Вито потер нос и заглянул в огромное горизонтальное панорамное окно, растянувшееся на всю стену слева от входной двери и украшенное хрустальной рамой. Абсолютно прозрачное со стороны кабинета, оно как на ладони показывало весь зал, из которого мы только что пришли.
— Клетку с танцорами видно как под увеличением, — подтвердил Диего, вставший рядом с ним, — Ты заметил окно, когда мы поднимались сюда? Я — нет. Хитро сделали, да еще замаскировали. Ладно, ждем нашего Павлини здесь. Надеюсь, Буч навешает ему что-нибудь про смену охраны, в кого-кого, а внашего тролля я верю.
Ха, они оба глазели вниз, и даже подозреваю на кого. На прелестную девушку-мангуста.
Я с любопытством обвела глазами полки и подошла поближе к столу и пафосной скульптуре. Белая какая…
— О, шеф, тут еще одна дверь. Возможно, наша бабочка сейчас восседает в сортире и… — начал Вито.
А я испуганно вскрикнула. Мистер Павлини не мог быть в туалетной комнате по одной простой причине. Прямо сейчас он валялся под своим письменным столом, зацепившись поднятой побелевшей рукой за сидение обитого зеленой кожей стула. Безмолвно и страшно мне салютуя. А на голове у него темно-бордовым цветком зияла рана.
Нюхач, с которым мы хотели поговорить, некоторое время уже был мертв.
16.2
На мой невольный вскрик обернулись Диего и Вито, бросились ко мне.
— Проклятие, — в сердцах сказал командир, обнаружив свидетеля, с которым хотел поговорить, в несколько необщительном состоянии. — Вито, проверь…
Тот припал у стола на колено, притронулся к шее Павлини — он был оборотнем, мог и выжить.
— Не дышит.
Бедный…
В этот момент сзади хлопнула узкая дверца, та самая, которую недавно заметил леопард. Располагалась она буквально у выхода, но обклеенная цветными плакатами, как и стена, вообще не бросалась в глаза. Скорее всего там находилась ванно-туалетная комната, и именно из нее как кролик из шляпы фокусника появилась растрепанная белокурая девица в клубной форме официантки.
Юбочка открывала вид на кружевные резинки белых чулок, верхние пуговки блузы были кокетливо расстегнуты, а лицо показалось мне слишком юным, несмотря на обилие косметики.
Некрасиво округлив ярко алый рот, блондинка обвела комнату глазами. С ее стороны скорее всего был виден стул с поднятой рукой. И склонившийся над телом Виторио.
— Убили! — взвизгнула она. Руки в белых перчатках прижались к груди. — Убийцы!
И открыла соседнюю дверь, ведущую в зал. Продолжая истошно вопить.
— Людвига убили!
За ней ринулись парни. Но там, где девушке понадобился лишь шаг, им пришлось преодолевать обратно всю комнату.
В любом случае, далеко убежать беглянке не удалось. Когда я вслед за остальными выскочила в зал, то обнаружила ловкую девицу, уже рыдающую на плече схватившего ее Буча.
Скривив заплаканное наивное личико, она ткнула пальцем назад с уже надоевшим обвинением «Убийцы» и полутролль удивленно воззрился на сбегающего вниз по лестнице Вито.
— Закрыть зал! Никого не выпускать! — рявкнул Диего, уже спокойно сходя вниз и показывая жетон охраннику на дальнем входе. Музыка оборвалась на высокой ноте, и его голос в полной тишине легко перекрыл зал. — Работает Ночной Отряд Шестого Сектора. Всем оставаться на местах. Здесь произошло преступление.
— Но как же! — возмущенно выкрикнула официантка. — Вы же убийцы.
— Милая, мы полицейские, — успокаивающе сообщил Буч, усаживая ее на ступеньку.
Отчего девушка еще больше затряслась, с подозрением переводя взгляд с одного на другого участника отряда. Только я не удостоилась ее внимания, надеюсь, из-за того, что меньше всего подпадала под типаж больного на голову душегуба, который убил жертву, а потом тут же взялся за расследование, в поисках себя же.
— Буч, вытаскивай охранника и приводи его в порядок, пусть рассказывает, кто приходил к Павлини перед нами. Вито, пиши в участок, чтобы вызывали следаков на убийство. Мы только двери выбивать горазды, да пугать милых дам. — Диего вышел вперед, к клетке, в которой уже не танцевали. Змей воспользовался замешательством мангуста и обвил ее кольцами, стискивая зеленым пленом хрупкое тело. Оба танцора не двигались и выжидательно смотрели на нас. Музыка тоже замолкла.
— Граждане, сейчас у вас проверят документы и перепишут имена.
— Облава? — истерично крикнул кто-то из толпы и народ заволновался. — Кого вяжут? Я против!
— А кто тебя будет спрашивать? — выкрикнули с другой стороны. — Спеленают и в кутузку.
Кто-то начал прессовать охранника на входе, истерично требуя «срочно меня выпустить, кое-что передам и вернусь».
В это время из-за лестницы появился Буч, вытаскивающий за ноги бессознательное тело охранника. Полутролль нагнулся, шлепнул несчастного по щеке, встряхнул за шкирку. Тот начал приходить в себя и выть от испуга.
— Вот он, труп! — тут же прокомментировали в толпе.
— Какой же он труп, если вопит?
— Да ты на зверскую морду этого громилы посмотри, у него и мертвый заговорит. Ох, и мутузит же, беднягу. Сейчас опять убьет.
— Парни, аккуратнее работайте, — сквозь зубы прошипел Фаворра, — с гражданскими надо нежно, ласково.
Забурлив шепотками, толпа расступилась, пропуская высокого прилизанного молодого человека в форме с клубным значком на лацкане.
— Я старший администратор, — нервно представился он. — Прошу воспринимать меня как представителя клуба! Немедленно объясните, что здесь происходит, кого и по какому поводу вы убили. Дебора, милая, как ты?
Он бросился к сидящей на нижней ступени и стучащей зубами девушке.
Вито, сосредоточенно набирающий на коммуникаторе сообщение в участок, настороженно вскинул голову, но администратор заслонил собой официантку.
— Не трогайте девушку! Мужлан! Вы пугаете ее.
Я встретилась глазами с поднявшим голову хмурым Фаворрой, стоявшим внизу среди волнующихся людей. Он постучал пальцем по виску, и я согласно кивнула. Да, нравится мне или не нравится, пора убирать защиту, открывать разум и искать хоть какую-нибудь зацепку, любую подозрительную деталь, пока чувства присутствующих ярки.
Облокотившись на перила, я окинула взглядом зал. Выдохнула, освобождая разум.
Едва не потянулась к командиру, в надежде опереться на надежную стальную прохладу, но… нет. Не буду этого делать. Последняя моя концентрация на Фаворре закончилась нашим общим помрачением. Ну их, такие риски. Справлюсь сама, не маленькая.
В университете мы часами тренировались ставить и снимать щиты. До полного автоматизма. Представляли огромные прозрачные колпаки-«стаканы», которыми накрывались сверху, плотно, не оставляя ни малейшей щелочки, ни единого зазора для внешнего эмоционального окружения.
Укрываемся щитом — все видим, все слышим и ничего не чувствуем. Убираем защиту — и весь мир начинает искриться, играть эмоциональными красками.
Это красиво. Если увидеть со стороны — открывается величественная картина тайного волшебного мира, которая доступна только нам, избранным. Менталистам.
Я же эстет? Эстет. Тогда… Может быть любоваться со стороны?
Зачем нырять в волну, захлебываться… Представлю-ка себя скалой, горной кручей. Величественной и прочной. Вокруг бьются волны, мельтешат. А на вершине — только ветер и полный обзор.
Попробую, что я теряю. Настроившись, отринув сомнения, я сняла щиты. Плавно, словно скинула капюшон.
Эмоции попытались привычно ударить в меня океанским валом, но я «поднялась повыше», вдохнула свежий воздух. Нет. Не хочу нырять вглубь. Я лучше полюбуюсь вами. Волшебно прекрасными.
Погладила бурлящие ленты разноцветных эмоций. Ай. Жгутся!
Такие разные. Кто-то злится. А вот страх. Впервые могу оценить его, не ощущая сама, не переживая вместе с другим человеком. Как интересно, а это у нас что…
Администратор был возмущен. Я не могла прочесть его мысли, но прекрасно чувствовала лилово-красное раздражение.
А вот плачущая девушка за его спиной оказалась не такой испуганной, как выглядела. Это странно. От нее веяло напряжением, но не слабым и истеричным, а сильным и продуманным. Официантка готовилась действовать.
