"Мне тоже" — мысленно ответила девушка, и забыв обо всем на свете шагнула к ребенку. Но тяжелая рука опустившаяся на ее плече заставила вздрогнуть и пригвоздила к месту. Каждый стук сердца глухим уханьем отзывался в ушах, и Кэт словно лишилась дара речи. Глазами расширенными от ужаса и отчаяния она взирала на малышку, и не могла заставить онемевшие ноги сделать шаг.
— Не бойся дитя, — где-то над ухом прозвучал уверенный голос паломника, — Скоро прибудут солдаты короля и позаботятся о тебе.
Девочка не ответила, перебирая маленькими пальчиками подол своей потрепанной ночнушки, она продолжала с мольбой глядеть на Кэтрин. Малышка не смотрела на священника даже когда тот говорил, возможно от того что не видела в его глазах сострадания. В то время как взгляд Кэтрин светился сожалением и болью. Она мысленно просил Господа дать ей сил, и послать ребенку спасения. Но от чего-то, казалось что Бог сейчас нем к ее просьбам, и между ней и небом образовалась непреодолимая стена.
— Идем дочь моя, идем, — паломник взял Кэт за локоть и потянул за собой, — В скором времени прибудут солдаты и они никому не позволят выйти из деревни кроме священнослужителей, — добавил он заметив, что девушка не поддаётся. И ее ноги против воли подчинились, в то время, как глаза продолжали смотреть на девочку. И чем дальше отходили взрослые тем сильнее мрачнело лицо ребенка, Кэтрин видела, что бледные губы малышки дрожат, а по щеке скатилась одинокая слеза. Все внутри девушки сжималось от жалости, душа металась в панике страстно желая помочь. Но разум словно дал беспрекословную команду не вмешиваться.
— Вы сказали правду о том, что солдаты помогут ей? — замедлив шаг спросила Кэтрин, не замечая что рыдает.
— Помогут справиться с чумой… — ответил не сразу тот, — К вечеру должны прибыть.
Тяжело всхлипнув, Кэт снова обернулась к девочке и увидела, что та продолжает неподвижно стоять глядя им вслед. Снова в сердце больно екнуло, оставляя малышку одну, она словно вырывала часть своей души. Пусть даже Кэтрин и твердила себе, что солдаты помогут, спокойней ей от этого не становилось.
Когда паломник подвел ее к окраине деревни остановился и спросил:
— Куда ты держишь путь дитя?
— В поместья графа Даррелла, — не своим голосом ответила девушка, размазывая ладонью мокрые дорожки на щеках.
— Путь не близкий. Вон там видишь дым? — он указал туда, где поле окутал серый туман, — Там у нас привал, ты можешь передохнуть и подкрепиться перед дорогой. А у меня еще здесь есть работа.
Вручив Кэтрин поводья ее лошади, священнослужитель удалился, а она на ватных ногах последовала в нужном направлении. Перед глазами продолжало стоять лицо малышки, девушка даже представить не могла, как страшно ребенку, оставшемуся наедине с мертвыми сельчанами. Все ее мысли были обращены к девочке, и Кэт понимала, что ужас который испытывает она, ничто по сравнению с тем, что чувствует сиротка. Никогда еще она не ощущала себя настолько беспомощной. Никогда так сильно не корила судьбу. Происходящее казалось ужасной несправедливостью. За какие грехи страдает ребенок? Чума считалась в народе наказанием за злые деяния, но чем провинились безвинные дети? В душе у Кэтрин все это вызывало оглушающей протест. Ей хотелось упасть на колени, и кричать пытаясь докричаться до Бога. Умолять его сжалиться над девочкой и послать ей благословение. Но она продолжала идти глядя, как клубы дыма устремляются к небу и рассеиваются на полпути.
Паломники встретили Кэтрин дружелюбно, даже накормили ее лошадь. Сама девушка отказалась от еды, кусок не лез в пересохшее горло. Она уселась на землю подстелив покрывало и облокотившись о повозку божьих служителей, устремила взор к деревне. Кэт решила, что отправится в путь, как только прибудут солдаты короля. Тогда она сможет убедиться в том, что девочке помогут.
Сумерки ледяной тенью спустились на землю укрыв от глаз девушки селение. И прикрыв их, чтобы дать секунду передохнуть, измученная переживаниями Кэтрин задремала.
Очнувшись первое, что увидела Кэт это зарево из рыжего пламени. Протерев глаза девушка снова посмотрела на деревню и задохнувшись от ужаса, поняла что та обаять огнем.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
— Пожар, — закричала она заикаясь, и обернулась к паломникам спокойно выседающим на повозке, — Им нужна помощь, там пожар, — сдавленно пропищала Кэтрин заметив, что на ее мольбу никто не обращает внимания.
— Успокойся девочка, пламя очистит землю от чумы, — из ниоткуда рядом вырос паломник, который пообещал что солдаты помогут ребенку.
— Очистят? — эхом отозвалась Кэт, — Там же ребенок, живой ребенок!
— Нет там уже живых, забудь, — строго произнес священнослужитель.
— И это вы говорите мне! — закричала она задыхаясь от отчаяния, даже не замечая того, что тот держит ее за руку не позволяя броситься в пылающую деревню. — Вы глядя малышке в глаза говорили, что ей помогут… Солгали пред лицом Бога… Она же там в огне…
— Я даровал успокоение, солдаты помогут избавиться от страшной болезни…
— Это убийство, вы убили их! Их всех! — осев на колени закричала Кэтрин прижимая руки к пылающему горлу.
— Там все уже и так мертвы, — снова повторил паломник, будто заученную фразу.
— Нет, нет, нет, — в отчаянии она замахала головой, не веря в человеческую жестокость. Не веря, что люди могут вот так выжечь целое селение, не дав даже шанса народу на спасение.
— Братья мои, давайте же помолимся за души усопших, — раздался за ее спиной голос одного из паломников. И рыдание девушки заглушило мелодичное пение. Но Кэтрин не слышала молитвы, до нее доносились лишь крики солдат из горящей деревни. И громче всего в ушах Кэт звучал крик ребенка. Она не знала был ли он настоящим, либо вымыслом ее помутневшего разума. Но она слышала и видела перед собой девочку с большими глазами полными ужаса и слез. И спустя миг эту крошечную малышку охватило красное пламя, пожирая одежду на ее теле, пробегая по волосам словно по пороху, и в итоге полностью поглотив в свои объятия…
— Нет!!! — разнесся по просторам утробный крик девушки. И захлебываясь слезами, она чувствовала, как будто сгорает заживо рядом с ребенком которого бросила. Ее разум пылал обжигая лицо горячими слезами, а легкие сжимались словно переполненные дымом. Боль пронзила тело исходя из самого сердце, а картина горящей девочки не давала вздохнуть. Не выдержав Кэтрин снова закричала, но это был поселений ее душераздирающий крик, ибо следом она лишилась чувств…
35 ГЛАВА
Оглушительный стук проникал сквозь темную пелену окутавшую разум Кэтрин. Постепенно беспамятство отпускало ее измученный мозг, и приходя в себя, девушка поняла, что этот стук исходит от ее головы бьющейся о что-то твердое. Разлепив опухшие веки она обнаружила себя лежащей на дне повозки. Отвернувшись от края Кэт потерла лоб на котором образовалась большая шишка. И посмотрев на паломников спокойно сидевших у изголовья повозки, начала вспоминать последние события… Горькие слезы в миг окропили холодные щеки, и внутри жалобно заскулила душа. Свернувшись в кольцо, Кэтрин снова отчетливо вспомнила лицо малышки, которой уже наверняка не было в живых. И не болезнь отняла ее жизнь, а люди которые оказались не в состоянии справиться со страхами.
Сердце в груди девушки замедлено выжималось в ребра обливаясь густой кровью. И сколько бы Кэт не пыталась, отогнать страшные мысли, они словно проникли глубоко в нее, неустанно напоминая о том, что она тоже причастна к этому ужасу. Но что могла сделать Кэтрин? Как могла помочь ребенку? Останься она там, разделила бы участь больных. И вряд ли бы это что-то изменило. Никому бы точно не спасло жизнь. Но подобные убеждения нисколько не уменьшали чувство вины, и эта вина разрасталась, разрушая девушку изнутри. Она задыхалась, чувствуя всю тяжесть злодеяний участницей и свидетельницей которых стала. Это сводило с ума, превращая все органы в пепел. Закрывая глаза девушка видела людей сгорающих заживо, и вдыхая холодный воздух, ощущала, как ноздри обжигает запах гари и обгоревшей кожи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
