Влад поднялся и, превозмогая боль, прошелся по небольшой комнате. Болело все тело, сохраняя память о каждом ударе Индры. Это было странно. Божественная сущность обычно исцеляла человеческую аватару, но в Амараватти этого почему-то не произошло. Влад предполагал, что такое положение вещей не случайно. Вместо того чтобы принять в городе богов свое истинное обличье, он остался в тесной оболочке слабой человеческой аватары. Вернее, его в ней насильственно оставили. Странно, что не убили. Молодой человек не думал, что будет жив после схватки с давним врагом. Интересно, чем руководствовался Индра? Вряд ли им двигало милосердие.
Влад подошел к окну и протянул руку, собираясь распахнуть створки, за которыми простирался живописный сад, но пальцы уперлись в невидимую, чуть искрящуюся стену. Последовал удар, похожий на электрический. Несильный, скорее предупреждающий, вероятнее всего, какая-то магия. Открыть окно было невозможно, оставалось на расстоянии любоваться террасой с мощеной дорожкой, ведущей вдоль узкого канала с водой вниз мимо розовых кустов и широких клумб к центральной аллее с лавочками и увитой яркими соцветиями клематисов беседкой возле пруда. Благоухание нежных цветов жасмина проникало даже сквозь закрытые окна, огромный куст шуршал листьями по деревянным ставням с тончайшей ажурной резьбой. На одной из его ветвей висела изящно сделанная золотая клетка. Тонкие прутья начинались от круглого дна и собирались вверху у витой ручки. На качающейся жердочке-качельке сидела смешная птичка – чешуйчатая амадина[26], прозванная так из-за характерной окраски на груди, где перья действительно напоминали чешуйки, а прямо по мощеным дорожкам, гордо распушив великолепные хвосты, гуляли важные павлины.
В Амараватти ничего не изменилось за многие тысячелетия. Город застыл в развитии, время здесь, похоже, остановилось. Мертвая, меняющаяся красота. Статичное царство, в котором оживают мечты. Только все это великолепие было нереальным и неживым. Декорации, созданные древними богами.
Дверь, как и ожидал Влад, тоже оказалась закрыта, точнее, к ней невозможно было подойти из-за такой же невидимой, искрящейся при прикосновении стены. Возле окна находился резной стол, покрытый лаком из льняного семени и камеди и оттого блестящий на солнце. На бирюзовой салфетке стояла ваза с фруктами – финиками, папайей и маленькими, неказистыми, но невероятно вкусными бананами. В высокий серебряный кувшин с узким горлом, вероятнее всего, было налито слабое, разбавленное водой молодое вино, а на подносе лежал нарезанный ломтями сыр и хлеб. Что же, голодом его здесь, по крайней мере, морить не собирались.
Влад взял поднос с хлебом и сыром и, скрестив ноги, уселся на кровати. Он не собирался объявлять голодовку и предпочитал подкрепиться перед неизвестностью. Кто знает, может быть, больше никто ему не предложит еды и питья. Так что глупо от них отказываться.
Одиночество угнетало, даже вкус еды не радовал. Влад механически жевал кисло-сладкий нежнейший сыр с орехами, отламывал куски ароматного мягкого хлеба и не чувствовал вкуса. Молодой человек переживал из-за утраченных способностей, которые хоть и были скудны, но все же делали его сильнее обычного человека или нага. Гадал, какую судьбу ему уготовил Индра и как долго придется сидеть здесь в полном одиночестве, и переживал, потому что где-то там, далеко, в заснеженной степи, Алина осталась наедине с коварным Яном.
Влад так и не смог понять, что влекло бога мертвых в Аркаим и зачем он сделал все, чтобы Алина оказалась там же. Возможно, не стоило искать подвох и все на самом деле так, как сказал Ян, но шестое чувство, которому парень привык доверять, говорило об обратном. Бог мертвых всегда был эгоистичен и коварен, он, даже оказывая помощь, как правило, преследовал свои цели. Влад не верил, что Яма изменился, но и не мог разгадать его замыслы. Особенно находясь здесь, в плену у старших богов.
Ближе к вечеру, когда Влад уже успел поспать, известись от беспокойства и доесть все фрукты, за ним пришли. Один из васу[27] Индры – высокий и безупречно красивый, как и все в городе. Боги-помощники, олицетворяющие явления природы, были похожи друг на друга, но Влад их помнил и умел различать. За ним пожаловал Ахан – день. Васу поклонился с почтением, показывая, что уважает гостя, и пригласил пройти вместе с ним.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
– Вас ожидают… – еще раз поклонился он, и Влад, понимая, что лучше не спорить, послушно направился в сторону выхода, поймав на себе настороженный взгляд черных глаз. Он осознавал: одно неосторожное движение – и вся эта учтивая вежливость сменится стремительной атакой. Но Влад не собирался бежать или оказывать сопротивление. Если Индра разместил его в комнате практически без охраны, не считая какое-то хитрое заклинание, и прислал за ним всего одного васу, значит, не опасается бегства. Он уверен, что плененный Вритра никуда не денется. Пока не станет ясно, на чем основывается эта уверенность, нет смысла пытаться бежать.
Алина
Ян застыл в центре круга пожухлой травы. Парень лежал в неестественной позе, раскинув руки в стороны. Смуглое лицо побледнело, губы приобрели голубоватый оттенок, а мигом потускневшие волосы трепал ветер, делая их похожими на извивающихся змей. Мне стало по-настоящему страшно, когда я, опустившись рядом с ним на колени, не смогла нащупать пульс. Молодой человек казался мертвым, настолько холодной была его кожа и неестественной поза.
– Ян! Ян! – со слезами в голосе позвала я и, усевшись на промороженную землю, положила голову парня себе на колени. – Подожди чуть-чуть, – шептала я, пытаясь направить в его сторону тонкие ниточки силы. Получалось плохо, от страха и холода зубы отбивали барабанную дробь, руки дрожали, а сердце бешено колотилось в груди. Я стянула с себя пуховик и укрыла им парня, оставшись в одном свитере. Ветер тут же продул до костей, заставив всхлипнуть. Но оставить Яна одного и принести от снегохода одежду я не рискнула. Боялась, что каждая потерянная минута может оказаться решающей.
– Черт! – выругалась я и поцеловала плотно сжатые, посиневшие губы, понимая, что только так смогу вдохнуть немного силы в безжизненное тело. В этом жесте не было ничего эротичного, я не ощутила ничего, кроме беспокойства и желания помочь. Энергия текла слабым, едва заметным потоком. Я перестала быть королевой нагов, и поэтому действо давалось мне с трудом, казалось, всей имеющейся у меня в наличии энергии недостаточно для того, чтобы в Яна попала хотя бы капля. Я будто бы старалась выдавить еще чуть-чуть зубной пасты из опустевшего тюбика. Но губы под моими губами стали медленно теплеть, и скоро Ян слабо дернулся. Я отпрянула, а он прошептал, не открывая глаз:
– Пузырек в моем кармане…
Придерживая рукой его голову, я другой поспешно обшарила карманы теплых горнолыжных штанов, обнаружила прозрачный пузырек с жидкостью, который передала Яну незнакомая апсара из Амараватти.
– Дай его мне, – шепот был настолько тихий, что едва получилось разобрать слова. Ян не мог даже пошевелиться, только с надеждой взглянул на меня помутневшими черными глазами.
– Сейчас! – замерзшими дрожащими руками я осторожно откупорила крошечную крышечку и поднесла жидкость к губам бога, он сделал маленький глоток и вновь обмяк, закрыв глаза. Я замерла, не решаясь его потревожить и переживая, как бы он снова не провалился в беспамятство. Но на щеки парня начал медленно возвращаться румянец, дыхание стало глубже, и он уже увереннее попросил:
– Еще.
Я протянула остатки жидкости, и Ян выпил ее одним глубоким глотком, снова закрыл глаза, полежал пару минут и сел на земле, пытаясь отдышаться.
– Слабею, – заключил он с тоской в голосе. – С каждым разом все сложнее и сложнее… больше сил уходит на то, чтобы очнуться.
– Что это было в пузырьке? – поинтересовалась я, испытывая облегчение от того, что Ян, похоже, пришел в себя и будет в состоянии передвигаться самостоятельно. Я бы не смогла дотащить его даже до снегохода.
