себя чувствуете, сахиб?
‘Нехорошо’.
‘Попробуй и проглоти это. Скоро ты почувствуешь себя лучше.’
Он знал, что не скоро почувствует себя лучше, но попытался сглотнуть. Тошнота, казалось, поднималась от его ботинок, и он повернул голову как раз вовремя. Рвота вырвалась теплой струей, и он услышал, как мальчик тревожно зашипел, удерживая свое вздымающееся тело. Он снова слабо откинулся назад и пожелал, чтобы все это снова отступило.
Он сказал: "Мне очень жаль", - с закрытыми глазами.
Мальчик ничего не сказал, но почувствовал, как рука убралась. Вскоре он открыл глаза. Мальчик смотрел на него.
‘Где мы находимся?’
‘ Я не знаю, сахиб. Карта была неправильной.’
‘В Тибете?’
‘ Может быть.
Он вспомнил, как однажды пожелал, чтобы мальчик убрал ухмылку со своего лица, и снова задался вопросом, что, черт возьми, он нашел такого смешного. Но потом он увидел, что мальчик усмехнулся, когда не знал, что еще сделать, поэтому он спросил: ‘Теперь метель закончилась?’
‘ Как раз заканчиваю, сахиб.
‘Который час?’
‘Три часа. Сейчас день. Вам нужно что-нибудь съесть, сахиб. Вы не едите, мы не можем двигаться. Ты очень слаб.’
‘Хорошо’.
Хьюстон закрыл глаза, а когда открыл их снова, мальчик склонился над ним с еще одной кружкой чая. Он чувствовал, что цампа густая внутри, и заставил себя принять ее. Он выпил много и быстро откинулся назад, заставляя себя не пить. Внутри у него все перевернулось и заурчало, прогорклый вкус жирного масла поднялся к горлу. Он держал глаза плотно закрытыми, а рот плотно закрытым и представлял себя на ветру и снегу, ничего так не желая, как оказаться в спальном мешке с кружкой чая, цампой и большим куском вонючего масла яка, и это работало большую часть получаса, пока его желудок внезапно не сделал один дьявольский поворот, который, казалось, выдавил его под давлением из носа, а также изо рта, прежде чем он успел поднять голову из мешка.
Однако мальчик завис над ней и чуть не оторвал голову, вовремя поставив резиновое ведро на место.
Хьюстон снова открыл глаза через минуту или две и обнаружил, что мальчик внимательно изучает содержимое ведра.
‘ Очень хорошо, сахиб. Ты кое-что утаил.’
‘ На черный день, ’ сказал Хьюстон.
Он думал, что идет на поправку.
3
Когда он снова вернулся в Англию в 1951 году, Хьюстон обнаружил, что он на десять дней "отстал": он держал что-то вроде чека, пока был в отъезде, и он каким-то образом потерял эти дни. Он мог бы рассказать о трех из них в больнице в Чумби и, возможно, еще о шести за то время, пока он жил под землей с девушкой; но он думал, что, вероятно, потерял одного также во время путешествия. Ему казалось вероятным, что, пока он был в коме, Ринглинг тоже проспал целый день и забыл об этом. (Он видел, как он делал это позже.)
Во всяком случае, впоследствии он перенес дату, когда они снова отправились в путь, с 27 на 28 апреля, позволив провести в горах две недели без осадков до следующей поддающейся проверке даты (12 мая).
Большую часть этих двух недель он не принимал активного участия в мероприятиях. Он лежал на муле днем и везде, куда его клали ночью, и как раз в то время, когда он пришел в себя и мог бы взять на себя свою долю работы по дому, у них закончилась еда. Это не было серьезной неудачей, но Ринглингу пришлось справиться с ней в одиночку. Хьюстон оставался один в пещере в течение двух дней.
Полностью потеряв веру в карту, Ринглинг действовал инстинктивно и своими собственными знаниями о горах. Они вернулись по тропе к Валунгчунг Гхола, пока не нашли другую, ответвляющуюся на запад. Это привело их параллельно границе и вокруг массива Кан-ла. Они видели Кан-ла четыре дня, пока сами не поднялись снова высоко и не потеряли его в джунглях белых вершин.
Они поднялись на высоту девятнадцать тысяч футов, и хотя Хьюстон чувствовал головокружение, головную боль и был слаб, как ребенок, он смог сохранить большую часть своей еды и больше не падал ниц.
Ринглинг рассчитал неделю, чтобы пройти через горы (сам он мог бы сделать это за четыре дня), и хотя Хьюстон не ел свою долю, было очевидно, что еды хватит ненадолго.
Они сошли с тропы в дикой и пустынной местности, чтобы поискать пещеру (потому что мальчик боялся показывать палатку днем), и когда они нашли ее, он устроил Хьюстона так удобно, как только мог, и сам переночевал там, а сам отправился с мулом в лес.доброе утро.
Весь предыдущий день они ехали в густом тумане, и он все еще был густым, когда он уезжал. Не было ничего, что отличало бы этот кусочек горы от любого другого, и Хьюстон задавался вопросом, увидит ли он его когда-нибудь снова. Но мальчик появился на второй день, в сумерках, ухмыляющийся, с мулом, едой и новостями.
Под горой была деревня под названием Шоньян, и он смог сориентироваться там. Выбрав более низкую дорогу, они могли бы добраться до Ямдринга за четыре дня; если бы они держались гор, им потребовалось бы шесть. Внизу было лето. Светило солнце. Небо было голубым, на полях зеленел ячмень. Там также было значительное волнение. Сам губернатор провинции только что посетил его с инспекционной поездкой. Он осмотрел поля, дороги и тюрьму. Он также проинспектировал полицейские силы и усилил их, и, кроме того, оставил посыльного из своего штаба с приказом немедленно возвращаться в Ходзо Дзонг (форт Ходзо, столица провинции), если появятся какие-либо незнакомцы из внешнего мира. Ринглинг столкнулся со значительными трудностями при покупке продуктов, поскольку указания губернатора были восприняты как общее предупреждение против всех незнакомцев.
‘Означает ли это, - сказал Хьюстон, - что у нас будут проблемы в Ямдринге?’
‘ Я не знаю, сахиб. Ямдринг - большое место. Там всегда есть паломники и нищие. ’
‘Как ты думаешь, они знают, что я в стране?’
Ринглинг пожал плечами. - Это год дурных предзнаменований, сахиб. Они не хотят, чтобы здесь были посторонние. Следующий перевал - Котчин-ла – плохая гора. Там водятся дьяволы, и люди боятся. ’
Хьюстон видел, что мальчик сам не слишком доволен тем, что находится так близко
