В этой проблеме — «как относиться к евреям» — проявляется более глубокая проблема амбивалентности христианства по отношению к ТаНаХу, Еврейской Библии, как к своей базе. С одной стороны, если объявить, что ТаНаХ не является полностью Божественной и святой книгой — то тогда как же можно считать его «основанием» и «базой» для христианства, и оставлять, пусть даже в виде «Ветхого Завета», в христианской Библии? Если же, наоборот, святость и божественность ТаНаХа полноценны — то как же можно объявить его заповеди устаревшими? Ввиду этого противоречия, классическое христианство стремилось удержаться «посередине» — осуждая, с одной стороны, Маркиона (желавшего отменить ТаНаХ и остаться только с Новым Заветом), а с другой стороны — «жидовствующих» (т. е. те христианские группы, которые считали важным продолжать соблюдать «заповеди Ветхого Завета» — субботу и т. п.).
Для того чтобы одновременно и сохранить ТаНаХ в качестве боговдохновенной книги — фундамента, и при этом отказать ему в статусе действенного Завета с Богом, была разработана особая система, объявлявшая ТаНаХ «обетованием», «детоводительством» и «религией Закона», а Новый Завет, соответственно, — «реализацией» и «религией Благодати». Только в рамках такого урезания смысла Еврейской Библии христианство могло продолжать считать себя «религией духовного прогресса, стоящей выше иудаизма».
Эта теологическая концепция сформировалась уже в первые века христианства, однако после 325 г. христианству как государственной религии требовалось определиться также в отношении к еврейскому народу, который упорно не соглашался отказаться от своего исходного Завета с Богом и принять прогресс Нового Завета. И решение этой проблемы было найдено в рамках амбивалентности по отношению к еврейскому народу — «теологии презрения» Августина Блаженного.
2. «Теология презрения» Августина Блаженного и параллельные ей концепции в восточном христианстве [ «потеря избранности» и изгнание — как наказание за неприятие Иисуса; притеснение, но не уничтожение; «призывать» евреев креститься, но не «заставлять» их]
Именно в это время Августин Блаженный (354–430 гг.), один из главнейших отцов христианской церкви, сформулировал концепцию (ставшую затем нормой отношения христиан к евреям более чем на тысячу лет), называемую «теологией презрения». Суть ее заключается в том, что евреи, действительно, были в древности избранным народом — но только, как считал Августин, до тех пор, пока не пришел Иисус. Когда же пришел Иисус, то евреи, не приняв его проповеди, потеряли свою избранность, и за это «отпадение от Бога» они были изгнаны из своей страны. Это изгнание, конечно же, имеет духовную, а не материальную причину: евреи изгнаны по повелению Бога, римляне же осуществили это лишь чисто технически, выполняя Божественное предназначение.
(Отметим, что и сами евреи тоже считали, что разрушение Храма и изгнание из Страны Израиля — это Божественное решение. В этом взгляды христиан и евреев были аналогичны, — при том, что причины и суть этого Божественного решения евреи, конечно, объясняли совершенно по — другому.)
Итак, согласно «теологии презрения» Августина, евреи за свое неприятие Иисуса потеряли избранность и были рассеяны — однако некоторый особый духовный потенциал у евреев все же остается, и поэтому завершающей фазой мирового исторического (мессианского) процесса должно было стать принятие евреями христианства, после чего они смогут вернуться в свою Страну, что явится весьма важной частью подготовки мира ко «Второму пришествию Мессии». А поскольку роль евреев в истории столь амбивалентна, то и отношение к ним тоже амбивалентно: с одной стороны, их можно и нужно презирать, унижать и т. п., — но, с другой стороны, ни в коем случае нельзя их уничтожать или насильно (под страхом смерти) заставлять принимать христианство: потому как «если их уничтожить, то как же в конце времен реализуется Божественное предсказание, о том, что они тогда примут христианство?» Итого, евреев было можно и нужно держать на низшей ступеньке социальной лестницы христианского общества, но не вне него.
Аналогичные взгляды на мировую миссию еврейского народа сложились и в восточной патристике, хотя — ввиду различия характеров восточного и западного христианства — они не приняли там вида законченной теологически — социальной доктрины. Например, Иоанн Златоуст, утверждая невозможность восстановления еврейского Иерусалима, пишет:
«Когда бы после взятия (Иерусалима) прошло каких‑нибудь десять или двадцать, или тридцать, или пятьдесят лет; то и тогда не следовало бы упорствовать… Но вот, не пятьдесят, но сто, дважды и трижды столько, и даже гораздо более лет прошло после разрушения (Иерусалима), а досёле не видно ни следа, ни тени ожидаемой вами перемены… (Иерусалимский) храм никогда не восстановится… обращусь к пророкам, которым иудеи, по — видимому, особенно верят, и на них докажу, что иудеи никогда не получат ни храма, ни города. Для меня, собственно, и не было никакой нужды доказывать, что (храм) не восстановится, и не мое, а их было бы дело доказать противное, т. е. что будет восстановлен. У меня в самом времени имеется доказательство, которое свидетельствует и стоит за меня… то, например, что город пал, и то, что он не восстановлен чрез столько времени; а все то, что они говорят, заключается в пустых словах. Им следовало бы доказать, что город снова будет восстановлен… Так надлежало бы сделать теперь и иудеям, представить нам пророка, который бы говорил, что город их непременно будет восстановлен; потому что, если бы настоящему их пленению надлежало окончиться, пророки непременно предсказали бы об этом…» (Против иудеев, Слово 5–е, п.4)
3. «Теология презрения» и сохранение еврейского меньшинства (единственного нехристианского меньшинства) в Средневековой Европе
«Теология презрения» и сам христианский антииудаизм принесли еврейскому народу огромные бедствия: погромы, массовые убийства и гонения, постоянное физическое и психологическое давление на протяжении почти двух тысяч лет изгнания. Однако, объективно анализируя опыт прошедших веков, нужно отметить, что у «теологии презрения» все же были и положительные стороны. Ведь в средневековой Европе, в конечном счете, не выжило ни одно нехристианское меньшинство, за исключением евреев, и это не в последнюю очередь из‑за «теологии презрения», запрещавшей крестить евреев насильно. С другими народами поступали иначе: если они не крестились сами, им предлагали креститься под страхом смерти, как это было, например, со славянами Прибалтики, а евреи все же могли остаться самими собой. В истории христианства бывали ситуации, когда евреев заставляли креститься насильно, но это все же было исключением, и противоречило официальной позиции церкви, и если это происходило (например, во время кровавых погромов в Рейнской области при Первом Крестовом походе), то после этого Папа официально разрешил насильственно крещеным вернуться в иудаизм, что было совершенно исключительным в те времена.
(Конечно, были и дополнительные факторы, позволившие евреям выжить — экономические и т. д., но средневековый европейский мир был таким, что без религиозной санкции «теологии презрения» одних только экономических факторов было бы совершено недостаточно для еврейского выживания.)
Нравы в средневековой Европе были весьма жесткими. Когда в XII веке в Южной Франции развилась Альбигойская ересь, то католическим войскам, посланным ее искоренять, иногда приказывалось полностью уничтожать население, как гласило знаменитое указание папского легата при осаде Тулузы: «Убивайте всех, Бог на том свете разберется, кто свой, а кто чужой», — и, соответственно, все жители были уничтожены физически. В отношении евреев ситуация была иной. Христианская церковь вела против евреев идеологическую войну, практикуя искаженное изображение иудаизма, объявление его «дьявольской религией, враждебной христианству» и т. д., что, конечно, вело также и к физическим эксцессам, погромам, убийствам и изгнаниям — но это все же не была тотальная физическая война. И мы, конечно, не должны забывать все происшедшее с нами за эти века, — но при этом надо также и помнить, что особенностью нашей истории являются не «несчастья», а именно их преодоление и выживание. Ведь никакой другой народ вообще не смог бы выжить в таких условиях; другие группы, не соответствующие «правильной» вере, были вынуждены принять господствующую религию или же были уничтожены физически.
Итак, теология презрения, будучи проявлением амбивалентной позиции христианства по отношению к евреям, сыграла и в нашей истории амбивалентную роль: с одной стороны, она привела ко многим несчастьям, а с другой — оставила возможность выжить. Она без особых изменений дожила в христианстве почти до 19 века, когда все начало радикально изменяться.
