– Серьезно? – опять проснулась в Шурочке трепетная лань.
– Более чем. Фотоаппарат большой, вспышка! Разумеется, мы тебе дадим такой здоровенный ящик на треноге, там еще фотограф под черную тряпку прячется, а вспышка на олимпийский факел похожа. А ты рассадишь всех домочадцев в картинных позах и начнешь вопить: «Внимание, снимаю!»
– Ну что вы меня совсем уж за дуру держите, а то я современных фотиков не знаю, – обиделась Шурочка и упрямо продолжила: – И все равно, даже самые навороченные, пусть и эти, как их, цифровые, все равно они заметны будут, и вспышка тоже!
– Радость моя, давай ты об этом не будешь беспокоиться, хорошо? Ты лучше придумай, как в дом попасть, а мы тебе аппарат-пуговицу дадим, будешь нашей Ларой Крофт.
– Что, правда пуговица? – не верила Шура. – Не шутите?
– Не до шуток мне. Так вы сможете в дом попасть?
– Надо будет с Анжелой посоветоваться, она ведь местная, ей и карты в руки. Я прямо сейчас к ней на работу поеду, поговорю.
– Отлично. На вас последняя надежда. Действуй.
Глава 20
Солнце было уже почти в зените, когда Жанна с трудом вынырнула из кошмарного сна, в котором Алексей, нежно прижимая к себе эту мерзавку Аньку, ехал в роскошной открытой карете. Это бы еще полбеды, но в карету-то была запряжена Жанна! В вечернем платье, вся в бриллиантах и на высоченных шпильках, ковыляла она по дороге, придерживая руками оглобли, а администратор Майорова, сидевший на месте кучера, с удовольствием охаживал ее хлыстом. Бр-р-р, ну и гадость же приснится!
Значит, вы, господа, решили, что загнали меня в угол? Должна признать, что это вам почти удалось. Почти. Я действительно полностью завишу от Михаила и действительно могу все потерять. Но обратной дороги нет, вернуть Лощинину я не в состоянии, даже если бы захотела. Но весь фокус в том, что не хочу. Признать, что это толстое убожество оказалось лучше меня, Жанны Кармановой? Никогда! Достаточно уже осознания того, что непонятно, по какой причине Алексей Майоров запал на Аньку так, что пошел на весь этот цирк, заставил меня пережить такое унижение!
Вспомнив вчерашнее, Жанна заскрежетала зубами от ярости. Захотелось опять орать и крушить все вокруг. Но нет, она достаточно отвела душу накануне. И все же до чего мерзко и противно, она, женщина, о которой мечтают десятки, да что там – сотни мужиков, несколько дней увлеченно ублажала плюгавого лысого мужичонку. Жанна опять пережила гадостливое ощущение, возникшее у нее в тот момент, когда роскошные волосы Майорова, которые она так любила теребить, вдруг остались в ее руках. А перед ней стоял тип, с лица которого медленно стекал грим, открывая истинный облик ее любовника. Гады, сволочи! А как он мурлыкал по телефону, этот Майоров! Вспомнив свой восторг и томление от его бархатного голоса, Жанна не удержалась, схватила с прикроватного столика фарфоровую фигурку нимфы и швырнула ее в стену. Несчастная разлетелась на мелкие кусочки.
– Ксюшка! – заорала Жанна.
– Да, я здесь, – в дверь заглянула перепуганная горничная.
– Ты мой мобильник не видела?
– Ваш или тот, с которого вы в последнее время звонили?
– Я же сказала русским языком – мой!
– Он в гостиной, я его на журнальный столик положила, когда прибиралась.
– Так принеси его немедленно, идиотка! – заверещала хозяйка. – Выгоню к чертовой матери дуру нерасторопную!
Ксюша со всех ног бросилась выполнять распоряжение. Когда она, побледневшая, трясущимися руками протянула Жанне крохотный изящный телефончик, та усмехнулась:
– Ладно, не дрожи так. Никуда я тебя не выгоню, не бойся. Идти ведь тебе некуда, я же понимаю.
– Спасибо вам, Жанна Федоровна!
– Сколько раз повторять можно – не Федоровна, а Феодоровна, неужели так трудно запомнить? – завелась опять с пол-оборота мадам.
– Извините, это я от волнения! – чуть не плакала Ксюша.
– Ступай уже, да скажи Марине, чтобы через полчаса завтрак был готов.
Едва за горничной закрылась дверь, Жанна набрала номер мужа.
– Да, Жанночка, слушаю тебя, – отозвался тот практически сразу.
– Мишенька! – всхлипнула в трубку Жанна.
– Что, что случилось? – разволновался Михаил. – С тобой все в порядке?
– Нет, – дрожащим голоском простонала актриса, – мне очень плохо.
– Господи, не пугай меня так! Ты заболела? Я сейчас же позвоню нашему врачу, а ты ложись пока!
– Нет, Мишенька, я не заболела, я в беду попала! – зарыдала Жанна.
– Все, я выезжаю, жди, – затвердел голос мужа.
– Но ведь у тебя дела, еще два дня, – залепетала страдалица.
– К черту дела, потом разберусь, еду, через три часа буду, сама ничего не предпринимай! – и Михаил отключился.
Жанна удовлетворенно улыбнулась и подошла к зеркалу. В другой день собственное отражение заставило бы ее завизжать от ужаса, но сегодня это было то, что надо. На нее смотрела бледная растрепанная женщина с опухшим лицом и красными глазами, измученная и постаревшая лет на десять. Она всегда так выглядела после истерик, но муж еще с этим не сталкивался, ему истерики она не закатывала. Главное, чтобы за три часа ее вид остался таким же, для ее спектакля это просто необходимо.
Проигнорировав душ, Жанна набросила халат и, зевая, вышла из комнаты. Повсюду опять царил идеальный порядок, горничная успела убрать все следы вчерашнего безумия хозяйки. Отлично, теперь пора и перекусить. А, чуть не забыла!
– Ксюша! – На окрик горничная выглянула из комнаты для гостей. – Ты что там делаешь?
– Заканчиваю уборку. Тут вещи остались вашего гостя, что с ними делать?
– Вот об этом я и хотела с тобой поговорить. Через три часа приезжает Михаил, думаю, тебе ясно, что в доме никого не было и ничего не происходило.
– Конечно, а ничего и не было, – понятливо кивнула Ксюша.
– Молодец. И остальным двоим передай. А вещи этого урода можешь Павлу отдать.
И довольная Жанна, напевая под нос что-то бодрое, отправилась трапезничать. Раздавишь, говоришь? Ну-ну, поживем – увидим.
К счастью, три часа спустя Жанна по-прежнему имела бледный вид в прямом и переносном смысле слова. Она с трудом выискала в своем обширном гардеробе халатик попроще, сохранившийся, похоже, еще с нищих времен. Каким чудом уцелела эта тряпка, Жанну в данный момент не интересовало. Главное, что халат как нельзя лучше подходил для ее замысла.
Когда за окнами раздался визг тормозов, а затем в гостиную ворвался взъерошенный Михаил, взору его открылась душераздирающая картина. Его красавица-жена, которую он привык видеть всегда ухоженной, с великолепной прической и изысканным макияжем, сейчас забилась в угол дивана и смотрела оттуда на мужа измученными, покрасневшими глазами. Волосы свисали неопрятными прядями, лицо было бледным и опухшим, от былой красоты остались одни руины, но, как ни странно, Михаил вдруг ощутил прилив горькой нежности и желания защитить, уберечь от всех бед эту женщину, его женщину. Он даже вспомнил халатик, который был сейчас на Жанне. Михаил сам купил его когда-то, в первые дни после свадьбы. Все-таки Жанна действительно любит его, ведь сохранила же этот халатик, несмотря на безумное количество тряпья, купленного ею за эти годы. Значит, ей дорога эта вещь. Михаил вспомнил подзабытое уже чувство восторга и преклонения, которое он испытывал к своей молодой жене когда-то. Он, нищий и некрасивый завлаб, который никогда не пользовался успехом у женщин, вдруг оказался в центре внимания самой красивой представительницы слабого пола из всех, встреченных им когда-либо. Если бы это происходило сейчас, Михаил не удивился бы ни капли, сегодня он один из самых богатых и влиятельных людей этого города. И не только города. На его деньги, как бабочки на свет, слетаются теперь красотки и покруче Жанны. И Михаил пользовался открывшимися ему возможностями, он отнюдь не был монахом. Если само в руки плывет, то почему нет? Но любил он всегда только свою жену. И что самое интересное, за все эти годы она ни разу не дала повода для ревности, чем приводила мужа в еще больший восторг. О Жанне в городе ходили разные слухи – и стервозная она, и жестокая, и капризная, и властная, но никогда никто и слова не сказал о ее адюльтерах. А городским сплетницам ведь много и не надо – достаточно намека. Но нет, ни слова! Поэтому Михаил частенько закрывал глаза на выходки жены. Он прекрасно знал, что она использует иногда его лабораторию в своих целях, он знал, откуда появились слуги в его доме, но ему даже нравилась эта черта характера жены. Правильно, если хочешь добиться своего, все средства оправданны. И обиду никому прощать нельзя, иначе уважать не будут. Главное, что она любит его и никогда не предаст, а все остальное он ей простит.
Михаил сел на диван рядом с женой, обнял ее за плечи и прижал к груди:
– Ну что случилось, Жанночка, что с тобой, маленькая ты моя?
– Миша, – прошептала Жанна, уткнувшись носом ему в грудь, – Мишенька, ты все-таки приехал! – и она горько разрыдалась.
