Капитан корабля был явно встревожен.
— Взываю к вашей милости, ваша честь. Если мы пропустим прилив, то на полдня выбьемся из расписания.
— Но ваше правительство наверняка рассердится еще больше, если вы не позволите мне осмотреть ваш корабль, которым я так восхищаюсь, — парировал президент учтиво. — Я много слышал о чудесном флоте вашей страны.
— Но, ваша честь...
Внезапно в голосе президента появилась твердость.
— Капитан, я вынужден настоять. Или вы позволите мне осмотреть корабль, или вам будет предъявлено обвинение в злоупотреблении нашим гостеприимством и укрывательстве убийцы, врага нашего государства!
— Но у нас нет пассажиров, ваша честь. На борту только члены команды.
— Тогда выстройте команду для проверки! Капитан замялся.
— Выполняйте, — приказал президент. Капитан повернулся к первому помощнику.
— Построить всех на палубе.
Через несколько минут команда была в сборе — тридцать два человека выстроились в центре палубы в две шеренги.
— Смирно!
Шеренги выровнялись и замерли.
— Здесь все? — спросил президент. Капитан кивнул.
— Да, ваша честь.
Президент повернулся к капитану Борджиа.
— Возьмите с собой двух человек и тщательно осмотриге весь корабль. Проверьте, чтобы никто не спрятался на нижних палубах.
Капитан отдал честь, и в сопровождении солдат отправился выполнять приказание. Президент повернулся ко мне.
— А теперь мы посмотрим на их лица, да? Бородатого узнать нетрудно.
Но увы ни у кого из моряков не было бороды. Когда мы второй раз молча двигались вдоль строя, появился капитан Борджиа и доложил, что на корабле больше никого нет.
— Ты узнал его? — с тревогой в голосе спросил президент.
Я покачал головой. Но ведь мои информаторы не могли все выдумать, они явно хорошо соображали.
Капитан корабля подошел к нам, в голосе его звучали нотки триумфа.
— Надеюсь, выше высочество удовлетворены? Президент промолчал, посмотрел на меня.
— Нет! — воскликнул я. — Он здесь, он должен быть здесь! Ясно, что он сбрил бороду.
— Так как же ты узнаешь его?
Я жестом попросил президента нагнуться и зашептал ему в ухо. Улыбнувшись, он кивнул, вернулся к строю и остановился возле первого матроса.
— Как тебя зовут? — спросил президент.
— Диего Карденас, ваша честь, — ответил матрос, продолжая стоять по стойке смирно. Президент подошел к следующему.
— Как тебя зовут?
— Хесу Мария Луна, ваша честь.
Мы в третий раз двинулись вдоль строя. Президент остановился перед худощавым мужчиной в грязной замасленной одежде. Лицо его было испачкано смазкой, даже волосы были грязные.
— Как тебя зовут?
Мужчина взглянул на меня, замялся и ответил хриплым голосом:
— Хуан Росарио.
Президент уже перешел к следующему матросу, но я задержался.
— Хуан Росарио, а дальше?
— Росарио Гуард... — голос матроса внезапно замер, и он вцепился мне в горло. — Негритянское отродье! Дважды мне надо было убить тебя! И на этот раз я это сделаю!
Я пытался оторвать его руки от своего горла, мне не хватало дыхания, глаза начали вылезать из орбит. Внезапно позади матроса возник Котяра, и тиски на моем горле моментально разжались.
С трудом переводя дыхание, я стоял и смотрел на мужчину, лежащего на палубе. Он потряс головой, повернулся и тоже посмотрел на меня. Глаза у него остались прежними — холодными, жестокими и непроницаемыми. Он мог изменить цвет волос, сбрить бороду, даже изменить голос, но он не мог изменить своих глаз. Всего один взгляд, брошенный на меня, выдал его.
Расстегнув куртку, я вытащил из-за пояса нож. Я собрался уже было перерезать ему горло, как цыпленку, но чьи-то руки схватили меня и оттащили в сторону. Подняв голову, я встретился взглядом с президентом. Голос его прозвучал спокойно, почти нежно:
— Тебе нет необходимости убивать его, — сказал он. — Ведь ты больше не в джунглях.
Через три месяца я стоял у леера другого корабля, отходящего от причала. Я стоял и смотрел на причал, где прыгала и махала мне рукой Ампаро. Я тоже помахал ей.
— До свиданья, Ампаро! До свиданья!
Она что-то прокричала в ответ, но было слишком шумно, и я не расслышал ее слов. Корабль медленно выходил из гавани, теперь толпа людей на причале слилась в единую разноцветную массу. Позади этой массы я мог видеть город, а еще дальше горы, пышную зелень на их склонах освещало полуденное солнце.
Почувствовав, как отец обнял меня за плечи и прижал к себе, я поднял голову и посмотрел на него. Лицо у него до сих пор было осунувшимся, пустой левый рукав все еще непривычно болтался, но глаза были мягкими и ясными, и взгляд в них был иной — такого я никогда не видел у него раньше.
— Держись бодрее, сынок, — сказал отец, крепко прижимая меня к себе здоровой рукой. — Мы отправляемся с тобой в другой мир.
Я бросил взгляд на Котяру, но отец снова заговорил, и я опять стал смотреть на удаляющийся берег.
— Мы отправляемся в старый мир, который будет новым для нас с тобой, — продолжил отец. — Так что запомни, сынок, и этот город и горы, и равнины своей родной земли. Когда ты вернешься сюда, ты уже больше не будешь мальчиком. Ты будешь мужчиной!
Книга II
Власть и деньги
1
Доктор ловко выдернул иглу из шприца и повернулся к юноше, стоящему у кровати.
— Теперь он уснет, Дакс, и это поможет ему сберечь силы, если ночью наступит кризис.
Юноша ничего не ответил, обошел кровать и нежно, словно женщина, вытер со лба отца капли пота.
— Но ведь он все равно может умереть, — тихо сказал он, не поднимая взгляда. Доктор замялся.
— Этого никто не знает, твой отец уже не раз удивлял нас, так что все в руках Господа. — Доктору казалось, что взгляд карих глаз юноши пронзает его насквозь.
— У нас в джунглях была поговорка, — сказал Дакс. — Если человек вручает свою судьбу Господу, то он должен стать деревом. Только деревья верят в Бога.
Голос юноши звучал мягко, но доктор все еще не мог привыкнуть к его мягкому, почти без акцента французскому выговору. Доктор помнил, как тяжело давался французский язык пареньку, когда они впервые познакомились семь лет назад.
— А ты не веришь в Бога? — спросил доктор.
— Нет. Я видел в этой жизни так много ужасного, что не верю.
Дакс встал рядом с доктором и снова взглянул на лицо отца. Глаза Хайме Ксеноса были закрыты, казалось, он отдыхает, но мягкая смуглая кожа была пепельно-бледной, а дыхание тяжелым.
— Я собирался пригласить священника, чтобы выполнить последние приготовления, — сказал доктор. — Ты считаешь, что не надо?
Дакс пожал плечами и посмотрел на доктора.
— Мало ли что я считаю, главное то, что отец верит в Бега.
Доктор захлопнул свой саквояж.
— Я приду вечером после обеда.
Бросив последний взгляд на кровать, Дакс вышел из комнаты проводить доктора.
Когда парадная дверь консульства закрылась за ним, Дакс повернулся и пошел в кабинет отца. Котяра и Марсель Кэмпион — молодой француз, секретарь и переводчик отца — вопросительно посмотрели на него. Дакс молча покачал головой, подошел к столу, достал из ящика сигарету, закурил.
— Пожалуй, надо послать телеграмму президенту, — обратился Дакс к Марселю. Голос его звучал ровно и спокойно. — «Отец умирает. Прошу дальнейших указаний».
Секретарь кивнул и быстро вышел из комнаты. Спустя несколько секунд сквозь закрытые двери донесся стук пишущей машинки. Котяра зло выругался.
— Клянусь кровью Богоматери! Окончить свою жизнь здесь, на этой проклятой, холодной земле!
Дакс ничего не ответил, а подошел к окну и посмотрел в него. Начинало темнеть, накрапывал дождь, укрывавший пеленой грязные, серо-черные здания на улице, ведущей к Монмартру. Иногда казалось, что в Париже все время идет дождь.
Точно такая погода была и в тот первый вечер, когда они семь лет назад приехали сюда из Кортегуа. Они выглядели, как деревенские мужланы, поднявшие воротники в бесполезной попытке защитить лица от февральского снега с дождем. Вещи кучей лежали позади на тротуаре, куда их выгрузил таксист.
— Эти чертовы ворота закрыты! — крикнул им Котяра. — В доме никого нет.
— Нажми еще раз на звонок. Там должен кто-то быть.
Котяра потянул ручку звонка, огласившего своим треском всю улочку. Ответа вновь не последовало.
— Я могу открыть ворота.
— Так открывай. Чего ты ждешь?
За быстрыми движениями Котяры было невозможно уследить. Автоматический пистолет задымился в его руке, а звуки выстрелов раздались в ночи как раскаты грома.
— Идиот! — сердито воскликнул отец Дакса. — Сейчас примчится полиция, и весь мир узнает, что мы не можем попасть в собственное консульство! Над нами будут смеяться. — Он посмотрел на ворота. — И ради чего? Они все равно закрыты.
— Нет, не закрыты, — ответил Котяра, пиная ворота ногой.
