Брют захлопала в ладоши.
— Блеск! Лучшая аннотация к этому кино! Пума, можно тебя попросить об одной вещи?
— Можно. Мы же друзья, да?
— Еще какие! — подтвердила Брют и прошептала что–то ей на ухо. Младший инструктор кивнула, улеглась рядом с ноутбуком, и ее пальцы уверенно забегали по клавиатуре.
Штаубе негромко откашлялся, выбросил окурок и отхлебнул какао из кружки.
— Извини, Рон, наверное, я нечетко объяснил. Я имею в виду не долг в смысле денег или службы, а моральную потребность поступать так, а не иначе, воздерживаться от дурных поступков, быть честным в отношениях между мужем и женой. Это и важно в традиции.
— Герхард, я простой парень, и не понимаю таких абстракций. Ты можешь объяснить на примерах? Вот, у человека есть четыре жены. Какая у него моральная потребность?
— Это не очень удачный пример, — смущенно сказал Штаубе.
— Удачный, — возразил Рон, — У тебя есть опыт с четырьмя женщинами. Это интересно.
— В каком смысле интересно?
— В смысле, зачем целых четыре, — пояснил экс–коммандос, — Я еще понимаю, две.
— Если тебе надо еще женщину в доме, — не оборачиваясь, сказала Пума, — то не выбирай без меня. Если ты выберешь, а я с ней не подружусь, то нам всем будет херово. Лучше я сама выберу женщину, с которой буду дружить, а тебе она как–нибудь понравится.
— Мне не надо, — сказал Рон, похлопав ее по попе, — Это Герхарду было надо.
— Герхард, сколько тебе надо постоянных женщин? – спросила Брют, — в смысле, таких, которые всегда под рукой, для секса?
— Ни сколько, — ответил он, — Работая в «Jet–Easy», я обходился служебными романами. Есть девушки из технической службы. Стюардессы. Студентки со спецкурсов ICAO. Да мало ли… Если ты сегодня летишь из Берлина в Сидней через Дели, а послезавтра — из Сиднея в Рио, то это само получется. А в отпуске всегда находятся девушки по вызову. Но, все было бы иначе, если бы я встретил женщину, с которой… Ты понимаешь?
Брют сладко потянулась, а потом недоуменно пожала плечами
— Пока не понимаю. Если бы ты встретил женщину, с которой что?
— С которой бы у меня завязались серьезные отношения, — пояснил Штаубе, — не просто переспать, а… В общем, та женщина, к которой мне всегда бы хотелость возвращаться, которая бы ассоциировалась с семьей, с домашиним очагом… Домашний очаг – это…
— Это, как раз, понятно, — перебила Брют, — непонятно другое: что тебе мешало найти такую женщину? Ты — не Кинг–Конг из любимого фильма Пумы, ты, наверное, хорошо зарабатывал в «Jet–Easy», и новых знакомств у тебя было достаточно. В чем проблема?
Штаубе отхлебнул еще какао и неопределенно покрутил рукой в воздухе.
— Знаешь, это странно, но дело опять в традиции. Меня воспитывали так, что женщина должна быть хранительницей очага, матерью детей, она должна поддерживать покой и порядок в доме, чтобы мужчина возвращался с работы и… Как это сказать?
— Садился в кресло с банкой пива, клал ноги на стол и смотрел TV, – подсказала Брют.
— Ну, это, пожалуй гротеск, — сконфуженно ответил он.
— Но суть в этом, не так ли? — спросила она, сделала паузу и, не услышав возражений, добавила, — Твои знакомые женщины не годились для «Kirhe, Kuche, Kinder», а вот в эмирате Сарджа женщины как раз такие, какие надо. Традиционные. Лютеранские.
— В Сарджа нет лютеранок, — возразил Штаубе, — там только мусульманки.
— Мусульманка – это и есть идеальная лютеранская женщина, — пояснила Брют, — это не вопрос религии. Разница между Христом и Аллахом – это условность. Практически, это одно и то же. Замени «Kirche» на «Mizid» — ничего не изменится.
— Изменится, — снова возразил он, — У лютеран не принято многоженство.
— Это вопрос терминологии, — парировала Брют, — В исламе — вторая, третья и четвертая жена, а в лютеранстве — секретарша, массажистка и домработница. Разница только в том, что в лютеранской традиции это завуалировано. В Германии хозяин уволит секретаршу, которая отказала ему в сексе, а в Сарджа хозяин просто набьет морду такой нахалке.
— Ну, — Штаубе замялся и достал новую сигарету (Брют опять поднесла ему зажженную спичку), — Ну, по крайней мере, в Германии нельзя открыто принуждать женщину. Это запрещено законом. Защита от физического принуждения это, на мой взгляд, главное достижение цивилизации. В исламе — наоборот. Христианская традиция цивилизована.
— Ага, — сказала Брют, — То–то объединенная церковь «Deutsche Christen» поддерживала Гитлера. Как, впрочем, и римские католики. Еще бы: Гитлер был живым воплощением традиционных устоев Старого Света. Мелкое трусливое говно, ради которого мужчины воюют, а женщины безропотно рожают и выкармливают новых солдат взамен убитых.
— Ты несправедлива к традициям Европы, — заметил Штаубе, — Я читал меганезийскую Хартию. Она основана на принципах либертизма Макса Штирнера и анархо–мутуализма Пьера Прудона, что бы вы не говорили о влиянии Декларации независимости США. На мой взгляд, ваши глупые анти–европейские выпады отражают юношеский максимализм вашей культуры, недавно отпочковавшейся от культуры матери–Европы.
Брют удивленно присвиснула и энергично толкнула Рона в бок.
— Слышал? А Герхард, по–моему, смелый парень. Как тебе кажется?
— Возможно, — ответил экс–коммандос, — Хотя, я не знаю кто такие Штирнер и Прудон, и понятия не имею, что такое «анархо–мутуализм».
— Эти двое – европейцы, они жили в XIX веке. А анархо–мутуализм, это если общество построено не на подчинении государству, а на эквивалентном обмене. Типа, как у нас.
— Ясно. Никто и не спорит, что в Европе тоже были умные люди. Архимед, например.
— Я ни хрена не понимаю, про что вы говорите, — вмешалась Пума, — Пока вы болтаете, я давно нашла, что просили, и мне скучно. Это не по–товарищески, да!
— Извини, — сказала Брют и, присев рядом с младшим инструктором, потрепала ее по плечу, — Дай посмотреть, что ты нашла? Ага…
«4 выпускника I.O.T. (Тарава), 2 hine, 2 kane. Дом 150 квм. моту Рорети, атолл Арораэ, Кирибати. Ищем: kane с опытом пилота–инженера не меньше 10 лет. Бизнес: авиетки. Ангар с кран–балкой, фаббер, монтаж–робот. Есть клиентура. Надо: идеи по развитию».
— Неплохой вариант, — одобрил Рон, — классная работа, Пума. Что скажешь, Герхард?
— О чем? Я не совсем понял, к чему относится эта информация.
— Это fare–invito, — пояснила Брют, — в Европе это называют брачным объявлением.
— Эээ… — Штаубе замялся, — Я не понял… Кто и кого приглашает вступить в брак?
— Тут же написано. Два парня и две девушки после Технологического института сделали семейное предприятие по производству авиеток. У них уже есть своя клиентура, и они хотят развиваться во что–то более серьезное, но в семье не хватает мужчины постарше, который бы имел опыт в авиа–бизнесе и мог подсказать, куда и как двигаться.
Рон поднял правую ладонь вверх, а левой похлопал Брют по колену.
— Давай я объясню. Слушай сюда, Герхард. Ты становишься третьим faakane, т.е. мужем, для тех двух девчонок, и hoanovahine для двух мальчишек. Hoanovahine — это товарищ по жене. Вы – одна punalua, т.е. семья, их бизнес — твой бизнес. У тебя есть квалификация, у них – устроенный быт. Ты сразу в теме, и ты сразу вне подозрений на исламизм.
— Товарищем по жене? – переспросил Штаубе, — Это значит, я буду спать с их женами?
— Это будут и твои жены тоже, а кому как с кем спать — это внутрисемейное дело.
— Тут есть видео–клип, — вставила Брют, — взгляни, как они тебе. Кстати, система 2x3 одна из самых удобных. У двух женщин есть домашний ресурс генетического разнообразия, у трех мужчин – возможность легко распределять время между домом и разъездами.
— Понятно, что «Конкорд» в ангаре не построишь, — продолжал Рон, — но можно начать с небольших концептуально–интересных флаек. Потом подружитесь с каким–нибудь авиа–консорциумом. Например, «Kanaka–Sky». Хорошая фирма, у них есть филиалы по всему Кирибати, а штаб–квартира — на Бутаритари, это 500 миль к северо–западу от Арораэ.
— Подождите про «Конкорд»! – воскликнул Штаубе, — Я не понимаю. Эти две женщины будут спать то со мной, то с другими двумя мужчинами, и все это под одной крышей?
— Что тебя беспокоит? — спросила Брют, — Ты — не средний моногамный европеец с узким секс–опытом, у тебя была групповая семья. По шариату, несколько женщин у мужчины — норма, а несколько мужчин у женщины — криминал. Но ты — не исламист, значит, это не должно быть для тебя проблемой. Или я чего–то не понимаю?
— Пойми, Брют, та история… Те четыре жены, которые у меня были, это ошибка с моей стороны! Ужасная ошибка! Этого не должно было быть! Если бы я мог все исправить…
Пума, интерпретировав его ответ на свой лад, вдруг стала очень–очень серьезной.
— Ты прав. Надо закрыть ту историю. Это, — она махнула рукой в сторону экрана, — после.
