от виконта.
— Александр Николаевич Булгаков, — произнес юноша, — Виконт. В будущем — граф и глава рода Булгаковых.
По рядам заседающих пробежал легкий шепоток.
— Вы немного опережаете события, — тусклым голосом произнес граф Блэквуд, — Будете ли вы графом или нет… решать комитету. Для начала мы бы хотели взглянуть на ваши документы. Вы ведь их принесли?
— Принес, — кивнул виконт, — Я передал их служащей нейродевочке по имени Алиса.
— О, вот как? — скучающим голосом произнес Блэквуд. Он всё ещё со скучающим видом смотрел куда-то вбок, — Почему же тогда мы их до сих пор не получили?
В помещении повисла гнетущая тишина. Господа комитетчики переводили напряженные взгляды с виконта на графа.
— Мне-то откуда знать? — виконт пожал плечами, — Вы недоследили за вашими нейродевочками и они потеряли мои документы?
— Молодой человек, — Блэквуд сокрушенно вздохнул, — Наши служащие нейродевочки отменно вышколены и обучены. Они не могли бы просто так потерять переданные им документы. А если бы это произошло, я бы об этом узнал одним из первых.
— Я передавал вашей нейродевочки свои документы незадолго до начала заседания, — отчетливо произнес Булгаков, — Это факт.
— Я правильно понимаю, что документов у вас при себе нет? — сухо произнес граф Блэквуд.
Взгляды комитетчиков, обращенные на Булгакова, стали заметно холоднее. Даже у тех, кто изначально относился к нему благосклонно. Явка без документов — крайнее проявление неуважения. Да, вся основная информация уже была получена комитетом из базы данных, но… тут ведь ещё вопрос отношения и уважения. Физическим носителям придавали особое значение — ведь это оригиналы!
Булгаков неожиданно усмехнулся. И полез в свой рюкзак, с резким звуком расстегнув молнию.
— Как хорошо, что я сделал несколько ксерокопий всех своих документов, — с усмешкой произнес он, извлекая папку с документами, — И передал вашей вышколенной нейродевочке лишь копию, а не оригинал.
В полной тишине он передал документы служащей нейродевочке, и она у всех на глазах передала их графу Блэквуду.
— Надеюсь, в этот раз они никуда не пропадут, — с усмешкой произнес виконт.
Генеральный секретарь, продолжая демонстративно игнорировать виконта, извлек документы из файлов и принялся неторопливо изучать их, перелистывая лист за листом. Кончик его крючковатого носа едва заметно подрагивал.
— Мне кажется, или я услышал недовольство в вашем голосе? — произнес граф Блэквуд, продолжая изучать бумаги, — Вы считаете, что к вам слишком строги?
— Ну, я видел как некоторые дворяне служат образцом для подражания, — усмехнулся Булгаков, — Прилюдно бьют женщин по лицу, напиваются и дебоширят. И никто им ничего не говорит. Потому что у них связи. А меня вы хотели завернуть из-за какой-то мелочи…
— Ваша наглость, молодой человек, просто вопиюща. Будь моя воля, я бы навсегда оставил вас виконтом, — сухо произнес Блэквуд, — К счастью для вас, это решаю не я, а комитет…
— Ага. К слову, а где графиня Чернова? — взгляд виконта заскользил по рядам присутствующих, — Разве она не должна присутствовать на заседании?
— Видимо, задержалась, — равнодушно произнес граф Блэквуд, — Она с утра получила важное поручение… Впрочем, это не существенно. Для принятия решения достаточно и текущего состава комитета.
Закончив изучать документы, граф Блэквуд аккуратно сложил их обратно в файл. В его глазах читалось легкое разочарование — как будто он не увидел того, чего бы хотел.
— Чтобы лучше разобраться в вашей личности, виконт, я бы хотел пригласить пред очи уважаемых заседающих свидетеля, — негромко произнес граф Блэквуд.
Тут даже у многих комитетчиков на лице появилось удивление. Не часто на заседания звали свидетелей, чтобы выслушать их показания. Как правило лишь в исключительных случаях.
Одна из служащих нейродевочек открыла боковую дверь и кого-то позвала. Через пару секунд послышались шаги и в конференц-зал вошел человек…
— Чего? — брови виконта взлетели, — Ты?
Глава 15. Право вето
К столу подошел, слегка прихрамывая — Евгений Хилков! Да, граф Блэквуд вызвал на встречу моего кузена. Я отказывался верить своим глазам.
Я вообще забыл, что у меня был какой-то там кузен… И по идее сейчас должно идти расследование касательно его попыток отжать у меня дом!
— Эй, а он-то какое отношение к заседанию имеет? — я попытался возмутиться.
Но Блэквуд не дал мне сказать ни слова.
— Помолчите, господин Булгаков, иначе я сочту это неуважением к комиссии, — он по-прежнему не смотрел на меня, как будто я был каким-то пустым местом, недостойным его внимания, — Каждый имеет право высказаться. Это основополагающий принцип законности и справедливости.
Вместо этого он жестом пригласил моего кузена присесть.
Мой кузен выглядел всё таким же высоким и пухлым, с плавными чертами лица и идеальной парой откормленных щек. Явное презрение в его глубоко посаженных серых глазах тоже никуда не делось. Он смотрел на меня как на пустое место, с презрительной улыбкой на полных губах. Как будто он знал что-то такое, чего не знали остальные.
Выглядел Хилков усталым и даже болезненным. Его лицо было бледным, он пошатывался при ходьбе, но его глаза не отрывались от меня. Смотрел Хилков откровенно злорадно.
Я заметил на его лице длинные шрамы, которых раньше у кузена не было. Два шрама располагались на висках, а один шел горизонтально, пересекая центр лба. Его края терялись под волосами.
Шрамы показались мне знакомыми. Я определенно видел похожие раньше.
Да, похожие были у снайпера Краба и лже-Черновой, которым поменяли внешность. Но над Хилковым явно поработали немного иначе…
— Добро пожаловать на заседание комитета этики, виконт Хилков, — сказал Блэквуд, как всегда сухо. В отличие от меня, на Хилкова он смотрел прямо, — Мы вызвали вас сюда сегодня для дачи показаний по делу вашего кузена, виконта Булгакова.
Евгений молча кивнул, умостив на стуле свою жирную задницу. Он тяжело дышал, даже с хрипотцой. Что с ним случилось, пока мы не виделись?
Блэквуд продолжил:
— Мы бы хотели узнать о недавнем инциденте, связанном с родовым особняком Булгаковых.
Мой кузен фыркнул.
— Хотеть не вредно, — сказал он, его голос был полон презрения, — Почему я вообще должен тратить свое время на ваши мелкие заботы?
В зале раздались возмущенные возгласы. Члены комитета смотрели на Хилкова крайне неодобрительно, пораженные его наглым поведением.
Лицо Блэквуда покраснело от гнева.
— Не дерзите, юноша. Вы не понимаете, где находитесь? — сурово сказал он, — Вы ответите на наши вопросы. Это дело чрезвычайной важности и касается вопросов дворянской этики.
Мой кузен закатил глаза и поморщился, как будто от головной боли. Он даже на мгновение зажмурился и положил руку на лоб.
— Хорошо, — сказал он со вздохом, не убирая руку ото лба, — Задавайте свои вопросы, и я отвечу на них, как смогу.
