировать, то они сами по себе ценности не представляют», — подчеркивал он в одном из своих выступлений перед партийным активом33.
Максимальный отказ от излишнего администрирования, способность принимать самостоятельные решения на уровне своей компетенции — это как раз то, что было необходимо в условиях ускоренной индустриализации и начавшейся вскоре войны. Изменение сложившегося в партии бюрократического стиля управления виделось А.А. Кузнецову достаточно просто:
«...пройдет года три-четыре, мы будем работать без решений, без резолюций. Чтобы сеять весной...решения выносить не надо. Надо сеять. Чтобы убирать хлеб ... решения выносить не надо. ... Надо убирать... Много решений получается от нашей некультурности, от нашей азиатчины, от нашей распущенности, недостаточной требовательности к себе и другим»34.
Алгоритм успеха партийного руководства, по мнению А.А. Кузнецова, также был несложен и включал в себя три элемента: во-первых, тщательная подготовка вопроса и принятие по нему правильного решения; во-вторых, неукоснительное проведение этого решения в жизнь и, наконец, в-третьих, осуществление контроля за его реализацией35 . В ходе начавшейся войны с Германией добавился еще один важный элемент — необходимость рассматривать все проблемы под политическим углом зрения. «Война, — говорил А.А. Кузнецов, — это прежде всего вопрос большой политики. Быть командиром и не быть политиком — это поражение»36.
Самостоятельность при принятии решений отнюдь не означала призыва к отказу от иерархии власти. Напротив, А.А. Кузнецов подчеркивал, что «надо воспитывать людей так, чтобы они немного побаивались начальников... Людей нужно воспитывать в страхе в хорошем смысле этого слова, воспитывать уважение к вышестоящим товарищам»37.
А.А. Кузнецов много сделал для формирования дивизий народного ополчения, часто выезжал на передовую, эффективно руководил комиссией по строительству оборонительных полос вокруг Ленинграда и в самом городе. На чрезвычайную значимость этой работы, проведенной в кратчайшие сроки, указывали немецкие разведорганы, предостерегавшие военное командование о неминуемости больших жертв в случае штурма Ленинграда. Наконец, Сталин неоднократно давал поручения А.А. Кузнецову по обороне города и, в отличие от Жданова, ни разу не устраивал ему разносов. Несомненно, А.А. Кузнецов был коммунистом до мозга костей, беспредельно преданным Сталину и верящим в его слова: «Раз товарищ Сталин сказал... — это закон, это святость, мы в это верим и мы победим»38. Но он был молод, умен, честен и инициативен, своей неиссякаемой энергией внося свежую струю в деятельность руководства города. И все же в конце августа 1941 г. А.А. Кузнецов не мог нейтрализовать те негативные тенденции, которые развивались в среде местной элиты.
5. Осень 1941 г.: кризис партийной организации и усиление УНКВД
Неудачи на фронте и невнятность позиции Жданова и Ворошилова в августе—начале сентября 1941 г. создали крайне неблагоприятную атмосферу как среди работников партийного и советского аппаратов, так и среди руководителей предприятий. Этот новый слой, который возник и вырос в результате ускоренной индустриализации и культурной революции и, по мнению некоторых западных авторов, должен был являться важнейшей социальной опорой режима, в условиях войны повел себя не вполне патриотично.
В критический момент борьбы за город накануне блокады часть руководителей предприятий поддалась паническим настроениям и проявила «эгоистический интерес», выразившийся в стремлении «использовать государственные средства в личных целях». В архивах не сохранились точные данные о количестве подобных деяний. Однако сам факт того, что 5 сентября (!) 1941 г., когда ожидался штурм города, бюро ГК ВКП(б) сочло необходимым принять специальное постановление «Об усилении финансового контроля за расходованием государственных средств и материальных ценностей», говорит о многом. Очевидно, проблема была столь серьезна, что даже угроза падения Ленинграда не оттеснила ее на второй план и не заставила перенести рассмотрение этого вопроса на более «спокойное» время, как это делалось впоследствии. В постановлении ГК ВКП(б) отмечалось, что руководители ряда предприятий и организаций г. Ленинграда ослабили внимание к вопросам экономии, учета, бережного и рационального расходования государственных и материальных ценностей.
В документе, в частности, говорилось:
«...в последнее время имеют место случаи незаконных выплат из соцбытфонда и других источников на лечение, компенсации за неиспользованный отпуск; выплаты за «сверхурочные работы» в воскресные дни руководящим работникам аппарата; производство расходов на эвакуацию семей под видом служебных командировок; грубейшие нарушения финансовой дисциплины, приводящие к прямому использованию государственных средств в личных целях; безхозяйственное расходование средств по эвакуации и консервации предприятий и организаций; несвоевременная сдача наличных денег в кассы банков; рост растрат и хищений в торгующих организациях; составление фиктивных сделок и операций и ряд других антигосударственных действий. Больше того, отдельные работники, рассчитывая на ослабление финансового контроля в условиях военной обстановки, встали на путь обмана государства, воровства и расхищения государственных средств...»39
Это постановление является косвенным подтверждением того, что часть руководителей предприятий разуверилась в возможности отстоять Ленинград и, пользуясь ситуацией, готовилась к эвакуации, рассчитывая, что в суете и спешке их поведение не будет замечено. Кроме того, перечень приведенных в постановлении деяний охватывал практически весь спектр финансовых нарушений. Это был еще один мощный удар по скудным ресурсам города, поскольку в результате появления избыточного количества денег цены на черном рынке сразу же подскочили и населению пришлось полагаться лишь на то, что можно было получить по карточкам.
Партийные функционеры среднего звена также переживали кризис, боясь признать то, что произошло со страной в первые месяцы войны. Заведующий отделом пропаганды и агитации Свердловского РК ВКП(б) И. Турков отмечал впоследствии, что «в тот период времени мы карту почти совершенно изъяли, чтобы не показывать наглядно наше отступление. У всех было очень тяжелое настроение»40.
В материалах горкома партии отложились документы, из которых явствует, что даже занимавшие высокие посты в партийных и советских органах работники совершали антипартийные поступки. Так, 4 октября 1941 г. начальник УНКВД ЛО П. Кубаткин направил А.А. Кузнецову спецсообщение, в котором говорилось о «непартийном отношении к работе заведующего Ленинградским отделением ТАСС И.М. Анцеловича, нашедшем свое выражение в распущенности, трусости, а также грубости по отношению к сотрудникам». Опросом членов бюро ГК ВКП(б) 6 октября 1941 г. было решено Анцеловича от работы освободить и утвердить заведующим Ленинградским отделением ТАСС Н.Д. Коновалова41.
Партийные информаторы сообщали, что передовики производства отказывались вступать в комсомол и в кандидаты в члены ВКП(б), опасаясь прихода немцев42. В постановлении бюро Московского РК ВКП(б) «О работе партийных организаций по приему новых членов в июле—сентябре 1941 г.» отмечалось, что в более чем 150 первичных партийных организациях района вообще не было приема в партию43. Более того, в сентябре—октябре 1941 г. бюро РК рассматривало отдельные случаи, когда «из страха перед создавшейся в городе обстановкой» члены ВКП(б) уничтожали свои партийные билеты44 или же исключались из партии за проведение антисоветской агитации45. Ряд коммунистов и комсомольцев, проживавших в районе, старались скрыть свою принадлежность к партии и комсомолу, не принимая никакого участия в работе среди населения46. Такие же настроения среди членов ВКП(б) отмечались и в других районах Ленинграда.
