него был плохой день.
— Почему плохой?
— Он не сказал мне — он никогда не говорит много о своей настоящей жизни. Но потом, на следующее утро, после того как он рассказал мне все это об Эди, он открыл другой частный канал со мной и сказал: “Ты забудь то, что я сказал прошлой ночью, если хочешь остаться в игре”. Так что я никому не сказала, потому что тогда я очень любила игру. У меня там были друзья — Фиенди1 и Баффипоус — я имею в виду, до тебя — я часто разговаривала с другой Баффипоус.
— Но после того, как я услышала, как Нильс говорит об Эди, он мне больше не нравился. И я стала замечать, как много он сидит за компьютером. Он немного рисует, но не заканчивает много работ.
— Ты когда-нибудь видела, как он играет в игру?
— Нет, но кто-то видел, кто-то в Норт Гроув, потому что я однажды увидела ее в интернете, после того, как начал думать, что Аноми может быть Нильсом. Я пошла искать. Думаешь, это было неправильно?
— Нет, Зои, я думаю, это было умно.
— А потом, когда Джош приехал погостить в Норт Гроув, за месяц до того, как на них напали, Нилс предлагал ему идеи для мультфильма. Я слышала, как он делал это пару раз, и это так же, как Аноми, потому что он всегда ругал мультфильм — и я никогда не понимала этого, потому что он был без ума от него на самом деле — но Аноми всегда говорил, что он мог бы сделать работу намного лучше, чем Эди.
— Так что я начала подозревать Нильса, а потом, в тот день, когда… это… случилось…
— Нападения?
— Да… Нильса не было дома. Он почти никогда не выходит.
— Он сказал тебе, куда он пошел?
— Нет, я только знаю, что его не было, потому что Брэма не было в школе, и Мариам жаловалась, что она пытается одновременно заниматься искусством и присматривать за Брэмом.
— Но самое страшное… Я так испугалась, когда нашла это… Я была в студии Нильса. Он держит ее запертой, но он хотел, чтобы я достала оттуда книгу для него… и я нашла….
— Что она нашла? — спросил Страйк, когда молчание затянулось.
— Нож, — сказала Робин. — Она пробормотала это мне.
— ... очень большой, — продолжила Зои, теперь уже шепотом и со слезами на глазах. — Он просто лежал там, на полке. И на нем были странные письмена, как будто магическое заклинание или что-то в этом роде.
Робин сделала паузу.
— Я видела этот нож. Он принадлежал деду Нильса. Он называл его каким-то голландским названием, которое я не могу вспомнить. А “магическое заклинание” — это слово на греческом, которое означало “наследие”.
— Он просто лежал в его мастерской?
— Да, и люди явно знали, что он там был — или Брэм знал, потому что он спросил Нильса, можно ли ему взять его с собой в школу. Нильс сказал “нет”, — добавила Робин.
— Слава богу, — сказал Страйк, — а то бы мы, наверное, стали свидетелями школьной резни.
— Это все, что Зои могла сказать о своих причинах подозревать Нильса, — сказала Робин. — Остальная часть разговора сводилась к тому, что она паниковала, что Аноми придет и убьет ее, а я убеждал ее пойти в отель. Итак, что ты думаешь о ее теории?
— Честно? — сказал Страйк, — Ничего особенного.
Он достал свою сигарету и долго затягивался. Выдохнув, он сказал,
— Эди Ледвелл действительно разозлила многих мужчин, не так ли?
Да, — сказала Робин. — Но я не верю, что она флиртовала с Нильсом, чтобы добиться от него чего-то. Я не думаю, что она была таким типом женщин, и в любом случае…
— Мужчины обычно склонны думать, что с ними флиртуют? — сказал Страйк, правильно предвидя, что Робин собирается сказать.
— Некоторые мужчины такие, — сказала Робин, сверяясь с часами. — Всегда те, кто тебе на самом деле не нравится, кажутся наиболее предрасположенными к тому, чтобы думать, что ты от них без ума.
Она думала о Хью Джексе, но мысли Страйка вернулись к тротуару возле “Ритца”.
— Может, перекусим? — предложил Страйк. — Еще много времени до того, как нам нужно будет ехать к Ледвеллам.
И они пошли в ближайший сэндвич-бар, куда Страйк принес записи Робин о четырех троллях. Усевшись за маленький столик у окна, каждый из них получил по бутерброду, Страйк сказал,
— Я прочитал эти заметки.
— И? — спросила Робин.
— И я согласен.
— С чем? — спросила Робин, которая не стала записывать свои выводы, опасаясь, что Страйк подумает, что она видит то, чего нет.
— Что они — один и тот же человек. Я говорю о Джулиусе, Джонни, Максе и Лепине, очевидно. Трудно судить о Золтане и Скарамуше, потому что у нас нет материала от них, чтобы сравнить с остальными.
— Я думаю, возможно, Золтан и Скарамуш были забанены, — сказала Робин, радуясь, что Страйк не считает ее теорию абсурдной, — потому что я не смогла найти никаких следов ни одного из них в Твиттере. Но если Рейчел права, и Золтан превратился в Скарамуша, которого тоже забанили — не мог ли Золтан/Скарамуш решить, ну, не знаю, как бы распределить нагрузку? Завести несколько аккаунтов, чтобы он мог позволить себе пожертвовать одним или двумя, если переступит черту?
— Правдоподобно, — сказал Страйк, кивая, — хотя нет недостатка в мужчинах, получающих удовольствие от домогательств к девушкам в Интернете. Не обязательно, чтобы все они были связаны.
— Я знаю, — сказала Робин, — но это не объясняет, почему Рейчел получает столько ненависти с этих четырех аккаунтов. Это нарушает закономерность: Эди и Кеа обе разозлили Аноми. Рейчел никогда этого не делала. И ты видел ссылку на Ринго Старра?
— Да, — сказал Страйк, — что приводит нас к неизбежному вопросу, не так ли? Мы видим еще четыре сетевые личности Аноми? Я склонен думать, что да, и если так, то Эшкрофт не может быть Аноми. Не знаю, засекала ли ты даты, но Джулиус и Джонни вели бурную переписку в Твиттере, когда вы были с Эшкрофтом в Колчестере.
— О, — сказала Робин. — Так ты исключил
