— Это ваши дела, сами разбирайтесь. Ты объясни понятно и доступно, чем тебе этот участок не нравится?
— Сейчас от Ожерелья идёт не просто ещё одна толпа переселенцев, а состоящая сплошь из воинов боевая орда. «Зверьки», конечно, дикари. Ты, капитан, с ними воевал, а значит, представление об этом имеешь. Однако в боевой орде всегда имеется вождь, который руководит всеми действиями воинов, и, когда такое случается, варвары мимо не ходят, а стремятся уничтожить некий важный объект на нашей территории или разгромить отдельное подразделение. В этих местах единственная достойная для них цель — Каширская ГРЭС, и, скорее всего, уже завтра к утру именно на этом направлении они перейдут в наступление.
— Необходимо подумать.
Вновь развернувшись в сторону поля, которое раскинулось перед оборонительными позициями одного из линейных батальонов Корпуса московской обороны, я снова принялся изучать местность. Справа и слева бетонированные окопы, бронеколпаки и пара десятков серьёзных дотов с артиллерией и тяжёлыми пулемётами. Впереди изрытое рытвинами полуторакилометровое минное поле, а за ним густой лес, который в скором времени может выплеснуть из себя несколько тысяч дикарей.
Мысли перескочили чуть назад, на события недельной давности. После первой моей встречи с московскими министрами прошло два дня. Наш лагерь под Дмитровом жил своей жизнью, и воины ждали, когда же они смогут продолжить путь. Наконец Семерня и Мартынова появились вновь. Они привезли предварительный договор о том, что вскоре отряд Александра Мечникова перейдёт на службу Всероссийскому диктату. Всё как положено. Несколько листов формата А4 в двух экземплярах, несколько солидных печатей и размашистая роспись диктатора Степанова внизу. И, внимательно прочитав этот документ, рядом с подписью местного властителя я поставил свою. После чего был познакомлен с майором Красиным, который в дальнейшем должен был заниматься нашими делами.
Московские «министры» покинули нас, всё же люди важные и занятые, а мы с майором, пожав один другому руки, начали думать над тем, как отряду пройти через дикарей и выйти к владениям Тульского патриархата. Красин о многом мне рассказал, поделился информацией, ничего не скрывая, и предоставил подробные карты Москвы и северных районов бывшей Тульской области. Всего за день разговоров с майором я узнал о Всероссийском диктате ценных сведений больше, чем за всё то время, что мы в нём находились. Ранее о том, как ведутся боевые действия против «зверьков», я имел только самое общее представление, а после общения с майором картина всего происходящего на фронтах Всероссийского диктата стала вполне ясна.
Дикари пришли с востока, вывалились немалыми ордами из лесов, и поначалу московская разведка внимания на них не обратила. Подумаешь, дикари! Для того чтобы их отбить, достаточно одного батальона. Но не тут‑то было. Первым под удар неоварваров попал городок Черусти. Незваных пришельцев было пять тысяч, включая женщин и подростков, а против них выступили две сотни местных ополченцев, взвод огневой поддержки из гренадерских войск и две роты стрелков КМО. Бой продолжался два часа, москвичи потерпели сокрушительное поражение, потери в бойцах достигли девяноста процентов, а город Черусти, из которого так и не эвакуировали мирное население, был захвачен.
Диктатор отреагировал насколько мог быстро. Навстречу неоварварам вышли самые лучшие его части, и, как мне намекнул майор, дело было не в том, чтобы спасти людей, а в желании Степанова прикрыть шатурское направление и находящуюся там ГРЭС. Пока сборы и суета, пока воинские контингенты с частями усиления и техникой перебазировались к Черустям, к дикарям подошли подкрепления, они оприходовали добычу и двинулись дальше. Войска Степанова встретили их на подготовленных позициях, и в ходе крупного сражения, где с одной стороны находились пятнадцать тысяч «зверьков», а с другой регулярные соединения Москвы, победа осталась за москвичами. Дикари были уничтожены без всякой жалости, и именно с этого момента, а не с даты нападения на Черусти местные власти ведут отсчёт войны, которую цивилизация вела против варварства.
Орды с востока шли одна за другой без остановок. Все они были разными по численности и составу. В одних были преимущественно женщины и дети, и такие уничтожались с лёгкостью. А другие, вроде той, которая сейчас идёт от потерянного четыре с половиной года назад городка Ожерелье, являлись самыми настоящими армиями во главе с генералами — военными вождями. И если Красин прав, а учитывая его огромный опыт, он, скорее всего, прав, утром на оборонительном участке, прикрывающем Каширскую ГРЭС, начнётся кровопролитное сражение.
Основные силы моего отряда, доставленные прошлой ночью в это место автотранспортом, готовы к выдвижению на пути миграции дикарей, но здесь неспокойно, грядёт бой, и принимать в нём участие нам не стоит. По‑хорошему стоило бы выбрать для прорыва иной маршрут, например, отправиться к Чехову, как Красин предлагает. Однако ещё в полдень, не зная о том, что движется боевая орда, я связался с Лидой, которая оставалась возле Дмитрова, и дал ей команду погулять сегодня вечером в городе и спровоцировать несколько конфликтов. Затем, через Яхрому — Зеленоград — Истру — Звенигород — Голицыно — Наро‑Фоминск, обходя Москву, прорываться к линии фронта. Там группа Белой должна её перейти и тихой сапой, минуя Боровск и Малоярославец, прошмыгнуть к Калуге, которая удерживается местным вольным народом. Там‑то мы и должны встретиться, хотя москвичам я говорю о том, что собираюсь идти к Туле.
Получается, что дороги назад у меня нет. Снова выйти на связь с группой Лиды не получается, наши товарищи уже начали работу в Дмитрове. А утром Москва узнает о том, что Белая с бойцами покинули временную стоянку у Дмитрова, и высокое начальство скомандует своим войскам задержать нас. Не хочется лить кровь честных воинов, которые дерутся за свою родину, а значит, в ночь, невзирая ни на какие преграды, нам надо уходить.
— Ну и что решил? — прервал мои размышления Красин.
— Выходим в первых сумерках. Через пару часов ваши егеря вернутся, начнёт темнеть, и мы пойдём.
— Дело твоё, капитан. Однако я считаю, что ты рискуешь.
Майор резко развернулся и по проходу направился в сторону батальонного командного пункта. Видимо, пошёл мариновать мозг командиру оборонительного участка.
Посмотрев ему вслед, я пошёл в противоположную сторону, через десяток метров повернул в глубь позиции, разминулся с солдатами, которые тянули на позицию АГС, и оказался в самом центре оборонительного периметра. Именно здесь находились склады, батальонный штаб и жилые бункеры, куда нас определили на временный постой. Где‑то совсем рядом играла гитара, был слышен голос одного из наших парней, напевающего новую песню, и весёлый гомон московских солдат. Все здесь как и в любой иной воинской части, такие же люди, как и мы, ничем не похожие на своих политиков, желающих нажиться на оказавшемся на их территории вольном отряде из другого государства. Спустившись по ступенькам, я оказался в просторном жилом отсеке, пятнадцать на двадцать метров, в котором остановились офицеры и сержанты моего отряда. Боевые соратники занимаются своими делами: отдыхают, перепаковывают рюкзаки, чистят оружие, прошивают дратвой ботинки и латают перед дальней дорогой одежду.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
