– Где взяли?
– Выгнали из мазута. Поддали немного жару, а тарелка в верхнем котле начала погромыхивать. Когда перестала, дали остыть, а там вот такое. Но в нижнем котле полный ужас.
Знаю я этот «ужас». Парафин там в смеси со всей грязью, какая только в той нефти содержалась. У нас бензин получался бесцветным, в керосине появился легкий окрас, цвет соляра был чуточку насыщенней, а масло внятно отдает желто-коричневым.
Правильный же парафин – белый. Интересно, умные люди нефть перед перегонкой как-то очищают? Ума не приложу. Да и вопрос этот сейчас неинтересен. Пусть в пустую бочку складывают. Потом разберемся.
Честно говоря, заниматься совершенствованием артиллерии я не собирался – нет во мне милитаристских устремлений, но Сонька не даст уклониться. Настучит по мозгам так, что бегом побегу делать пушку. Знаю я ее настырный нрав – лучше до конфликта дело не доводить.
Так вот, давешней зимой мы немного поразбирались со сталями этого времени. В ассортименте скобяной лавки в Ипсвиче выбор ничуть не хуже, чем в Лондоне. Или нынче на весь мир сталей одинаковое количество сортов? Нас интересовал материал для метчиков и лерок – инструментов по нарезанию резьбы. Не очень-то мы в этом направлении продвинулись из-за трудов с якорем, но заметное количество стали в кузнице накопилось. А она в нагретом до свечения состоянии ничуть не тверже обычного железа, то есть вытянуть из нее трубу мы вполне способны.
Начали с оборудования – наш молот подвесили не к потолочной балке, а возвели для него крепкие козлы высотой под крышу. Массу «снаряда» тоже увеличили, и пустили его по направляющим. Деревянным, конечно. Дело в том, что папенька приставил к нам четверых матросов, которые все сильные дяденьки с умелыми руками, способные справиться и с остругиванием массивных столбов, и с их установкой, отчего проблемы с детским малосилием у нас не возникало.
Отлили бронзовую форму-приемник будущего вытянутого одним ударом ствола, поставили ее вертикально вместо ранее использовавшегося столика, сверху в приемный стакан формы опустили раскаленный стальной цилиндр заготовки и хряснули молотом по бронзовой пике. Прошибли. Дали остыть и извлекли стальной орудийный ствол длиной два фута с идеальным каналом диаметром три дюйма три линии, где половина линии – припуск на расточку.
Вот этот канал мы и «прошли» абразивным кругом, надетым на вертикальную ось квадратного сечения: он свободно скользил вниз и при этом опускался под действием собственного веса по мере того, как растрачивал канал и стачивался сам. Как только он проваливался, его заменяли новым. И так до тех пор, пока не оставили у казенной части внутренний выступ высотой в четверть линии – 0,65 миллиметра, если кто не умеет быстро считать в уме. Длина этого выступа от заднего среза ствола – один дюйм. Вот на этот выступ и оперлась загнанная через дуло стальная пробка – диск дюймовой толщины, что в сумме поглотило два дюйма внутренней длины ствола. Запальное отверстие мы пробили бородком, раскалив весь пушечный ствол в горне – сверловка нам по-прежнему недоступна.
Пушку эту закрепили на здоровенной деревянной колоде, зарядили и выстрелили в склон холма. Выстрелили осторожно, подведя огонь к запальному отверстию с помощью фитиля, чтобы успеть убежать и спрятаться.
Не напрасно опасались – разорвало наше орудие даже от обычного одиночного заряда. Когда мы собрали все разлетевшиеся куски и сложили их в ствол, стало понятно – металл катастрофически неоднороден – растрескивания и вздутия появились в разных местах, абсолютно непредсказуемо распределившихся по телу нашего детища – не напрасно я так ругал нынешние стали. Они пока все из себя какие-то случайные и непредсказуемые. Не напрасно их рекомендуют тщательно проковывать, то есть зверски замешивать молотком в размягченном виде.
Трубу орудийного ствола мы отлили из бронзы, скопировав толщину стенки с настоящей четырехфунтовки, только калибр взяли ровно тот же, что и для стальной нашей же неудачи с припуском на шлифовку. Почему трубу? А для абразивного круга требуется зафиксировать ось в двух точках, для чего ее необходимо закрепить с обеих концов. То есть просунуть сквозь ствол, что невозможно при наличии его заткнутости в казеннике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Форму-кокиль из керамики сразу сделали так, чтобы образовалось и внешнее обрамление запального отверстия, которое потом долго упорно сверлили, без конца меняя быстро тупящиеся стальные перки – так нынче выглядят сверла по металлу.
Это орудие выстрел выдержало, благо отливали мы его в разогретой форме, которую держали в том горне, где подолгу томили в жару тигли с медью или бронзой. Собственно, заливали металл тоже взрослые дяденьки матросы под руководством мистера Смита. Мы же сразу расплавили порядка сотни наших метрических килограммов бронзы, чтобы отливка была однородной. Только в этот раз пушку не держали полсуток в жару, а погасили огонь, подогревающий форму, и позволили затвердеть обычным порядком. Потом уже обработали изнутри так же, как перед этим стальную, и снабдили пробкой-затычкой, вставляемой спереди.
Те самые четыре матроса тут же подхватили эту недоделку и увезли показывать папеньке. Когда эти парни вернулись из Ипсвича, доложили, что пушка выдержала двойной заряд, хотя четырехфунтовые ядра в нее влезают только-только и не все, зато бьет точно. Ну, так ствол-то гладкий, да еще и ядра точно по калибру подобрали, а то в нынешних пушках они болтаются и при выстреле об стенки бьются. Ничего удивительного.
Как нетрудно догадаться, работы над оснащением на порядок превышают сами труды по выделке орудия – второй ствол мы отлили и «высверлили» буквально за четыре дня. И третий ствол тоже. Зато потом началось новенькое: борьба с отдачей. Я вспомнил, что ствол современных мне пушек при выстреле откатывался назад, после чего возвращался обратно. Занимались этим откатник и накатник. Первый затормаживал движение назад, а второй посылал ствол в начальную позицию. Об устройстве этих приспособлений я ясного представления не имел. То есть мог только догадываться.
В артиллерийских же системах семнадцатого века отдачу принимал на себя станок на колесах, который откатывался вглубь корабля, а обратно пушку накатывали артиллеристы. Эти не самые удобные процедуры я и попытался механизировать. Откатник «срисовал» с амортизатора от «Жигулей», а накатник – с простейшего насоса, рассчитывая на то, что сжавшийся при гашении отдачи воздух расширится и вернет ствол в начальное положение.
Тот есть это было для нас новым, поскольку в одном устройстве я использовал гидравлический принцип, а в другом пневматику. Мучиться пришлось долго, потому что все это встретилось впервые. Резиновые уплотнители в насосе, очистка масла для «амортизатора» – это то, что особенно запомнилось. Кроме этого, пришлось выверять и длину отката, и силу удара казенника ствола об ограничитель. Одним словом, разного рода технологических ухищрений пришлось придумать много, как и технических, раньше нам не встречавшихся. Говорю во множественном числе, потому что идеи генерировали почти все.
Пушечка у нас вышла короткая. Длина ствола два фута. Но увесистая, потому что цилиндры откатника и накатника размерами и массой не сильно уступали собственно стволу. Да и детали, их сопрягавшие и позволяющие стволу продольно перемещаться, тоже не из лебяжьего пуха изготовлены. Это орудие оставалось гладкоствольным и заряжалось с дула, зато легко вращалось на турели, аналогичной вертлюгу. Или это следовало назвать станком?
Громоздко получилось, зато удобно наводить, да и заряжать получалось быстро. Отдача не разрушала станок, а наведение орудия на цель оказалось посильно даже подростку. Компоновка внешне напоминала орудия периода Второй мировой с коротким стволом. Выдерживала она от пяти до десяти выстрелов, после чего начинала спотыкаться – возвращение ствола в исходное положение становилось неполным, приходилось досылать его рукой.
Ну, взрослые парни-матросы опять крепко помогли оформить деревянный станок под нашу громоздкую сборку. Тут хитростей было немало: чтобы ствол при откате скользил назад строго соосно, для чего требовалось удержать его в металлических направляющих и не дать «сломаться» или улететь в сторону. А то бы он или выгнулся, или заклинил, перекосившись.
