– Папий!
Биоробот принял приказ и задумчиво удалился.
– Если подняться по той тропинке… Она у вас еле намечена… – Ага Сафар обиженно поджал узкие губы. – Там можно действительно выйти к деревянному дому… С вашим прадедом никогда не бывало скучно… Он знал себе цену… Впрочем, с его приятелем скучать тоже не приходилось…
– Как его звали?
– Вашего прадеда? – ухмыльнулся Ага Сафар.
– Нет, приятеля, о котором вы говорите.
– Альвиан.
Они долго смотрели друг на друга: Ага Сафар – с мрачным торжеством, доктор Хайдари – с сомнением.
– Вы не ошиблись… В бумагах прадеда я не раз натыкался на это имя… Необычное имя… Откуда оно?
Ага Сафар пожал плечами. Он не знает. Но он помнит одну историю, рассказанную когда-то Альвианом. Альвиан попал однажды в старообрядческий скит… Вам не нужно объяснять, что это такое?.. Скит находился где-то в Саянах… «Это, что ли, Елфимия внук? Это, что ли, выходит, что бабка Манефа самая близкая его родня? Или бабка Евпраксия ближе?..» Так отнеслись к Альвиану старообрядцы. Не будь он родней, его бы в скит и не пустили… Ага Сафар думает, что имя Альвиана оттуда – из старины…
– Вы хорошо рассказываете, с вниманием к деталям, – заметил доктор Хайдари. – У вас, наверное, хорошая память.
– Ваш сын назвал ее ложной, – Ага Сафар криво усмехнулся. – Правда, Альвиан этого не находил. И ваш прадед тоже. Оба они сочувствовали нам.
– Нам?
– Вот именно.
– Но кому «нам»?
– Людям будущего. – Ага Сафар настороженно моргнул. – Вам, мне, Гумаму… Всем, кому придется жить в будущем…
– Но почему? Чем было вызвано это сочувствие?
– Тем, что они знали, ради чего ведут борьбу, а мы в своем будущем можем растеряться… Они говорили: трудней всего сделать шаг, который можно не делать… Они боялись, что мы захотим остановиться, отдохнуть… Не этого ли хотят сейчас либеры?
– О чем вы? – удивленно спросил доктор Хайдари, отсылая из кабинета Папия Урса. Папий Урс только что сделал попытку отнять у Ага Сафара чашку с соком.
– О нас с вами, – недоброжелательно хмыкнул Ага Сафар, – о МЭМ, либерах, проблеме личностных контактов, обо всем, что отсюда вытекает. – И быстро добавил: – Я лишен опеки МЭМ. У меня нет браслета. Инфоры мне не отвечают. Расскажите, что там сейчас у вас?
Криза Рууд: Общая школа нуждается в реформах. Хриза Рууд: Общая школа не должна вызывать неприязни.
Сирены Летящей. Судьба Дага Конвея. Особое мнение палеонтолога Гомера Хайдари.
Гумам против ТЗ. Гумам. «Каталог образов».
«Гелионис» как вариант будущего. Южные либеры требуют: Мнемо должна принадлежать всем.
Доктор Чеди: наше возможное будущее.
Доктор Чеди: государство – семья или каждая семья – государство.
– Вот, вот, этого они и боялись – Альвиан и ваш прадед.
– Чего именно? – не понял доктор Хайдари, отсылая от стола вновь появившегося Папия Урса. На этот раз Папий Урс пытался отнять у Ага Сафара нож.
Ага Сафар нож не отдал.
– Вот этого они боялись… Того, что появится некий доктор Чеди… Того, что отлаженная система начнет вдруг давать сбои… Того, что либеры потребуют возвращения к системе, доступной каждому…
– Они это предвидели?
– Да! – Ага Сафар произнес это твердо. – Все, что принес доктор Чеди, побывав в Мнемо, было вычислено и обосновано Альвианом. Еще тогда, в конце двадцатого века.
Доктор Хайдари недоверчиво покачал головой.
Ага Сафар неприятно зажмурился. Он понял, о чем думает доктор Хайдари. Ведь это его сын определил память Ага Сафара как ложную…
Ага Сафар быстро заговорил… Он описал лицо прадеда и лицо Альвиана, вспомнил их жесты и любимые словечки, рассказал, какие книги стояли на полках прадеда.
– Вы изучали его архив… – Доктор Хайдари старался говорить мягко. – Там много фотографий и записей… Не могу же я и впрямь считать, что вы действительно все это видели… Я еще никогда не встречался с человеком, обладающим личным историческим опытом…
Ага Сафар ухмыльнулся.
– А вы проверьте.
Доктор Хайдари спросил:
– Этот Альвиан… Кто его привел к моему прадеду?
Ага Сафар скептически ухмыльнулся. Ладно, расскажет. Он знает, что верить ему необязательно, но он расскажет. Почему не высказаться перед членом Совета?
Он говорил и ясно видел перед собой все, когда-то им пережитое.
…Ночное освещение древних железнодорожных вокзалов всегда зависело от настроения пассажиров. Хочется укрыться в темном углу, отдохнуть от чужих глаз – освещение обязательно будет ярким. Надо рассмотреть штамп на билете или полистать газету – вокзал, даже такой огромный, как Новосибирск-главный, будет темен, неуютен, тень на тебя будет ложиться даже под люстрой.
Ага Сафар говорил и видел Альвиана. Насупившись, сунув руки в карманы, Альвиан откинулся на спинку неудобной скамьи… Нуда, гений!.. Открыватель великих законов!.. Ты бич, ты бомж, вот ты кто!.. Открой ты великие законы развития, ты бы не болтался сейчас по пустым вокзалам!..
Обида была острой, резкой. Впервые он такую испытал давно, еще на школьном выпускном экзамене. Что за темы там были? «Образ Катерины из драмы Островского», «Поместное дворянство в поэме Пушкина», наконец свободная тема «Человек славен трудом». Альвиан, конечно же, выбрал свободную тему. Его старший брат недавно вернулся с Севера, со знаменитой стройки заполярного города. Этот город закроют прозрачным куполом, и он не будет зависеть от капризов погоды.
«Мы в белые ночи спешили работать, и черный оскал диабазовых скал нам стал не предметом пустых восхищений, а крепким фундаментом фабрики стал…»
Владеющие им чувства – первый в мире город под куполом! – Альвиан изливал стихами. Высокая тема требовала особого подхода. Правда, брат говорил, что купол еще не возведен, что живут на стройке пока в бараках, но ведь это временно.
Альвиан еще не знал тогда пословицы о вечности всего временного.
«Холодом космоса небо дышало, хиус свирепый гулял над тайгой, а с нами живущих детей отделяло лишь тонким брезентом от мглы ледяной…»
Альвиана восхищали дети, отделенные от ледяной мглы всего лишь брезентом.
И так далее.
Учительница литературы подошла, постояла рядом. Альвиан горделиво засопел. Рука учительницы опустилась на его плечо. «Не сдавай это стихотворение, – услышал он шепот. – Не надо сдавать. Оно написано с неправильных идейных позиций…»
Как? Почему с неправильных? Он писал о том, что слышал со слов брата. Брат врать не станет…
Сейчас Альвиан вспоминал выпускную историю со стыдом. Он тогда сдался, спрятал стихотворение. Он написал о поместном дворянстве. «Ничего, – утешал он себя, – это школа. В институте мне будет легче. В институте нужны люди с самостоятельным мышлением».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
