Недавно я завел об этом речь в кругу своих собратьев по неволе, и один из них - седовласый гебр {1}, равно замечательный благочестием и мудростью, обнаружил интерес к тому, что я говорил, и пожелал пояснить мою мысль аллегорией, почерпнутой из книги Заратустры "Зенд-Авеста" {2}.
- Из этой аллегории, - сказал он, - явствует, что люди, странствующие в поисках мудрости, на самом деле идут по замкнутому кругу и после долгих мытарств возвращаются к прежнему неведению. И еще из нее явствует, что все наши поиски приводят либо к слепой вере, либо к неразрешимым сомнениям.
В давние времена, задолго до появления на земле многих народов, весь человеческий род обитал в одной долине. Со всех сторон ее окружали высокие горы, и простодушные жители долины не знали, что на свете существуют другие земли. Они думали, что небо опирается на вершины этих гор, и полагали, что они окружены непроходимой стеной. Ни один человек не отваживался взобраться на крутые отроги, дабы узнать, что же находится за ними. О небесах они судили по преданиям, гласившим, будто те сотворены из алмаза. Люди невежественные черпают мудрость из преданий и в них находят ответ на все вопросы.
В уединенной этой долине, которую Природа щедро одарила медвяными цветами, целительным воздухом, прозрачными ручьями и золотыми плодами, ее простосердечные обитатели были вполне счастливы и довольны жизнью и друг другом. Они не желали большего счастья, ибо не могли его себе вообразить; гордость, честолюбие и зависть - эти пороки были им неведомы, а называлась страна _Долиной Неведения_ из-за этой простоты ее жителей.
Но однажды злосчастный юноша, более дерзкий духом, чем остальные, решил взобраться по склону, дабы осмотреть вершины, которые дотоле почитались неприступными. Жители долины с изумлением следили снизу за храбрецом; одни восхищались его мужеством, другие осуждали за безрассудство; он же тем временем уже приближался к тому месту, где земля и небо точно сливались воедино, и вот, благодаря упорству и тяжким усилиям, достиг, наконец, желанной цели.
Велико было удивление юноши, когда он увидел, что, вопреки его ожиданиям, небо осталось столь же далеко от него, как и прежде. Он удивился еще более, когда увидел, что по ту сторону гор простирается беспредельная страна, и уж совсем поразило его то, что страна эта показалась ему издали еще прекраснее и заманчивее той, которую он оставил за собою.
Пока он предавался созерцанию, перед ним появился гений и с видом глубочайшего смирения вызвался служить ему проводником и наставником.
- Дальний край, который прельщает тебя, - произнес светлый дух, зовется _Краем Определенности_. Все чувственные наслаждения в этой прекрасной стране облагорожены мыслью; обитателям ее дарованы все радости бытия, но к тому же им еще дано сознавать, сколь они счастливы. В этой стране не знают, что такое невежество, и ни одно удовольствие там не грозит обернуться горем, ибо каждое из них одобрено разумом. Что до меня, то я зовусь _гением Убежденности_ и поставлен тут, дабы сопровождать каждого смельчака в страну счастья через лежащую впереди область, окутанную туманом и тьмой, где путь преграждают дремучие леса, водопады и пещеры. Но следуй за мной, и со временем я приведу тебя в далекую, желанную страну безмятежности.
Бесстрашный юноша, не колеблясь, отдался под покровительство гения Убежденности, и они отправились вдвоем размеренным и легким шагом, коротая время беседой. Поначалу казалось, что путешествие сулит одни удовольствия, но постепенно небо помрачнело, а тропа стала крутой и трудной. У их ног разверзались страшные пропасти или бушевали воды горной стремнины, и тогда приходилось возвращаться назад. А тьма сгущалась, и они шли все медленнее, спотыкаясь, все чаще останавливаясь, и душами их все больше овладевала тревога и смятение. Тогда Путеводный гений посоветовал своему подопечному опуститься на четвереньки, пояснив, что хотя это и замедлит продвижение, зато намного безопасней.
Так они некоторое время продолжали свое путешествие, пока их не нагнал другой гений, который с большой быстротой двигался в том же направлении. Проводник юноши тотчас узнал в нем _гения Вероятности_. Его спину осеняли два широких крыла, которые непрестанно поднимались и опускались, что, впрочем, не убыстряло его движения. Внешность его изобличала самонадеянность, которую человек неискушенный мог принять за прямодушие; а его единственный глаз находился прямо посреди лба.
- Слуга Ормазда {3}, - воскликнул он, обращаясь к смертному путнику, если ты держишь путь в Край Определенности, зачем же ты доверился гению, который так медлителен и едва знает дорогу? Следуй-ка лучше за мной, и ты быстро доберешься до желанного места, где нас ждут всевозможные утехи.
Властный голос и быстрота, с какой передвигался гений Вероятности, побудили юношу сменить проводника. И, покинув своего скромного спутника, он поспешил дальше с новым, уверенным в себе вожатым, радуясь тому, что теперь они быстрее доберутся до места.
Но вскоре ему пришлось раскаяться в своем выборе. Теперь, когда им путь преграждал бурный поток, вожатый убеждал юношу презреть опасность и плыть наперекор волнам, а если впереди разверзалась пропасть, приказывал, очертя голову, бросаться вперед. Всякий раз чудом спасались они от неминуемой гибели, но это лишь удваивало безрассудство гения Вероятности. Так он вел за собой юношу, невзирая на бесчисленные препятствия, пока, наконец, они не оказались на берегу океана, перебраться через который было совершенно невозможно из-за черного тумана, клубящегося над водой. Темные валы вздымались к небу, и это волнение напоминало разнообразные тревоги, смущающие человеческий дух.
И тут гений Вероятности признался, что вел себя безрассудно и не годится быть вожатым в Край Определенности, куда до сих пор не удавалось попасть никому из смертных. Однако он пообещал юноше найти другого проводника, который знает дорогу в Край Уверенности, где люди, наслаждаясь миром и покоем, почти столь же счастливы, как и обитатели Края Определенности. Не дожидаясь ответа, он трижды топнул ногой и призвал Демона Заблуждений, одного из мрачных слуг Аримана {4}. В тот же миг земля разверзлась, и оттуда с большой неохотой появилось дикое существо, которому свет дня казался непереносим. Это был великан, черный и уродливый, и весь его облик говорил о тысячах неуемных страстей. Он топырил крылья, предназначенные для самого стремительного полета. Юноша сначала был испуган его видом, но, заметив, что демон покорен воле его вожатого, сразу успокоился.
- Я вызвал тебя, чтобы ты исполнил свой долг! - крикнул демону гений Вероятности. - Перенеси на спине этого смертного через _Океан Сомнений_ и доставь в _Край Уверенности_. Я приказываю тебе в точности исполнить, что велено. Тебе же, - сказал гений юноше, - я завяжу глаза повязкой, и не снимай ее, как бы тебя ни уговаривали и чем бы тебе ни грозили. Не развязывай ее, не смотри на океан вниз, и тогда ты доберешься до этого благословенного края.
Сказав это, он завязал путнику глаза. Демон, бормоча проклятия, посадил его на спину, и, распластав огромные крылья, скрылся в облаках. Ни грозные громовые раскаты, ни злобный вой бури - ничто не могло понудить путника снять повязку. Потом демон устремился вниз и полетел над самой поверхностью океана. Тысячи голосов, то громко его бранивших, то презрительно насмехавшихся, тщетно убеждали юношу оглядеться окрест - он упорно не снимал повязки и, вероятно, попал бы в блаженный край, если бы лесть не оказалась сильнее всех прочих уловок, ибо вдруг он со всех сторон услышал радостные голоса, приветствовавшие его и поздравлявшие с благополучным прибытием в обетованный край. И утомленный путешественник, стремясь поскорее увидеть желанную страну, сорвал повязку и открыл глаза. Увы, юноша поспешил, он не достиг еще и середины пути. Демон, который по-прежнему парил над океаном, прибегнул к этим звукам для того лишь, чтобы обмануть его. Теперь, освободясь от наложенного на него заклятья, он тотчас сбросил с себя изумленного юношу, который упал в бушевавшие воды Океана Сомнений, и они навсегда сомкнулись над ним.
Письмо XXXVIII
[Китайский философ одобряет справедливость недавнего приговора
и приводит пример неправосудия французского короля
в случае с принцем Шароле.]
Лянь Чи Альтанчжи - Фум Хоуму,
первому президенту китайской Академии церемоний в Пекине.
Когда греку Пармениду {1} довелось совершить какой-то поступок, который снискал одобрение толпы, он тотчас же подумал, что чернь способна хвалить лишь недостойное хвалы, а потому, оборотясь к стоявшему возле философу, сказал:
- Прошу прощения, но, боюсь, я повинен в какой-то глупости.
Как тебе известно, я, подобно Пармениду, презираю суждение толпы и считаю недостойным льстить сильным мира сего. Однако столь многое украшает и возвеличивает последние годы царствования английского короля {2}, что я не могу уклониться от похвалы и не признать, что на сей раз толпа права в своем единодушном одобрении.
