— А как его звали? — продолжаю составить мозаику, которая пока не складывается.
— Не помню — бурчит он.
Вот, чёрт. Чего такое спросить?
— А возраст? — хватаюсь за соломинку.
— Больше пятидесяти — удивляет меня.
— А что означает вот этот перстень? — кручу перед носом кольцо с красным камнем, не дающий мне покоя.
— Не знаю — разочаровывает меня ответом.
Твоё м… через коромысло. Может сын или родственник, с какими-то тёмными делишками. Причём, очень тёмными, иначе родича не послал бы. Продолжим с другим.
— Ну что, Николай Александрович, расскажите что вы, тут делаете? И не надо мне врать. Ваша грамота есть фальшивка. Никакого капитана Мордвинова в третьем отделении нет. Зато есть ваш отец, тайный советник и сенатор. Вот подарок-то ему будет — а грамотку его мы припрячем, она мне ещё не один раз пригодится для «тёмных» дел.
Парень чуть старше меня хмурится и молчит. Подскакиваю к нему и залепляю пощёчину. Потом хватаю одной рукой за ухо и второй за бровь и начинаю крутить.
— Сколько, сколько вы хотите? Мой отец заплатит — сквозь свой визг выговорил он. Что не привык, к такому обращению.
— А что вы можете предложить? — поторгуемся, остальное всегда успеть можно.
— Сто тысяч рублей Вас устроят — хмыкает он, кривясь от боли.
— Неплохо, но мало — хотя для меня очень даже хорошо. Но трупам деньги не нужны, а значит продолжим.
— Может, ещё и какое имение отец даст — не уверенно отвечает он.
— Ну, допустим. А что вы тут делали? — не даю передохнуть и обдумать ситуацию пленному.
— Должен забрать почту. — Видит мой немой вопрос — Так она быстрее доходит. И её не вскрывают в третьем отделении. Там несколько интимных вопросов нашего семейства и мы не хотели бы, чтобы это знали другие…
Оставим пока с этим, будем думать дальше.
Пора вообще-то и пообедать. Пришлось готовить нам с Куликом, а то что-то я опасаюсь местных. Правда, воспользовались их же продуктами, которых у них явно больше необходимого, что само по себе странно. Заодно пригласим девиц, и выясним кто они такие. После разных хозяйских дел, пришлось даже одну совсем молодую местную девчонку вытаскивать из подвала для услужения и часть запасов. Вот же мороки, с этими барышнями девятнадцатого века. Врагу не пожелаешь «такого счастья». Потом почесал маковку, и отправил всех остальных женщин с детьми в соседний хутор, к родственникам. Местные кстати оказались греками. Их предупредил о последствиях враждебных действий с соседнего хутора. Типа, мы и сами уйдём только с двумя пленниками и ничего разрушать не будем. А если нет, спалим всё вместе с оставшимися заложниками.
— Так кто вы? Как вас зовут? — спрашиваю за столом, совсем квелых девушек. Ломка у них что ли, если судить, по словам Качукова?
— Купеческая дочь Анастасия Розова из Новгородских купцов. А это моя компаньонка Евгения Санина.
— Софья Ферзен — скромно потупилась девушка с чёрными длинными волосами.
— И кто у вас родители? — обрушаюсь к ней, как наиболее богато одетой.
— Статский советник Павел Карлович Ферзен — тихо отвечает она.
— Ну а чем занимается, ваш батюшка? — это, какое же надо терпение, чтобы с ними разговаривать.
— Егермейстер — опустив голову ещё ниже произносит девушка.
Что? Вот это… задница. Мало мне Мордвинова, так ещё и дочь начальника царской охоты. А это уже большая политика, причём очень. Вот и выходит, как я не старался держаться подальше от дворян, а тем более аристократов…они сами ко мне пришли. Под девизом — если ты не занимаешься политикой, то политика займется тобой. А упирается как всегда в деньги и власть. Ну Щварц…ну сука…удружил…
Влияние отца девушки огромное, как и его богатства, кому угодно такое не поручат, только очень преданным. Там люди с оружием среди царственных особ крутятся. Несчастные и «несчастливые» случаи случаются периодически на таких охотах не просто так.
— А как вас зовут, милостивый государь — дочь купца Розова. Более энергичная из девушек или более здоровая из них.
Что же ответить? Своим именем я называться категорически не хочу, а после такого тем более. Своих, тоже предупредил, чтобы держали язык за зубами. А возьму псевдоним…буду Василием Тёркиным, почему-то пришло на ум. А что, с началом погони я не брился, так что потом узнать меня будет тяжело. Да и вряд ли будут девушек таскать на опознания. Есть шанс остаться неузнанным. Так что создаём… фантом. А на будущее надо лица закрывать, целее будем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А теперь другой вопрос, может просто так здесь оказаться дочь егермейстера? Правильно, никак не может. Если при этом учесть, что тут замешены англичане, так тем более.
В 1801 году убили Павла-1 свои же дворяне на деньги англичан, причём показательно и жестоко. Весьма активную роль играл, и как многие утверждают, и руководил заговором британский посол Чарльз Витворт, кстати, масон высокого градуса. Витворт был, пожалуй, одним из первых, если не первым, кто стал распространять слух о сумасшествии Павла. 6 марта 1800 г. он заявил в своей депеше в Лондон: «Император буквально с ума сошёл… С тех пор, как он вступил на престол, психическое расстройство его стало постепенно усиливаться…». Насколько я помню, за убийство Павла-1 англичане заплатили два миллиона рублей золотом. Пусть потратили ещё миллион на прикормку, вечно находящийся в долгах нашей аристократии. То выходит, что всего за три миллиона изменили политику целой империи. Заставили её воевать за свои интересы с Наполеоном. Ну что же молодцы, стоит только поаплодировать. Вот только я никак не могу понять наших аристократов, о чём они думали. Они же интриганы ещё те. Мне пока не очень это понятно. Тут взаимодействие аристократии с царской семьей, которые не всегда…а практически всегда напряжённые.
Во главе заговора встали вице-канцлер Никита Панин, генерал-губернатор Петербурга Петр Пален, последний фаворит Екатерины Великой Платон Зубов вместе с братьями Николаем и Валерианом. Общее количество лиц, вовлеченных в заговор, к началу марта 1801 года составляло от ста восьмидесяти до трехсот человек. Причём запугали царскую династию настолько, что даже сам факт убийства Павла Петровича венценосная семья признала только спустя сто лет в 1901 году. До этого в ходу была официальная версия апоплексического удара.
Убили и за то, что Павел за четыре года, четыре месяца и четыре дня своего правления не сделал ни копейки долгов! И другим не давал. Тот государственный долг, с которым Россия пришла к войне 1812 года — это сто миллионов гульденов золотом (восемьдесят миллионов остались от матушки Екатерины и двадцать миллионов долгов наделал Александр Первый. — прим. Автора). Отменил и дворянские вольности, дарованные матерью. Запретил подавать коллективные прошения.
Павел-1 отказался от участия в военных коалициях, так как не видел в них пользы для России. Несмотря на непростые отношения с Александром Васильевичем Суворовым, Павел-1 устроил ему государственные похороны в российской столице и сам с сыновьями принимал в них участие, воздавая почести почившему военачальнику. Чем вызвал недовольство многих аристократов.
По его повелению Суворову был установлен памятник. Для сравнения, после окончания войны 1812 года император Александр не только не установил памятника главнокомандующему Кутузову, но напротив, проезжая через Селезию, через год после его погребения (Кутузов умер в Бунцлау 16 апреля 1813 года.) — даже не посетил его могилу. В общем, много чего наделал и хорошего и плохого, «наломал дров знатно». За четыре с небольшим года было издано семь тысяч восемьсот шестьдесят четыре указа. Это в два раза больше чем за сорока трехлетнее правление Петра-1. А по армии вообще свыше четырнадцати тысяч указов. Представляю, какой тогда бардак был.
Новый император Александр-1 сразу же оказался перед лицом британской агрессии. В январе 1801 г. британское правительство приказало захватить все русские, шведские и датские суда в английских портах. Одновременно началось формирование Балтийской эскадры в составе двадцати кораблей, пяти фрегатов, семи бомбардирских кораблей и двадцати одного мелкого судна. Во главе экспедиции был поставлен адмирал Гайд-Паркер, вторым флагманом назначили вице-адмирала Нельсона.
