Пожав руку фор Виттенцу, Ларк с трудом скрыл облегчение. Все же дипломатическая стезя - не его призвание, и сейчас, добившись нужного решения не приказом, а в дружеском разговоре, он чувствовал себя куда более уставшим, чем после самого тяжелого боя.
Но, пожалуй, настолько же удовлетворенным. За свою жизнь принц Ларк успел заключить немало глупейших пари, но никогда еще не мучился от этого угрызениями совести. Или, может быть, страхом? Так или иначе, потерять дружбу Жени-Джегейль он не хотел. А между тем, прекрасно зная, с какой скоростью по столице разносятся слухи, почти не сомневался, что если не сама Джегейль, то ее тетушка уже знает пикантную новость. И как прикажете смотреть барышне в глаза при встрече? Особенно учитывая, что встречи с ней не протокольно-формальные? Да что говорить, самое интересное всплывает, когда она заводится и начинает или спорить, или о чем-нибудь рассказывать, но вот деда, например, она почему-то стеснялась. Или боялась - Ларк не мог понять, а дед не говорил, только сказал, что придется, видно, познавательные беседы взять на себя Ларку, раз уж при нем девушка чувствует себя свободнее.
Извиниться перед ней все равно придется, но теперь Ларк сможет это сделать с чистой совестью. Да и для Нико фор Виттенца так будет лучше. Вдруг и впрямь сложится…
На самом деле Джегейль фор Циррент была сейчас для принца Ларка наименьшей из причин тревожиться. Донесения с южных границ и от агентов в Одаре четко и однозначно указывали на скорую войну, времени на подготовку оставалось - пара месяцев в самом лучшем случае, мечты перетрясти генштаб, отправив на заслуженную пенсию всех старых ослов и маразматиков, оставались мечтами, следовательно, о полной реорганизации южной армии тоже оставалось лишь мечтать. Радовало, что хотя бы флот перейдет в надежные руки фор Гронтеша, но это была единственная хорошая новость.
В Офицерское Собрание Ларк явился прямиком из дворца, а если точнее - из дедова рабочего кабинета. Выдержав очередной спор с дедом по поводу штабных маразматиков, Ларк на сей раз сумел пробить удовлетворивший его компромисс: вывел оба полка горных стрелков под свое личное руководство. Так, по крайней мере, он получит пространство для маневра…
Почти все офицеры обоих полков зимовали в столице, и самая, на взгляд Ларка, вменяемая их часть пила сейчас с ним вместе, но радовать боевых товарищей новостями принц не спешил. Есть новости, которые следует обсуждать не просто за закрытыми дверями, но и с полной магической защитой от прослушки. Он соберет совещание завтра обычным порядком, а сейчас можно расслабиться, порадоваться удачному разговору с дедом и столь же удачному - с Нико фор Виттенцом, посетовать, что Рени все еще не выходит из дома, и аккуратно свести разговор на предстоящий уже на той неделе бал городских старшин.
- Между прочим, Никодес, барышня фор Циррент там наверняка будет. И на что я точно готов заключить пари - она станет благодарна тому, кто предложит ей беседу как альтернативу танцам.
- Она не любит танцевать?! - кажется, бедняга фор Виттенц ужаснулся вполне искренне. Впрочем, он тут же объяснил: - Признаться, беседы с нею мне самым досадным образом не удаются.
Ларк рассмеялся, припомнив любимые темы для разговоров барышни фор Циррент:
- Понимаю. А знаете что, граф, присоединяйтесь ко мне, я как раз собирался поболтать с нею в непринужденной обстановке.
- Это будет удобно?
- Вполне. Вы даже обяжете нас: мы не будем казаться влюбленной парочкой. Мне-то не привыкать к подобным слухам, но я не хочу вмешивать в подобное барышню фор Циррент. Ладно бы между нами и впрямь что-то могло быть, но ведь наши ревнивые змеищи возненавидят ее совершенно на пустом месте!
Никодес невесело рассмеялся:
- За ваше внимание ее невзлюбят в любом случае, даже если все внимание будет заключаться в единственном поклоне. Я воспользуюсь вашим приглашением, мой принц. Благодарю.
Женя отложила пачку очередных досье из дядюшкиной коллекции, потянулась, выгнувшись и запрокинув голову, и пожаловалась:
- Как можно это все не просто запомнить, а в нужный момент удачно применить?!
Вопрос был риторическим: услышать ее жалобы было некому. Женя сидела в своей комнате, за окном сумерки плавно перетекали в ночную темень, от лампы на столе падала дрожащая тень. Лампа была масляная, довольно яркая, но все же не сравнить с нормальной электрической, а дядюшкин почерк отличался редкостной убористостью, так что Женя потерла глаза и решила прекращать на сегодня с чтением.
В целом день оказался очень даже неплох. Театр ее развлек, если не спектаклем, так обществом - и то сказать, Нико фор Виттенц со своими залихватскими усами и неловкими ухаживаниями был по-своему забавен, а тетушкины приятельницы со своей любовью к сплетням вызывали на удивление мало раздражения. К тому же ей давно не дарили цветов, обязательная мимоза на восьмимартовском корпоративе не в счет, а розы она любила. Женя осторожно потрогала нежные лепестки, вдохнула насыщенный сладкий запах. Оказывается, розы в этом мире пахнут намного сильней, чем дома. Хотя и дома у свежесрезанных аромат ярче, чем у привезенных откуда-нибудь из Голландии.
Хорошо, что этот цветок ни к чему не обязывает ни ее, ни фор Виттенца. Простой знак внимания, ничего больше. Тетушке Гелли он тоже подарил, та еще посмеялась потом: «Какой коварный юноша, сейчас бы пошли с тобой в кондитерскую, но такие чудесные цветы нужно побыстрее отвезти домой и поставить в воду!».
Так что вместо кондитерской чай пили дома, но так вышло еще и лучше - тетушка вволю посплетничала обо всех встреченных в театре знакомых, а после Женя пересказывала ей «Летучую мышь». Посмеялись вволю.
Женя подумала вдруг, что стала часто смеяться с тех пор, как приехала тетушка Гелли. Даже чаще, чем дома. И давно уже перестала делать внутреннее усилие, чтобы называть домом не квартирку в родном мире, а дом фор Циррентов.
Ее здешней семьи.
Лишившись интернета и прочих благ цивилизации, она приобрела не меньше. А может, и больше. Если рассудить, что там было, кроме ненавистной работы?
За окном внизу простучали копыта и стихли. Женя накинула шаль поверх домашнего платья и сбежала вниз, в большую гостиную - как раз вовремя, чтобы встретить входящего графа. Улыбнулась:
- Дядюшка! Вы сегодня поздно. Все в порядке?
- Не спрашивай, - тот махнул рукой. - Лучше расскажи, как тебе понравился театр.
- Заварить вам чаю? Тетя, наверное, уже приказала накрывать к ужину. Театр, - она пожала плечами, - познавательно.
- Замечательное было представление, - вошла тетушка. - Особенно в антракте. Ты голоден, Варрен? Пойдем в столовую. Ты будешь есть, а мы тебе все расскажем.
Рассказывала в основном тетушка; граф отказался от чая и пил вино, но чай Женя все равно заварила, и сидели втроем долго, совсем допоздна. Жене было хорошо. До боли, до щемящей нежности хорошо ощущать себя членом семьи, любимой племянницей, не чужой и не одинокой. Да и к черту этот интернет, в самом деле. Все равно, если в целом, жизнь здесь складывается куда более интересно.
- Деточка, что стряслось?! Все было так хорошо, а ты вдруг плачешь?
Женя торопливо вытерла слезы:
- Нет-нет, все в порядке. Я просто… просто, ну…
- Снова дом вспомнила?
- Нет, - Женя покачала головой. - По-моему, наоборот… Я вдруг поняла, что больше не хочу вспоминать дом. Поняла, что мой дом теперь здесь, с вами. Ой, вы только не думайте, что… В общем, все правда хорошо, честно, - Женя махнула рукой, запутавшись в несвязных объяснениях. - Просто вы на самом деле стали мне семьей, и…
Тетушка Гелли обняла ее и почему-то поглядела на дядюшку укоризненно.
- Так, деточка. Ты, главное, ерунды себе какой-нибудь не надумай. О чем вы с братцем по его государственным делам договаривались - это одно. А то, что ты наша племянница - совсем другое, поняла?
- Но это же не на самом деле, - прошептала Женя.
