– Надо было свернуть на Бергсгатан, к полицейскому управлению. Вы заехали не туда.
– Du kenst mir nishtpishn oyfn rikn meynendik as dos iz bloyz regen! – сказал Дон.
Адвокат недоуменно уставилась на него.
– Это на идиш. Du kenst mir nishtpishn oyfn rikn meynendik as dos iz bloyz regen!
Холодные глаза редковолосого в зеркале.
– Пописать мне на спину вы можете. Труднее уверить меня, что это дождь!
Эва Странд вновь повернулась к водителю:
– Я требую разъяснений – куда мы едем?
Ответом ей была тишина. Только шуршание шин по стокгольмскому асфальту.
Дон услышал усиленные репродуктором выкрики – у светового столба на площади Сергеля колыхалась толпа, очередная демонстрация. Промелькнул «NK»[27], оттуда выходили люди с пакетами… Широкая лестница «Драматена»[28], Страндвеген, сотни катеров у причала.
Они свернули на мост на Юргорден. Не доехав до Скансена, редковолосый свернул налево. Они проехали с полкилометра по крутой извилистой аллее, и машина затормозила у старинной виллы, окруженной величественными столетними дубами. Гранитный цоколь плавно переходил в широкую веранду, словно бы дом сам по себе вырос из скалы.
Дон оглянулся. Из ворот виллы вышли двое. Один из них, лет шестидесяти, был одет в темный костюм, а у другого не было шеи. Голова сидела прямо на плечах, что придавало этому типу поразительное сходство с жабой.
Шпеньки дверных замков дружно подскочили вверх. Человек в темном костюме подошел к машине, открыл дверь со стороны Дона и представился: Райнхард Эберляйн. Несмотря на то что он назвал только имя и фамилию, Дон уловил немецкий акцент.
14. Эберляйн
Они прошли в большой холл с низкими люстрами с имитацией стеариновых свечей. Помещение напомнило Дону пещеру со свисающими с потолка сталактитами, с одной лишь разницей – стены увешаны живописными полотнами.
Пыльная национальная романтика – цорновские[29] холмы, отражающиеся в воде, птичий караван Лильефорса[30]. Доминирует полотно Карла Ларссона, выполненное в виде портала над помпезной мраморной лестницей. Девочка с зонтиком и два беловолосых мальчика в накидках. В самом низу название картины – «Мои». На подносе под зеркалом в позолоченной раме – несколько писем, проштемпелеванных германскими орлами.
Пожилой человек, назвавшийся Эберляйном, взял Дона под руку и повел по слегка поскрипывающему паркету. Дон решил, что ошибся, дав ему шестьдесят, – возможно, из-за нездоровой бледности лица. Двигался Эберляйн мягко, как кошка. Под элегантным костюмом угадывалось хорошо тренированное жилистое тело. На носу – поляризованные очки. Розовые губы с постоянной загадочной улыбкой.
Второй, похожий на жабу, при ближайшем рассмотрении оказался похожим на жабу еще больше. Он вел, тоже под руку, Эву Странд. Они поднялись уже до середины лестницы. Дон посмотрел на ее пальцы, непринужденно скользящие по перилам.
Андроиды из СЭПО не выказывали никакого желания идти за ними. Они остались в холле. Дон посмотрел вниз с балюстрады второго этажа и увидел, как редковолосый неторопливо прикуривает сигарету.
Они прошли за человеком-жабой анфиладу светлых комнат, которые могли бы украсить каталог «Свенскт Тенн»[31]. Винтовая березовая лестница привела их в полутемный коридор, в конце которого угадывались массивные двойные двери.
Эберляйн достал два миниатюрных ключика, полученных им, очевидно, от редковолосого – момент передачи Дон не уловил, – открыл замок на наручниках и мягко помассировал Дону запястья. От него сильно пахло дорогим одеколоном.
– Надеюсь, вы понимаете, что опасаться вам нечего. – Дон опять обратил внимание на сильный немецкий акцент. – Мы просто хотим задать вам пару вопросов, вполне дружелюбно. Обмен информацией, если угодно. – Немец взял его за руку. – Сюда, пожалуйста.
За двойными дверями оказался сводчатый зал, где размещалась библиотека. Стены уставлены полками сверху донизу – бесконечные ряды черно– и красно-золотых корешков до самого пола, покрытого толстой ковровой тканью, поглощавшей все звуки. Они словно оказались в коконе. Под стеклянными светильниками в центре зала царил массивный дубовый стол. Эберляйн пригласил всех сесть.
Дон с размаху опустился на обитый зеленой кожей мягкий стул с позолоченными шляпками мебельных гвоздей – стул жалобно крякнул, – пристроил сумку на коленях и обхватил ее руками. Прислушался – за спиной кто-то, скорее всего человек-жаба, запер двери. Эва Странд заняла место рядом и тут же начала перебирать свои бумаги.
– Как я уже сказал, беседа наша неофициальна… – произнес Эберляйн.
Проходя мимо Дона, он слегка коснулся рукой его спины.
Кокон библиотеки сжимался вокруг все тесней. Эва под столом толкнула его ногой, чтобы он что-то возразил. Но Дон молчал, поэтому адвокат сказала за него:
– Мы не понимаем, о какой беседе может идти речь.
Эберляйн отодвинул стул напротив и сел, аккуратно подтянув брюки. Он сплел руки и положил их на стол. Из-за поляризованных очков на Дона глянули серо-желтые, глубоко посаженные глаза.
– Прежде всего, добро пожаловать на виллу Линдарне, в настоящее время являющуюся частью немецкого посольства.
– Значит ли это, что вы действуете по заданию посольства? – спросила Эва.
На лице Эберляйна промелькнула улыбка.
– Посол, если можно так выразиться, мой близкий друг, но сам я прибыл в Стокгольм сегодня утром, причем раньше никогда здесь не был. Очень красивый город… И я был бы очень благодарен… – Он глазами показал на карандаш в руке адвоката. – Я был бы очень благодарен, если бы наша беседа носила как можно менее формальный характер.
Эва Странд нахмурилась, соображая, потом пожала плечами и отложила карандаш.
– Я хочу задать вам несколько вопросов от имени нашего Фонда, – продолжил Эберляйн. – В Германии очень заинтересованы в выяснении деталей… этот интерес носит, я бы сказал, исторический характер.
– Немецкий фонд, пользующийся услугами шведской тайной полиции?
– Да, мы получили согласие на короткую дружескую беседу… я подчеркиваю: дружескую. – Эберляйн снова улыбнулся, на этот раз более принужденно. – Это как раз тот случай, когда от сотрудничества выиграют все.
– Мне трудно представить, чтобы прокурор в Фалуне был осведомлен о цели этой поездки.
– Могу вас уверить, мы действуем в рамках закона.
– Если это касается гибели Эрика Халла…
– Не только, – перебил ее Эберляйн, – не только его гибели. Меня интересует, что именно он нашел в шахте.
Во взгляде немца было что-то гипнотическое. Дон с трудом отвел глаза.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
