В нашей статье касаться личности Ю. В. Андропова мы не будем, благо о его роли в интересующих нас процессах уже много и подробно написано. Отошлем читателей к книге С. Н. Семанова “Андропов. 7 тайн генсека с Лубянки”.
Конечно, в реальной жизни советское политическое руководство использовало в политической борьбе столь мощный фактор, как “русский национализм” (чтобы не перегружать текст, будем пользоваться этим термином). А этим в свою очередь, как могло, пользовалось национально-патриотическое движение. Так, например, Н. С. Хрущев вскоре после прихода к власти создал Бюро по РСФСР при ЦК КПСС и газету “Советская Россия” (то eсть органы, призванные обслуживать специфически российские интересы), что, по мнению американского исследователя проблемы Дж. Данлопа, “активизировало сторонников “русского национализма”2. Таким образом он стремился привлечь национально ориентированную часть общества и укрепить свои позиции, создать образ “русского мужика” в противовес “кавказцу” Сталину. Но, с другой стороны, он же устроил погром Православия в 1958 — 1964 гг., грозился показать последнего попа по телевизору, при нем беспощадно уничтожались исторические и культурные памятники. После резких хрущевских метаний, в брежневское время в отношениях с интеллигенцией утвердилась так называемая “политика качелей”, то есть попеременное поощрение или же, наоборот, порицание прозападной или же патриотической части интеллигенции. Благодаря ей национал-патриотам удалось многое сделать. Однако в долгосрочной перспективе советское руководство неумолимо склонялось к конвергенции с западным миром. И вот почему.
Во-первых, в рядах того же партийно-государственного аппарата существовала значительная и весьма влиятельная “либеральная партия”. Н. А. Митрохин в своей книге весьма скупо пишет о ее влиянии на внутреннюю и внешнюю политику страны. А ведь “либералы” занимали весьма видные посты: Г. Цуканов — руководитель секретариата Л. Брежнева, А. Александров-Агентов — его же помощник по международным делам, кандидат в члены Политбюро; Б. Пономарев — секретарь ЦК КПСС, руководитель международного отдела ЦК. А за ними армия советников и “спичрайтеров” Брежнева и Андропова, выученики коминтерновца О. Куусинена А. Арбатов, А. Бовин, Ф. Бурлацкий, Г. Шахназаров и др. Секретари ЦК ВЛКСМ Л. Карпинский, Б. Панкин, Б. Пастухов. Зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС И. Черноуцан — выпускник ИФЛИ, связанный со всей прозападной интеллигенцией. Зам. зав. отделом агитации и пропаганды ЦК КПСС А. Яковлев. И это только наиболее заметные фигуры.
Во-вторых, руководители Политбюро в рамках внутипартийной борьбы за власть сделали все, чтобы не допустить до рычагов реальной власти национально мыслящих сотрудников ЦК. И дело не в том, что эти люди были пресловутыми “русскими националистами”, а в том, что они могли опереться на национально-патриотическое движение и его идеологию в ходе борьбы за власть, что в перспективе могло стать опасным для высшего руководства. Так, Ю. С. Мелентьев, занимавший пост зам. зав. отделом культуры ЦК КПСС, после беседы с Л. И. Брежневым в 1970 г., во время которой он пытался защитить журнал “Молодая гвардия” и объяснить генсеку необходимость патриотического поворота в политике, был выгнан из ЦК и навечно осел в провинциальном Минкультуры РСФСР. В. Н. Ягодкин, секретарь МГК КПСС по идеологии, после первой же попытки опереться на национально-патриотическое движение очутился в далеком от политической “передовой” Министерстве высшего образования. А пионером на этом пути был еще С. П. Павлов, которого при первых же попытках проявления самостоятельности отправили сначала командовать Спорткомитетом, а потом посольством в Монголию. Можно привести и другие примеры.
И, наконец, третье и главное. Массовое сознание как сотрудников партийно-государственного аппарата, так и наиболее активной в социальном плане части советского общества, вслед за Митрохиным, воспринимало как “культурные продукты” только продукты “западной культуры”. Причем воспринимало абсолютно некритически. В значительной степени этому способствовала официальная марксистско-ленинская идеология, от которой советское руководство так и не смогло отказаться. Ее родство с “либерализмом” хорошо доказали бывшие преподаватели марксизма-ленинизма и политэкономии, ставшие апологетами “нового порядка” в России. Как справедливо писал по этому поводу В. В. Кожинов: “...“верхи” не понимали и даже попросту не знали истинных ценностей России, которые в их глазах были чем-то совершенно второстепенным... (...) И когда в конце 1980-х годов так называемые “демократы” начали свою глобальную и бешеную критику страны, противопоставляя ей “прекрасный” Запад, “верхи” не могли сколько-нибудь основательно противостоять этому, они нередко, в сущности, даже “соглашались” (пусть даже молчаливо) с утверждением безусловного “превосходства” Запада…”1. В который раз мы убеждаемся, что все новое — это хорошо забытое старое. Достаточно вспомнить сакраментальное и актуальное и по сей день: “Европейничанье — главная болезнь русской жизни”.
В свете вышеизложенного возникает вопрос: а в чем же, собственно, ценность такого явления, как русское национально-патриотическое движение в СССР? И в этом случае ключом для нас послужит отношение к главной задаче советского общества послевоенного периода — “национальной модернизации”. Участники движения первыми осознали эту проблему как вызов истории. Свидетельств тому в текстах, вышедших из-под их пера, несть числа. Вот что писал В. А. Чалмаев: “Великая страна не может жить без глубокого пафоса, без внутреннего энтузиазма, иначе ее захватывают дряблость и оцепенение”2. И это официальная печать. А вот цитата из “Слова нации”, единственного в своем роде неподцензурного манифеста национал-патриотов. Напомним читателям — это 1970 год. “Мы стремимся к возрождению национального чувства в перемешивающем мире, к тому, чтобы каждый осознавал свою личную ответственность перед нацией. Национальная революция начинается с личности. Кончиться она должна появлением мощного национального государства, служащего центром притяжения для здоровых элементов всех братских стран. В этом государстве русский народ на самом деле, а не по ложному обвинению, должен стать господствующей нацией, не в смысле угнетения других народов, а хотя бы в том, чтобы сами русские не становились жертвами дискриминации и даже террора в отдельных частях своей страны”3. Воистину, “имеющий уши да услышит”!
Если мы взглянем на результаты деятельности движения в период с начала 1960-х и до начала 1980-х гг. в целом, нас поразит колоссальный сдвиг в общественном сознании, достигнутый усилиями национал-патриотов. Издательствами, среди которых, конечно же, первенствуют “Молодая гвардия” и “Современник”, было выпущено огромное количество серьезных, формирующих сознание книг (хороший пример — “Избранное” И. Киреевского в 1982 г.). Та же “деревенская проза”, поначалу привечаемая “либералами” из “Нового мира”, по-настоящему “выросла” лишь в “Нашем современнике”.
Или взглянем на движение по защите памятников истории и культуры. Ведь его роль не исчерпывается сохранением и популяризацией старины, сохранением традиций (что, впрочем, и само по себе великая заслуга). Дело в том, что, по сути, это движение вывело из-под удара, с помощью обтекаемых формулировок о “художественной ценности”, русское Православие.
Заметим также и то, что современные патриоты обязаны самим фактом своего существования своим предшественникам.
Но чтобы бесконечно не перечислять факты, имена и названия, заключим, что в результате деятельности русского национально-патриотического движения общенародным достоянием стал целый комплекс религиозных, философских, исторических и художественных ценностей, составляющих бесценное наследие тысячелетней российской цивилизации. А ведь еще в начале 1960-х гг. он был уделом немногих интеллектуалов. К тому же сами участники движения внесли в эту сокровищницу весьма заметный личный вклад. На своем поле они победили. И не случайно, что эту сторону полностью проигнорировал в своей книге Н. А. Митрохин. Для него это чужая культура, “неактуальная”.
В заключение смею выразить надежду, что рассмотренная нами тема не останется без внимания как специалистов, так и широкого круга людей, неравнодушных к отечественной истории. Основания для этого есть уже сейчас.
ЮБИЛЕЙ РОМАНА "ПИРАМИДА" (вступление Л. Якимовой) (Наш современник N8 2004)
Юбилей романа “ПИРАМИДА”
Последний роман Леонида Леонова впервые вышел в свет в мае 1994 года в журнале “Наш современник” (тремя спецвыпусками) — и с тех пор вот уже 10 лет находится в эпицентре образованного читательского мира — как чудо, как загадка, как наваждение. Критика и литературоведение справедливо определили “Пирамиду” как роман века и отвели ей место в одном ряду с такими романами, как “Улисс” Д. Джойса, “Иосиф и его братья” Г. Манна, “Сто лет одиночества” Г. Маркеса. Однако в силу многих обстоятельств литературная ситуация складывается сегодня не в пользу серьезного чтения, а легкого чтива. Реальная власть над читателем оказывается у книг Акунина, Марининой, Донцовой, Лимонова и иже с ними. В масштабе большого времени это еще ни о чем, конечно, не говорит. Известно, что в былые времена Апухтина читали больше, чем Тютчева, а по социологическим наблюдениям начала ХХ века, популярность Вербицкой и Чарской превосходила Пушкина, но где сейчас Чарская и где Пушкин…...
