И, словно подтверждая мои мысли, со второго этажа на винтовую лестницу ступил мужчина и начал не торопясь спускаться вниз. Внешне он вполне соответствовал своему вязкому голосу. Эдакий холеный барин. Крупный, ухоженный, сытый. Хотя уже не молод, что было понятно по седине, которая прядями высвечивалась в черной шевелюре, и по глубоким грубым складкам, залегшим у рта. Эти складки, да еще ускользающий взгляд маслянисто-черных глаз настораживали и несколько портили его вальяжный вид. На мужчине были безукоризненно отглаженные серые брюки и мягкая домашняя куртка синего цвета с поясом из витого шнура с кистями. И впрямь барин!
— Добрый день, Серафима Александровна. Ради бога извините, что заставил ждать. — Хозяин любезно и радушно улыбался. Ну просто аристократ в шестом поколении! Если не знать, конечно, что собирается купить краденую картину.
Я коротко кивнула, но промолчала, ожидая продолжения.
— Разрешите представиться. Лев Наумович Хитрик. Ничего не могу поделать, такая фамилия. — Он комично развел руками. Дескать, на самом деле я совсем простой и бесхитростный. — А вы — Серафима Нечаева, искусствовед картинной галереи. Кстати, это ведь вы организовали последнюю выставку? «Искусство портрета», так, кажется? Наслышан, наслышан…
Осторожный, наверняка не поверил моей сказочке насчет больной тети и сам предпочел все разузнать досконально. И сразу же дает понять, что с ним лукавить бесполезно. Сима, держи ухо востро!
— Серафима Александровна, я думаю, мы с вами вполне готовы к встрече, а потому предлагаю не разводить турусы на колесах. Со своей стороны не вижу ничего зазорного в том, что человек хочет немного заработать. Наше государство не слишком щедро оплачивает труд служителей искусства, не правда ли? Неважно, каким образом попал к вам интересующий меня предмет.
Я открыла было рот, но Лев Наумович предостерегающе поднял руку:
— Мне не нужны подробности, боже сохрани. Это ваши дела.
Хитрик старательно избегал слова «картина», оправдывая свою фамилию. Я мысленно похвалила его за осторожность. В случае чего (ну, допустим, в сумочке диктофон) надо будет еще доказывать, о чем шла речь.
— Это хорошо, что вы решили сотрудничать именно со мной.
Опять о сотрудничестве! Значит, так теперь называется купля-продажа краденого? Просто замечательно, как прилично и даже благородно.
— Поскольку вы сегодня пришли с пустыми руками, я полагаю, что вам хотелось бы предварительно оговорить условия сделки. Итак, сколько вы хотите?
Мне казалось, что я смотрю какой-то гангстерский фильм. Полное дежавю.
— Двести тысяч.
— Надеюсь, не долларов, — захохотал Лев Наумович.
Смейся, смейся! Знал бы ты, сколько мне предложил твой конкурент, подумала я, а вслух произнесла успокоительно, но твердо:
— Не долларов.
— Ну хорошо, хоть рублей. А то я было решил, что у вас с психикой не в порядке. Серафима Александровна, побойтесь бога, какие двести тысяч? Мы же с вами прекрасно знаем истинную цену работы. Она по меньшей мере раз в пятнадцать меньше. И то из уважения к вам. — Продолжая улыбаться, Хитрик бросил на меня настороженный ускользающий взгляд. — По правде говоря, я бы и связываться с этим делом не стал, если бы не прихоть одного моего клиента. Пятнадцать тысяч рублей — прекрасная цена. И учтите, что у вас нет выбора. В таких случаях особо не торгуются. Вещь-то… э-э…
— Краденая? — жестко вставила я.
— Ну зачем вы так, — поморщился Хитрик и машинально оглянулся, словно кто-то мог услышать мою реплику, — мне больше нравится слово «специфическая».
Смотрите, какой чистоплюй! Как они похожи с мсье Мишелем. Оба намекают мне, чтоб я не дергалась, оба слегка угрожают. И оба избегают упоминания о краже. Хотя выбора, дескать, у тебя нет. Мол, давай все закончим тихо-мирно и разойдемся полюбовно.
Ой, ребята, ошибаетесь — есть у меня выбор! Я вспомнила веселое лицо Андрея и задумчивое Бориса. Но об этом не сейчас.
— Лев Наумович, а ведь у вас тоже нет выбора. Картина у меня, и если она вам действительно нужна, то придется согласиться с моими условиями. Хорошо, я сбавлю цену — сто пятьдесят.
— Милая девушка, мы с вами не на восточном базаре. Давайте поближе к реальности. Скажем, пятьдесят тысяч.
Сдает свои позиции. Значит, имеет серьезный интерес.
— Сто пятьдесят — и не рублем меньше. Я ведь вам не из бабушкиного сундука вещь предлагаю. Я очень рискую, а за риск надо платить.
— Да, я вас недооценил. — Лев Наумович прикрыл глаза тяжелыми веками. По его лицу пробежала какая-то тень. — Ну, хорошо. В конце концов, вы правы — за риск в самом деле надо платить. Я согласен!
Ох не нравится мне это! Слишком быстро согласился. Или уж так подпирает?
— А теперь давайте решим, когда вы принесете мне товар.
Никаких «принесете»! Сейчас он сыграет по моим правилам.
— Лев Наумович! Я не попрусь через весь город с картиной. Мне не нужны чужие глаза. Да и возвращаться с деньгами в общественном транспорте тоже не хочется.
— Разве это проблема? Я пришлю за вами машину.
— Нет, мы сделаем по-другому. Вам нужно самому приехать ко мне домой с деньгами и забрать портрет. А уж за моим порогом делайте что хотите. А я хочу только одного: получить деньги, как можно быстрее развязаться с этой историей и все забыть. Надеюсь, по поводу моего адреса вы тоже успели навести справки?
— Допустим.
— Вот и отлично. Жду вас у себя завтра, скажем, в восемь вечера.
Хитрик задумчиво играл кистями пояса.
— Не могу сказать, что мне эта идея по душе. Я больше привык общаться на своей территории. Хотелось бы иметь гарантии…
— Лев Наумович, помилуйте! Это мне впору требовать от вас гарантий. Я — продавец, следовательно, рискую больше. А вдруг это подстава и на самом деле вы из милиции?
— Я похож на милиционера? — развеселился Хитрик.
— Не похож, — честно ответила я, — но мало ли…
— Пожалуй, вы правы. Ладно, убедили! Завтра буду у вас ровно в восемь. И хочу предупредить — я очень не люблю сюрпризы. Если вы, девочка, влезли в эту игру — заметьте, по собственному желанию, — то должны играть по правилам. Я достаточно понятно выражаюсь?
Складки у губ обозначились резче, неуловимый взгляд приобрел жесткую определенность. По моей спине забегали противные мурашки. Как будто я подошла к самому краю пропасти и заглянула в черную бездну.
Но уже через мгновенье мой собеседник опять принял вид расслабленного сибарита, любителя комфорта, красивых женщин и хорошей выпивки.
— Дорогая моя! Предлагаю от дела перейти к более приятной материи и обмыть наше знакомство. — Лев Наумович взял со столика маленький колокольчик и позвонил. Игра в барина продолжалась.
Боковая дверь бесшумно отворилась, и на пороге возникла давешняя горничная в белом фартуке.
— Тетя Люба, пожалуйста, принесите нам из кухни все, что нужно, — демократично попросил Хитрик своим ватным голосом. Женщина исчезла.
— Спасибо. — Я очнулась от наваждения, навеянного комфортом мягкого кресла и богатым интерьером. — В следующий раз.
— Куда вы спешите, Сима? Сегодня выходной. Посидим, выпьем хорошего вина, поболтаем об искусстве. Я ведь тоже, знаете ли, не чужд. Даже хотел стать художником. А потом мой водитель доставит вас домой в лучшем виде.
Ну уж нет! Вдруг невыносимо захотелось вырваться из этого роскошного уюта. Я вспомнила картинку, которую когда-то видела в учебнике по ботанике. Огромный цветок раскинул свои яркие лепестки по земле. Название раффлезия, так, кажется. Самый большой цветок в мире, он имеет невыносимый запах гниющего мяса. На этот запах слетаются всякие любители падали и опыляют хитрое растение. Мне показалось, что в дорогих апартаментах Льва Наумовича сквозь аромат импортного дезодоранта и прохладу кондиционера мой нос уловил мерзкую вонь гниения. Скорее на свежий воздух!
— Не беспокойтесь, я хочу прогуляться немного, зайти к подруге.
— Очень жаль! В таком случае не смею задерживать.
По уже знакомой мощеной дорожке мимо раскрашенных гномиков, мимо фонтана, мимо кокетливых цветочных газонов я почти добежала до калитки и выскочила на пыльную улицу. Герда вырвалась-таки из душных объятий коварной колдуньи, чтобы вернуться в свою жизнь. Пусть не комфортную и не очень сытую, зато без запаха могилы. Калитка за мной тихо закрылась. Надеюсь — навсегда!
А теперь и в самом деле, пожалуй, прогуляюсь — приду в себя. Тем более раз уж волей случая субботним вечером оказалась в центре города.
Часы успокаивали — до телефонного звонка моего второго клиента оставалось еще порядочно времени. Район, в котором находился особняк Хитрика, был самым зеленым и чистым. То, что называется «тихий центр». Когда-то, давным-давно, здесь, к постоянной досаде городских властей, располагался целый квартал старых частных домишек, перекочевавших из прошлой эпохи. Стоило свернуть с центральной улицы, и буквально через пару шагов вы, словно на машине времени, попадали в атмосферу патриархальной жизни. Той, какую изобразил Поленов на своем известном полотне «Московский дворик».
