Марийа с невероятной точностью представила, как Кедаркиан по привычке отобьет палашом летящий в него снаряд и как жидкий огонь потечет по его телу, впитываясь мгновенно в одежду, пожирая плоть…
В этот момент драккар содрогнулся, будто бы нечто с силой ударило его по днищу. Марийа поскользнулась, не удержалась на ногах и рухнула на палубу. Корабль резко качнуло, многие попадали…
А за правым бортом из вод поднималась огромная голова морского змея.
Закричал какой-то орк, охваченный пламенем – один из снарядов разбился на палубе драккара, и по кораблю растекался жидкий огонь. Кто-то из темных эльфов заковыристо ругался на родном языке.
Змей распахнул пасть, и на драккар низвергся поток кипящей воды. В общем шуме тонули вопли обварившихся и звон стали, корабль в очередной раз качнулся, едва поднявшаяся на ноги ведьма вновь упала, ударилась виском обо что-то твердое… и краем глаза заметила недавнего орка, который вставал, держась одной рукой за борт, а в другой сжимая снаряд…
Кедаркиан, на миг замерший на борту «Буревестника» и оценивающий битву, представлял собой идеальную мишень.
Орк медленно, очень медленно занес руку со снарядом, отвел ее назад, метнул…
Марийа находилась практически между зеленокожим и архати. Перед ее глазами вновь встала на миг картина – Храссэн’кхэ, охваченный пламенем, безрезультатно пытается сбить с себя огонь, но проклятая орочья смесь только глубже въедается в плоть, сжигая заживо…
Рикхарта, раненная в плечо, с трудом отбивалась саблей, которую держала в левой руке, от наседавшего на нее орка. Лук эльфийки лежал где-то в стороне.
Не раздумывая более ни секунды, Марийа прыгнула.
И успела.
Пальцы сжались на смертоносном снаряде, девушка полетела вниз, с опозданием подумав, что сейчас, при столкновении с досками палубы, стеклянка в ее руках неминуемо разобьется и в пылающий факел превратится уже она сама…
Борт «Буревестника» остался в стороне – ведьма пролетела мимо него и с оглушительным плеском рухнула в воду.
Соленый океан мгновенно вцепился в новую жертву, волна накрыла Марийю с головой, как когда-то после чудесного спасения с костра… Пытаясь удержаться на поверхности, девушка судорожно забила руками, выпуская снаряд…
…И тонкое стекло разлетелось от случайного удара ребром ладони.
Две стихии – растревоженный океан и негаснущее пламя – вступили в противоборство, и Марийа оказалась в самом центре этой извечной схватки.
Огонь обжег плечи, сжигая одежду и впиваясь в кожу, ведьма закричала, нырнула глубже, пытаясь смыть с себя орочью смесь, но вода не помогала, наоборот – ее увлекало все глубже, не хватало воздуха…
Последнее, что запомнила Марийа – огромные и какие-то нечеловечески разумные глаза морского змея и его разинутую пасть с острыми зубами…
Над его головой сомкнулись воды океана, а на сцепившихся кораблях заканчивался бой. Каллонэ, израненный и истощенный, все же прикончил зеленокожего шамана, матросы добивали немногих оставшихся в живых орков, несколько эльфов волокли в трюм «Буревестника» добычу с драккара, а Ланнокиа и наскоро перевязавшая рану Рикхарта деловито привязывали к мачте обезоруженного и связанного по рукам и ногам капитана орков. Остальные эльфы расцепляли корабли – огонь с пылающего драккара мог в любую секунду перекинуться на шхуну.
– Каковы наши потери, архати? – спросила Рикхарта, когда «Буревестник» отошел от догорающего драккара на поллиги.
– Погибли четверо, семь эльфов ранены, считая тебя. – Кедаркиан осторожно снял грубую повязку с плеча лучницы.
– А твоя оран-ххэ? – Эльфийка поморщилась, отпила из фляжки что-то остро пахнущее травами и спиртом.
– Она такая же моя, как и твоя, принцесса, – рассмеявшись, Храссэн’кхэ взял у Рикхарты флягу и тоже сделал глоток.
– Это сейчас неважно. Где она?
– Ищут. Возможно, упала в море или осталась на драккаре.
– На драккаре ее точно не было, – темноэльфийская принцесса помотала головой. – Кедаркиан, прикажи Каллонэ, пусть разошлет своих приятелей-киттилов,[32] ее надо найти. И желательно – живой.
– Как скажешь, принцесса.
Быстро сбросив одежду, Каллонэ встал на борт шхуны, протянул руки ладонями вниз и начал нараспев читать заклинание. Архати и Рикхарта наблюдали за ним, стоя невдалеке.
Из воды, подняв тучу брызг, вырвалось серебристо-синее существо, похожее на дельфина, перекувырнулось, и вертикально вошло обратно в волны. Через мгновение появилось еще несколько таких же. Маг довольно улыбнулся и ласточкой прыгнул в воду. Лишь на миг его голова скрылась под водой. Два киттила, поднырнув, тут же вынесли его на поверхность, но эльф что-то просвистел, и все они, включая самого Каллонэ, нырнули вглубь.
Кедаркиан и Рикхарта уже устали ждать, когда из-за борта раздался мелодичный свист и маг вскарабкался по веревке – мокрый, явно уставший, но довольный. Лучница протянула эльфу полотенце, тот, коротко поблагодарив, быстро вытерся и оделся.
– Киттилы обещали мне, что если девушка упала в воду, они ее найдут и принесут к кораблю – живую, если она еще будет жива, или мертвую – если найдут мертвой.
– Прекрасно, Каллонэ. Отдыхай, – отпустил архати уставшего мага и обернулся к Рикхарте. – Теперь нам остается только ждать, принцесса.
– Ненавижу ждать, – сквозь зубы процедила она.
– Я тоже. Но лично у меня других предложений нет. Пока что мне надо привести в порядок шхуну и команду и по правилам отдать океану погибших. Ты тоже отдохни. Хоть ты и принцесса, а устала не меньше нас всех.
Фыркнув, Рикхарта ушла в каюту.
Приближался самый темный час ночи, все эльфы на корабле уже спали, за исключением тех немногих, кому выпала вахта, и на носу «Буревестника» никого не было.
И только теперь, будучи уверенным, что его никто не видит, Кедаркиан позволил себе немного дать волю чувствам. Вцепившись длинными, сильными пальцами в борт корабля, он до рези в глазах вглядывался в тяжелые волны и что-то тихо шептал…
Архати «Буревестника» Кедаркиан Храссэн’кхэ прощался со своими погибшими соратниками. И, перечисляя имена, он не произнес в их числе имя девушки-юнги. Не потому что не считал ее членом команды, а потому что до последнего не хотел верить в ее смерть.
Марийа плыла сквозь океан, обнимая за спины двух дельфинов, – она когда-то видела их на картинках, еще в своей прежней жизни, и о чем-то с ними разговаривала. Дельфины рассказывали ей о своем народе, о своей жизни, делились веселыми историями, и они вместе над ними смеялись. Эти два дельфина были ее лучшими друзьями, и с ними было хорошо. Вот только чей-то голос неумолимо вторгался раз за разом в подсознание, что-то надоедливо повторяя.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
