Начался процесс восстановления государства Российского, именно так считал диктатор, а значит, и весь подчинённый ему народ, которого даже после чумы и всей той крови, что пролилась в войнах и смутах минувших лет, уцелело не меньше полумиллиона душ. Шли годы, народилось новое поколение людей, удалось восстановить многое из того, что осталось после катаклизма, авторитет диктатора рос, армия крепла, а народ стремительно увеличивался в числе. И хотя проблем, конечно, хватало, но они решались, не бросались на самотёк.
Одной из основных трудностей в деле восстановления промышленного потенциала была нехватка ресурсов, ведь в столице и Московской области множество предприятий, но работали они в большинстве своём за счёт привозного сырья. Пришлось искать замену очень многому. И как пример та же самая нефть. Её нет, но имеется возможность получить синтетический заменитель из древесных опилок, угля, газа и сланцев, а помимо этого наладить производство этанола, метанола, диметилового эфира и бутилового спирта. Процессы затратные, но на самые важные нужды топлива вполне хватало, а где его не было, обходились силой пара, электричеством, лошадьми и мускулами человека. И так было в каждом конкретном случае. Есть проблема, но имеются научные разработки и технические решения Золотого Века. Диктатор говорит: «Надо», и помощники берут на себя ответственность за какое‑то важное направление, напрягаются сами, напрягают людей, и проблема решается. Ясно, что не всё и не всегда было гладко и не всё шло именно так, как хотелось бы местной власти, но в общем и целом Московский диктат, ставший Всероссийским, выжил и крепко встал на ноги.
Степанов готовился к дальнейшей экспансии за пределы области. Однако с востока началась миграция дикарей, которых я знал под прозвищем «беспределы», а в Москве их назвали «зверьки». К нам на Кубань они пришли десять лет назад, в 2055 году. Однако за пару лет нашим войскам удалось их остановить, разгромить и отогнать от границ Конфедерации. И это время я помню очень хорошо. Всё же это была моя первая военная кампания в составе гвардейского спецназа.
Здесь же всё было гораздо сложней. Неоварваров, идущих на Москву, было как минимум в десять раз больше, чем их двигалось на нас. Дикари шли сразу по нескольким направлениям, армия Степанова смогла их сдержать, но уничтожить и разгромить орды превратившихся в животных людей у неё не получилось. Слишком много лесов вокруг, и очень уж большую территорию армейцам приходилось оборонять.
С того момента, как произошла первая битва между дикарями и москвичами, минуло почти двенадцать лет. Обходя Московскую область с юга, «зверьки» почти окружили владения Всероссийского диктата, взяв их в огромную дугу, которая постоянно сжималась. Про расширение территорий и экспансию Степанову пришлось забыть. А единственный свободный путь, которым можно было выбраться из его земель, — это Волга. И всё, что за прошедшее десятилетие у него получилось, помимо удержания «зверьков» по границам, — это присоединить к своему государству несколько поселений вокруг Рыбинского водохранилища, Череповец, Тихвин, Волхов, а совсем недавно — территорию СРР. Эти владения мало что ему давали, так как с ними не было надёжной транспортной магистрали, но и убыточными они не считались, поскольку отдалённые анклавы посылали в Москву небольшие партии особо ценных ресурсов и людей для ведения боевых действий против дикарей.
Такие вот невесёлые для местных властей дела и не самые радужные перспективы на будущее…
Мой собеседник капитан Рудь отсутствовал уже минут тридцать. Странно. Мне захотелось закурить, но снова появился Лихой, который в несколько длинных прыжков перескочил площадку перед палаткой, остановился, передними лапами опёрся на мои колени и посмотрел мне в глаза.
Соединение двух разумов происходит мгновенно, без каких‑либо затруднений, сказывается привычка общаться с потомком Лидера подобным образом. В голову поступают образы, и я вижу, как к лагерю московских егерей, расположенному за лесным пригорком метрах в трёхстах от нас, подъезжают два легкобронированных автомобиля, по виду напоминающие «Гусаров», выпускавшихся российским автопромом до чумы.
Машины выглядят как новенькие. Из них выходят несколько человек. Почти все — бойцы, видимо охрана. Взгляды внимательные и настороженные. Люди постоянно оглядывают окрестности в поисках опасности. Это понятно, телохранители все одинаковы, но они мне неинтересны. Моё внимание привлекают люди, которых они охраняют. Один — пожилой, несколько сгорбленный офицер с инкрустированной палочкой из чёрного дерева, в армейской полевой униформе и с погонами полковника. Второй важный гость — статная женщина, брюнетка лет за тридцать с еле заметной сединой в волосах, одетая в строгий серый костюм: белоснежная блузка, жакет и длинная юбка.
Капитан Рудь, которого вызвали из нашего лагеря для встречи важных персон, подбегает к гостям, рапортует о том, что происшествий не случилось и работа по сбору сведений относительно расположенных за границами диктата анклавов продолжается. Что происходит дальше, посмотреть не удаётся, Лихого замечают охранники. Один из них хватается за оружие, а пёс при этом его движении улавливает сильную эмоциональную реакцию бойца: «собака — дикари — враг». Разумный пёс понимает, что, скорее всего, этот телохранитель воевал с дикарями, которые используют в войне дрессированных боевых псов, и, дабы не доводить дело до стрельбы, сразу же прячется в ближайших зарослях, ползком покидает опасное место и мчится ко мне на доклад.
Передача мыслеобразов прерывается. Я треплю Лихого по лобастой умной голове и говорю вслух то, что он уже и так знает:
— Молодец, друг. Хорошо поработал.
Пёс убирает с моих колен мощные лапы, и я подмечаю, что за месяцы наших скитаний по морям и чужим землям он сильно подрос и сейчас весит не менее ста килограммов.
Лихой к чему‑то прислушивается, он чует, что к нам направляются гости, передаёт это мне, трётся боком о штанину и неспешно уходит за палатку.
Судя по тому, что наблюдал мой четвероногий товарищ, мы дождались того, что на нас обратили внимание люди из высшего эшелона власти, те самые, которые в местной иерархии входят в первую десятку по силе и влиятельности. Знаем мы немного, но в окружении Степанова есть только один человек с чёрной тростью — это Яков Семерня, единственный, кто уцелел из всей Солнцевской группировки, и только одна женщина — тридцатисемилетняя Валентина Мартынова, негласно отвечающая за решение вопросов внешней политики. Такие люди просто так не катаются, ибо ценят своё время, и, если они появились здесь, значит, состоится серьёзный разговор, от которого будет зависеть очень многое, по крайней мере, точно для меня и моих людей.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
