Что касается европейских держав, то польские события были сразу же использованы ими для политического давления на Россию. Им было чего опасаться! После отмены крепостного права и начала полного реформирования госаппарата Российская империя стала развиваться дотоле невиданными темпами. Одновременно русская армия, а за ней и купцы двинулись в среднеазиатские пределы, быстро приближаясь к границам Индии, а русские эскадры активно осваивали Дальний Восток и Тихий океан.
Первым о своей «заинтересованности» в польском вопросе заявил Наполеон III. Одновременно папа Пий IX призывал всех католиков в мире помочь Польше, то есть к новому крестовому походу.
В апреле 1863 года послы трех держав (Англии, Франции и Австрии) вручили российскому вице‑канцлеру князю Горчакову три согласованные ноты, требуя для Польши «реформ» и восстановления конституции. Князь ответствовал послам устно:
— С нашими внутренними делами мы как‑нибудь управимся сами… К тому же, полагаю, вам известно, что главные устроители смуты обретаются не в Мазовецких лесах, а в Лондоне и Париже.
Английский посол Нэпир вздернул подбородок:
— Но ведь поляки отстаивают свою свободу!
На что князь небрежно махнул рукой:
— Ах, оставьте эти ваши выдумки! Инсургенты во всеуслышание объявили своею целью восстановление Польши в границах 1772 года, включая Смоленск и Киев… Так что, милорд, не надо газетных лозунгов.
Настал июнь, и послы вручили Горчакову три новые ноты, еще более жесткие. По сути, России навязывался выбор: либо принять диктуемые ей условия, либо новая война со всей Европой… Времени для обдумывания уже почти не было.
Российская армия спешно готовилась к большой войне. Не отставал и флот. На Балтике быстрыми темпами возводили новые укрепления, модернизировали форты Кронштадта. В марте 1863 года была утверждена программа строительства новых броненосных кораблей. Из Англии были отозваны на Балтику стоявшие там в ремонте клипера «Алмаз» и «Жемчуг», которые получили приказ крейсировать у курляндских берегов от Либавы до Полангена, чтобы пресечь доставку оружия мятежникам. С открытием навигации в сторожевую службу к ним присоединился и броненосный фрегат «Генерал‑адмирал» под флагом контр‑адмирала Ендогурова. Моряки горели желанием послужить Отечеству в столь не простой для него час.
Тем временем в США полным ходом шла Гражданская война. Южные штаты желали отделиться от северных и создать собственную конфедерацию, сохранив рабовладельчество. Армия северян терпела поражение за поражением. Появление «Конфедеративных Штатов» казалось реальным. Сопротивление Севера было почти подавлено. У берегов Америки крейсировала англо‑французская эскадра, готовая высадить прямо в Нью‑Йорк пятитысячный десант.
Канцлер Горчаков был обеспокоен этой ситуацией. Посланнику в США барону Стеклю он писал так: «Ваша нация явила доказательства политической честности, которая дает вам право на уважение и признательность всех правительств, заинтересованных в мире на море, а начала права восторжествовали бы над силой в международных отношениях, для спокойствия вселенной, прогресса цивилизации и блага человечества».
В этой ситуации к канцлеру князю Горчакову и прибыл американский посол Баярд Тейлор:
— Президент Линкольн выражает вам свои самые дружеские чувства. Увы, но наше положение ужасно, и мы просим вашей помощи, хотя бы дипломатической.
Горчаков выдержал паузу.
— Мы испытываем к американцам самые теплые чувства. Между нашими державами много общего. Я передам вашу просьбу государю. Думаю, что он примет мое сообщение благосклонно.
Тейлор выразил благодарность Горчакову. Тот пожал руку американского дипломата:
— Нам не нужны Северные и Южные штаты – нас устроят только Соединенные Штаты Америки! Да хранит Бог вас и вашу страну!
После встречи с Горчаковым Тейлор отписал в Вашингтон: «…Только Россия с самого начала поддерживала вас и впредь будет поддерживать… Можете положиться на то, что она не изменит своей позиции. Но мы просим вас разделаться с затруднениями. Не могу выразить вам, как глубоко наше беспокойство, как серьезны наши опасения».
Именно в это время в Царское Село и прибыл управляющий Морским министерством адмирал Николай Карлович Краббе.
Уставший от нескончаемой политической нервотрепки Александр был визитеру рад. Краббе славился умением рассказать пикантный анекдот, которых знал бесчисленное множество.
Но на сей раз вице‑адмиралу было не до фривольных историй.
— Ваше величество, – начал Краббе, – ситуация с Европой такова, что для разрешения кризиса в свою пользу у нас есть единственное средство!
— Какое же? – сразу напрягся Александр II.
— Флот!
– ?!!
Откашлявшись в кулак, вице‑адмирал доложил уже обстоятельно:
— На Балтике у нас имеются вполне современные корабли. Нам остается лишь сформировать из них эскадру, тайно вывести ее в Атлантический океан и перерезать английские коммуникации. Одновременно это же проделает на Дальнем Востоке и эскадра Попова.
Англия желает воевать! Пожалуйста! Но только не так, как это видят в Лондоне, а так, как это выгодно нам! Отныне война будет не в Крыму, а на океанских торговых путях, где мы произведем полный погром. Как показал опыт конфедератского крейсера «Алабама», крейсера‑каперы могли нанести огромный вред торговле и военному флоту неприятеля. Посмотрим, кто первый повернет свои оглобли назад! Пойдут ли англичане на такие жертвы ради каких‑то поляков!
Александру предложение пришлось по душе.
— Где же будут базироваться наши эскадры?
— В Америке!
— А как отнесутся к этому американцы?
— Президент Линкольн будет счастлив. Наше присутствие не допустит вмешательства Англии и Франции в Гражданскую войну Севера и Юга на стороне последнего. А вот и мои соображения в письменном виде!
В записке Краббе говорилось: «Примеры истории морских войн прежнего времени и нынешние подвиги наскоро снаряженных каперов Южных штатов служат ручательством в том, что вред, который подобные крейсеры в состоянии нанести неприятельской торговле, может быть весьма значителен. Не подлежит сомнению, что в числе причин, заставляющих Англию столь постоянно уклоняться от войны с Американскими штатами, – опасения, возбуждаемые воспоминаниями об убытках, понесенных английской морской торговлей в прошедшие войны с Америкой. Они занимают одно из первых, если не первое место, и потому я позволяю себе думать, что появление нашей эскадры в Атлантическом океане в настоящее время может иметь на мирное окончание происходящих ныне переговоров более влияния, нежели сухопутные вооружения, имеющие в особенности в отношении к Англии чисто оборонительный характер, который не угрожает жизненным интересам этой морской и коммерческой страны».
— Резонно… Резонно… – прочитав записку, кивнул Александр. – Ну с Поповым мне все ясно, но кого поставим на Атлантическую эскадру?
— Думаю, лучше Лесовского нам не найти.
— Это какой же Лесовский, дядька Степан, что ли?
— Он самый, ваше величество. Лесовский уже однажды прорывался на Дальний Восток мимо английских эскадр, имеет опыт океанских плаваний, да и в Америке только что был, знает тамошние особенности.
— Что ж, Лесовский так Лесовский! – кивнул император. – Кандидатура вполне достойная! Подробную разработку планов операций для обеих эскадр я поручаю тебе.
Разработанной адмиралом Краббе инструкцией предписывалось, с одной стороны, провести военную демонстрацию в поддержку правительства президента Линкольна, боровшегося за сохранение территориальной целостности США, а с другой – избежать блокирования наших военно‑морских сил в отечественных портах в случае возникновения военного конфликта с Англией и Францией и, распределив суда эскадры на морских торговых путях, нанести максимальный вред неприятельской торговле, а в случае возможности производить и нападения на слабые места английских и французских колоний.
Вернувшись в министерство, Краббе велел звать к себе Лесовского. Встретил его, по своему обыкновению, в халате и тапках на босу ногу. Так управляющий министерством встречал тех, кого считал своими.
— Придется тебе, Степа, снова ехать в Америку, – сообщил он контр‑адмиралу, почесывая волосатую грудь.
— Надо так надо! – пожал плечами старый служака. – Только дождусь первого рейсового парохода.
— На сей раз ждать никого не надо. Вот тебе секретная инструкция, читай.
Прочитав бумагу, дядька Степан поднял на Краббе изумленные глаза:
— А не шибко ли забираем?
— Самый раз! – закинул ногу на ногу Краббе, качая тапок на носке ноги. – Ты‑то готов?
