Ныне, как известно, самые ретроградные планы строятся на народных идеалах, и нельзя сказать, чтобы это были одни только мыльные пузыри. Но наряду с анализом, разложившим понятие, недавно еще служившее девизом целого вполне определенного общественного течения, следует отметить и начинающий складываться синтез. Мы начинаем убеждаться, что противопоставление народа и интеллигенции по всем существенным пунктам не выдерживает критики, а практически не сулит ничего доброго, и по мере роста этого убеждения все больше и больше останавливаемся на том, что объединяет, а не разъединяет эти два общественных слоя, таким образом мало-помалу приближаясь к действительному народному самопознанию в том смысле, как это понятие употребляется в Западной Европе, где с наибольшей силой выявляется, между прочим, в творчестве Шекспира – у англичан, Гёте – у немцев, Данте – у итальянцев, и так далее. Таким образом, мы как бы возвращаемся к понятию о народе как нации, но с тем громадным различием, что вносим в это понятие богатейшее содержание, добытое изучением рабочих слоев общества. Мы почти все теперь соглашаемся, что Пушкин – наш народный поэт; в том же смысле европейская печать единогласно считает Толстого народным русским писателем и ставит его в один ряд с перворазрядными гениями. Оба они рисуют доподлинно истинными и неизгладимыми чертами внутреннюю душу и внешний быт русского общества, как оно окончательно сложилось на основе крепостного права, показывают, каким образом общечеловеческие характеры видоизменялись, развивались, приобретали свои отличительные особенности в этой именно общественной атмосфере. Онегин, Татьяна, Пьер Безухов, Анна Каренина, Вронский, Левин, Каратаев – все это типы, взросшие на почве крепостного права. И писатель, подобный двум вышеназванным, становится всегда в ряду перворазрядных гениев всего человечества, так как он воплощает в своих произведениях целую закончившуюся, уже сказавшую свое последнее слово историческую эпоху известного народа. Его устами говорит действительно весь народ; он и есть истинно великий народный поэт. Можем ли мы назвать в этом смысле Шевченко великим поэтом?
В истории Малороссии, вообще бедной событиями, есть одна в высшей степени замечательная героическая страница. Это – эпоха борьбы за казацкое равноправие против шляхетских привилегий, за свободу и самостоятельность, за веру. Если бы в истории Малороссии не было этой страницы, то, можно сказать, не было бы и самой истории. Существует прекрасная песня (сложенная в позднейшее время) о бедной чайке, которая вывела своих детей при большой проезжей дороге; всякий, кому только не лень, обижает ее птенцов. Эта чайка и есть Малороссия. В течение целых веков детям ее приходилось терпеть нашествия разных народов, отражать их или искать спасения в бегах. Но когда дело коснулось самого существования, когда перед нею был поставлен роковой вопрос: быть или не быть, – она восстала как один человек. Эта кровавая борьба представляет целую эпопею, запечатленную геройскими подвигами. Народ воспел ее в своих многочисленных песнях; но не нашлось еще такого певца, который охватил бы ее во всей полноте и создал бы на ее основе цельное и величественное произведение. Шевченко был близок к этому, и по силе его дарования можно думать, что он достиг бы этого, если бы не его злополучная судьба, державшая поэта до двадцати четырех лет в тисках крепостничества, а затем игравшая человеком, точно мячиком, перекидывая его из брюлловского кабинета к “мочемордам”, а оттуда в ряды подневольных солдат, в далекий пустынный край, и так далее.
Мы не говорим уже о том, что ему приходилось также бороться и за кусок хлеба. Такие условия обыкновенно убивают менее стойкие дарования, но могучему таланту Шевченко они помешали только подняться на ту высоту, с которой он мог бы обозреть судьбы своего народа и нарисовать цельную картину его героической борьбы. В его стихах раскрывается музыка слова, что составляет отличительную особенность всякого великого поэта. Поэтому-то даже не говорящие по-малорусски с удовольствием слушают и читают произведения Шевченко, так как всякий, не понимая вполне их внутренней мелодии, чувствует внешнюю мелодию слов. Поэтому же многие из его стихотворений теперь чаще поются, чем читаются. Таким образом, мы признаем, что Шевченко располагал всеми данными, чтобы стать великим народным поэтом и сравняться с передовыми гениями человечества; но он не совершил всего, что мог совершить, и не совершил потому, что люди поставили его в невозможные условия.
“Вообще, – говорит вышеназванный критик, – спокойная грусть, не похожая ни на бесплодную тоску наших романических героев, ни на горькое отчаяние, заливаемое часто разгулом, но, тем не менее, тяжелая, сжимающая сердце, составляет постоянный элемент стихотворений Шевченко. Как вообще в малороссийской поэзии, грусть эта имеет созерцательный характер, переходит часто в вопрос, в думу. Но это не рефлексия, это движение не головное, а прямо выливающееся из сердца. Оттого оно не охлаждает теплоты чувства, не ослабляет его, а только делает его сознательнее, яснее, – и оттого, конечно, еще тяжелее”. Таким образом, глубокое сердечное чувство, проникнутое грустью и только изредка юмором, составляет основной материал, из которого поэт возводил все свои произведения, стихию, которая его постоянно питала. И в этом отношении он был кость от кости и плоть от плоти своего народа. Любопытно, что в произведениях Шевченко, написанных по-малорусски, это чувство, несмотря на всю свою силу, никогда не выходит из своих границ, никогда не затопляет мысли и не сглаживает архитектурных очертаний самого произведения; тогда как в повестях, написанных на общелитературном языке, оно поглощает как мысль, так и архитектуру, теряет свои естественные берега и переходит в сентиментальность.
Мы не думаем, чтобы характеристика и группировка произведений Шевченко по шаблонам, выработанным схоластической словесностью, представляла для читателя какой-либо интерес. Поэтому, оставляя этот вопрос в стороне, укажем лишь в общих чертах на содержание его поэзии. “Она, – как замечает цитированный уже критик, – содержит все элементы украинской народной песни” и является как по форме, так и по содержанию прямым продолжением последней. Уже одно это показывает, какой великой силой должен был обладать поэт, ибо неимоверно трудно стать со своим индивидуальным трудом вровень с коллективным народным творчеством.
Происхождение Шевченко из бедной крестьянской семьи, годы, проведенные в положении крепостного, никогда не прерывающиеся связи его с родной средой, наконец, вообще положение народа, из которого он вышел, – все это определяет в существеннейших чертах и содержание его поэзии.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
