Его президентское правление продолжалось около трех лет, но тем не менее вошло в историю. И умер он вовсе не от своих болезней или лекарств, а от двух винтовочных пуль. Как он и предчувствовал, его жизнь пресеклась слишком рано.
У доктора Ника все под контролем. — Элвис умирает под градом медикаментов
Знаете, что такое «ракетбол»? Немногие знакомы с этим видом спорта, который представляет собой нечто среднее между теннисом и сквошем. Когда холодным зимним вечером 1973 года врач Элвиса Пресли Джордж Никопулос увлек своего пациента этой игрой, тот еще был совершенным новичком. Но это доставляло Элвису удовольствие и отвлекало его от проблем с психикой, позволяя по крайней мере ненадолго забыть о медикаментозной зависимости. Для людей из его окружения это означало: «доктор Ник» придумал что-то новенькое, чтобы избавить своего знаменитого пациента от депрессии.
Несколько лет спустя доктор попытался втянуть своего пациента в коммерческое предприятие. Согласно его плану, король рок-н-ролла за двадцатипятипроцентную долю от дохода позволял использовать свое имя в названии сети кортов для игры в ракетбол. Звучит заманчиво, потому что не требует никаких усилий. Позже, правда, выяснилось, что Элвис должен был вкладывать в проект деньги, а кроме того, нести ответственность в случае каких-то неурядиц. Узнав это, «звезда» разбушевалась, а Никопулос позже объяснил этот приступ бешенства злоупотреблением медикаментами. Это не похоже на слова самоотверженного врача, который готов отказаться от выгоды ради здоровья пациента, а больше напоминает заявление бывалого дельца. Ситуацию было не спасти, и сделка сорвалась. И это не единственный случай, когда деятельность Никополуса требует отдельного объяснения.
Впервые они с Элвисом встретились 26 февраля 1967 года. Певец чувствовал себя изможденным, а после одного верхового выезда у него остались раны от седла. Это было бы не слишком страшно, если бы не грядущие телевизионные выступления. Решено было обратиться за медицинской помощью. И поскольку домашний врач был в отъезде, кто-то нашел «доктора Ника» — так этого сына греческого переселенца уже вскоре именовал Элвис и все население его ранчо Грейсленд. Это был дружелюбный человек с прекрасными манерами, сдержанный, очень приятной наружности — не только из-за правильного греческого лица и атлетической фигуры, но и из-за седой шевелюры, которая резко контрастировала с его моложавой наружностью. Одной из самых примечательных его черт было умение слушать. И это был настоящий бальзам для душевных ран Элвиса.
«В тот вечер он казался подавленным и отрешенным, — рассказывал Никопулос позднее. — Даже во всем этом окружении он оставался одиноким человеком. Казалось, что для него нет ничего нового в этих людях; все было старо как мир».
Для лечения ран от седла доктор назначил мазь — и ничего больше. Для душевных ран доктор использовал беседу, в том числе и на медицинские темы, которыми певец живо интересовался. И так как доктор Ник был не высоколобым академиком, а простым внимательным собеседником, Элвис почувствовал его понимание и привязался к нему. Их первый разговор длился почти час, и, когда врач собрался ехать домой, Элвис попросил его остаться — это повторилось трижды. Хотя Никопулоса и утомила состоявшаяся беседа, он вошел в положение музыканта. Это стало началом уникальных и трагических отношений врача и пациента.
Уже после первого разговора стало понятно, что Элвис и Никопулос удивительно подходят друг другу. Первый был одинок, психически неуравновешен, взволнован и нуждался в помощи, а второй смотрел на жизнь с оптимизмом и хотел любыми средствами помочь своему пациенту. Определенную роль, конечно, сыграло и то, что этот пациент был абсолютной суперзвездой. Доктор Ник стал тенью Элвиса и сопровождал его во время утомительных концертных туров. Пациент платил хорошо. Кроме огромного жалованья он предоставил своему врачу кредит на сумму более чем 200 000 долларов. На Рождество 1974 года доктор Никопулос получил в подарок огромный «мерседес». Врачи, замещавшие доктора Никопулоса во время его отсутствия, также получали жалованье из бюджета певца.
Около года спустя у Элвиса произошло воспаление увеального тракта глаза — увеит. Доктор Ник вызвал офтальмолога, который ввел певцу внутривенно сто милиграммов петидина, а потом — непосредственно в глазное яблоко — большую дозу кортизона. Король рок-н-ролла потом часто рассказывал, как геройски, без всякого обезболивания, он перенес укол в глаз. На самом деле все было не так. В момент укола Элвис уже был сильно одурманен наркотиками, потому что введенный петидин — сильный опиоид. Ста милиграммов было вполне достаточно, чтобы отправить пациента парить в самые высокие эмпиреи. Такую дозировку при глазном воспалении и применении кортизонсодержащих средств можно назвать весьма завышенной.
После такого удара «тяжелой фармацевтической артиллерии» Элвис почувствовал себя несказанно хорошо. Ему были совершенно безразличны возможные побочные эффекты. Напротив: в нем все возрастало убеждение, что доктор Ник и его коллеги имеют для каждой проблемы проверенное и скорое решение, и одно из таких решений — петидин. Таким образом, тридцатишестилетний певец оказался в зависимости от медицинских препаратов. И его врачи не сделали ничего, чтобы это предотвратить.
Петидин стал стандартным препаратом для Элвиса. Певец опасался, что доктор Ник не одобрит долговременного применения этого родственного морфию средства, и дополнительно доставал его у одного врача в Калифорнии. Почти каждый день он вводил себе большие дозы этого лекарства. Через пять дней после развода с женой Присциллой, 15 октября 1973 года, певец был доставлен в госпиталь в коматозном состоянии; его тело было покрыто черными и желтыми кровоподтеками — следами инъекций. Он также принял большое количество снотворных таблеток, которые позже были найдены на его ранчо в Мемфисе.
После этой катастрофы Элвис с трудом поправлялся. Он страдал от стеатоза печени и запора. Никопулос же заботился о том, чтобы не замарать свою репутацию. Он советовался с экспертами по алкогольной и наркотической зависимости, но принятые им меры оказались бесполезны. Твердо убежденный в том, что не может сразу «отучить» Элвиса от наркотиков, он подсадил зависимого музыканта на «наркозаменители»: вальмид, валиум, плацидил и хикодан. Каждое из этих средств само по себе имело сильные побочные эффекты и могло привести к зависимости не менее сильной, чем морфиническая. Но врач собирался применять минимальные дозы этих препаратов, чтобы не вызвать новой зависимости. Обманчивая надежда, которую могут лелеять только профаны в области психологии и медицины.
У Элвиса развился непомерный аппетит и тяга к жирной и сладкой пище, что не могло не сказаться на массе тела. Доктору Нику и в голову не приходило, что чревоугодие его пациента связано с наркотической зависимостью — вместо этого он повесил график питания на холодильнике грейсландского ранчо. Например, на завтрак полагался тост, два вареных яйца и стакан апельсинового сока — как раз то, чего Элвис терпеть не мог. Поэтому он стал есть на завтрак даже больше, чем раньше — три двойных чизбургера, или полфунта жареного картофеля, или какую-нибудь подобную калорийную бомбу. Когда Элвис снова лежал в клинике, он убедил сиделку приготовить ему пудинг. Сестра принесла ему порцию, которой хватило бы на дюжину едоков — и он все это проглотил. «С таким же успехом можно попробовать посадить на диету слона», — жаловался Никопулос.
Вскоре после концертного турне Элвис лег в клинику, чтобы пройти курс лечения соком папайи — так он надеялся избавиться от ожирения. Там у него началась бессонница, поскольку в клинике не было привычных ему снотворных препаратов. Сок он пил без меры. «Нет проблем. Пейте сколько угодно», — успокаивал его врач. К моменту выписки из клиники певец набрал еще шесть килограммов.
8 января 1975 года газета National Enquirer вышла под заголовком: «Сорокалетний Элвис — жирный, депрессивный и запуганный». Через месяц во время концерта у певца разорвались брюки, когда он нагнулся к одному из поклонников. Кроме объемов тела, из-под контроля вышли также и его болезнь печени, и содержание в крови холестерина, и наркозависимость.
Это заставило Никопулоса поменять свою стратегию. Элвиса теперь пять раз в день осматривали; он получал только строго необходимый набор медикаментов. Следствием было то, что Элвис начал симулировать, чтобы заполучить желанные наркотики. Его телохранитель Джеймс Коули позже говорил об этом: «Босс выдумывал себе очень убедительные симптомы, чтобы получить доступ к известным медикаментам».
День Элвиса можно представить себе так: после пробуждения — музыкант обычно вставал после полудня — он выбирал нужное средство из длинной вереницы амфетаминов, чтобы взбодриться. Час или два спустя ему делали инъекцию галотестина, гормона для усиления потенции, которая у Элвиса из-за долгого приема снотворных таблеток была весьма ослаблена. Одновременно он принимал средства от головокружения, преследовавшего его из-за применения гормональных препаратов; также ему делалась инъекция витамина В-12, поскольку проблемы певца с пищеварением связывались с недостатком именно этого витамина. Вечером — перед предстоящим концертом — он вновь принимал амфетамины и средства, нормализующие стул и мочеиспускание, потому что его кишечник и почки были практически разрушены действием опиоидов. За час до концерта Элвис получал от доктора Ника кодеин и кофеин — против затруднений дыхания. Они еще сильнее его возбуждали — хотя для этого уже вполне хватало амфетамина, а на кодеин у него была аллергия. Для компенсации действия всех этих возбудителей после шоу он принимал антидепрессанты: индерал для понижения давления и антигистамин для стабилизации дыхания. Еще был периактин — средство против зуда, который вызывал у Элвиса его концертный костюм. Чтобы заснуть, ему предстояло выбрать одно из многочисленных снотворных средств. Позже Никопулос признался: «Все это было весьма накладно и запутано. Я жонглировал медикаментами, выбирая самую сильную комбинацию, которая позволила бы ему выстоять концерт, а потом заснуть».
