И Де Скавениус, датский посланник в России, указал, что «…большевики апеллируют к патриотизму мелкой буржуазии».
Ленин рассуждал здраво, и после окончания Гражданской войны хотел примирить членов разных партий, тех, кто иммигрировал, и тех, кто остался в стране. При нем все пошло бы по пути урегулирования взаимоотношений, а не обострения противоречий.
У меня в руках газета от 8 ноября 1921 года. Четвертая годовщина Октябрьской революции — это грандиозный праздник во всем мире, и в Нью-Йорке тоже: собрания, демонстрации, концертный зал, даже платный, не в состоянии вместить всех желающих. Речи, приветствия: «Несмотря на наличие многочисленных врагов, окружающих Россию, молодое правительство России празднует уже четвертую годовщину своего существования. Все враги России уверяли и уверяют, что Советская власть неустойчива, но мы видим, что в настоящее время нет более надежного правительства, чем советское».
И врангелевские офицеры стали возвращаться в Россию.
Ленин очень хорошо понимал, что стране позарез нужны были грамотные, образованные люди, а не те неучи, которыми впоследствии окружил себя, сам малообразованный, Сталин. Поэтому он приветствовал возвращение обратно в Россию всех, и при нем все продолжали бы работать вместе не во вред, а на пользу России.
Ведь многие, очень многие выехали или убежали из Советского Союза уже после смерти Ленина, и особенно когда началась война Сталина с Троцким, после чего и занавес крепко опустился. Ведь и выражение «железный занавес» у нас появилось в начале тридцатых, когда Сталин стал упорно перекрывать границы и устанавливать свои собственные «санитарные кордоны» и морить голодом свой собственный народ.
И как бы мне хотелось услышать что-нибудь более утешительное: «А знаете, при Советской власти простому народу жить все-таки стало легче».
И могло бы стать легче, поверьте мне, могло, и для многих стало. Потому что у всех народов, населявших нашу страну, независимо от национальности, было чувство, что все мы живем в одной огромной семье — в СССР. Это чувство семьи с годами все больше и больше крепчало и усиливалось. А если бы еще все силы были направлены на правильное воспитание нового поколения и если бы постепенно были удалены, ликвидированы те недостатки, которые чаще всего искусственно создавались со стороны по всяким политическим соображениям, особенно в послевоенное время, а также из-за недостатка средств и материальных ресурсов. Пусть кто-нибудь хоть на секунду представит себе, во что была превращена наша страна после Первой и Второй мировых войн, и ее надо было восстанавливать без всякой помощи извне, своими внутренними, семейными силами и средствами, и ВОССТАНОВИЛИ.
Открыть Америку
Когда мы были, уже в качестве туристов, в Германии, в Берлине, я увидела в центре города разбомбленный костел. Мне сказали, что немцы берегут эти развалины в таком виде в назидание будущему потомству. Я искренне удивилась и сказала:
— Разве эти развалины церкви надо беречь в назидание будущему потомству, этот костел я бы восстановила сразу. А вот Рейхстаг я бы не тронула и в назидание будущему потомству оставила его в том виде, в каком он был в день освобождения, накрыла бы его стеклянным колпаком со всеми надписями и именами тех героев, которые погибли и, рискуя жизнью, освобождали его, чтобы он всегда им напоминал слова Бисмарка: «С Россией не стоит воевать».
После Второй мировой войны, как ни старались наши, теперь уже так называемые вожди, «открыть Америку» и каждый из них считал, что вот это он один сумел открыть секрет настоящей дружбы с Америкой и с другими капиталистическими странами. Так думал Брежнев, повиснув на шее у американской кинозвезды за какую-то полученную от него курточку, так думал Горбачев и таял от счастья, когда президент Рейган свысока по-дружески похлопывал его по плечу, но искренней дружбы с их стороны никогда не было. Для них не только Советский Союз, но и Россия всегда была бельмом в глазу, враг № 1.
Как же наши государственные умники этого не знали, и каждый из них думал, что вот он самый первый кто открыл секрет дружбы с Америкой. Почему Рейган должен был сказать «Доверяй, но проверяй», когда это должен был бы сказать глава нашего правительства в отношении Америки, атомные боеголовки которой со всех сторон были направлены на СССР, а теперь на Россию.
Лунный пейзаж
Мы сбросили на Вьетнам 7,5 млн тонн взрывчатых веществ, в 3 раза больше, чем во Вторую мировую войну.
Мы покинули землю, похожую на лунный пейзаж.
Для нас мишенью было все, что двигалось и казалось нам чужим на этой земле.
Мы решили: будем бомбить эту страну, пока не доведем ее до пещерного состояния.
Вьетнам для нас был хуже Берлина.
Мы, то есть наши летчики, разбрасывали сотни тысяч тонн бомб, напалмовых бомб, которые разворачивали стофутовые воронки во всех направлениях, прожигая и уничтожая все на своем пути. Мы жгли (температура напалма доходит до 1600 градусов) и выжигали напалмом людей, как крыс из пещер.
Мы считали, что делаем доброе дело.
Мы разбрасывали подслушивающие передатчики и, получив информацию, стреляли точно, наверняка в цель.
Мы разбросали под Рождество 14 тыс. тонн бомб вокруг Ханоя и 8 тыс. тонн напалма.
Мы обратились к нашему пастору: «Святой отец, мы знаем, что война — это ад, но наша миссия — это мир, и мы будем работать под твоим покровительством для мира. Благослови нас, святой отец, на нашу миссию — благослови нас, чтобы мы вернулись, в целости и сохранности, после выполнения нашей миссии к нашим семьям».
Детоубийцы
Ветеран, вернувшийся после вьетнамской войны, выступил по телевидению и заявил:
— Я заплачу скорее над убитым оленем, чем над убитым человеком-вьетнамцем. Мне их совсем не жалко.
Летчик недоумевал, почему возвращавшихся с вьетнамской войны встречали не как героев, а как людей, вернувшихся с какой-то позорной для страны акции.
Вместо героической встречи вернувшихся после Второй мировой войны, которую он видел в кино, его и всех вернувшихся после вьетнамской войны встретили враждебными репликами:
— Детоубийцы!
Другой ветеран заявил:
— Меня послали убивать. Мне дали оружие, мне дали право стрелять из этого оружия по своему усмотрению, и я этим воспользовался полностью. Никаких законов, никаких препятствий для меня не существовало. Я стрелял на улице, я стрелял в доме, в баре, даже в доме терпимости, когда на мне лежала проститутка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
