До отчетного концерта оставалось всего полтора часа. Наша вокально-инструментальная банда расположилась в уже знакомой пионерской комнате. Пионер вожатая Тина Соколова уже давно пропадала в актовом зале, так как на ней были все организационные вопросы будущего концерта.
— Ты чего опаздываешь? — встретил меня не ласково Толик Маэстро.
Я просто махнул рукой, не в силах больше ничего и никому объяснять, — у меня для всех вас две новости. И обе они плохие, — огорошил я ребят, — с какой начать?
— Концерт отменили, — сникла Наташка.
— Нет, на концерте будем исполнять только «Когда уйдем со школьного двора» и попурри на польки и вальсы, — ответил я.
— У-у-у, — загрустил Толик.
Зато басист Вадька Бура просто расцвел. И вдруг в дверь ввалился запыхавшийся Санька Зёма и Тонечка, наша костюмерша. Санька тащил здоровенный тюк, скорее всего с нашими концертными костюмами, то есть с парусами, с первыми джинсами в СССР.
— Ну что, — затараторил Зёма, — ты им уже все рассказал?
— Все, — грустно пролепетал наш Маэстро.
— Круто, да! — Санька хлопнул понурого музыканта по плечу.
— Отвали, сейчас как дам по башке, — завелся Толик, — мало не покажется!
— Это еще посмотрим, кто кому покажет! — обиделся Зёма.
— А ну замолкли, бойцы! — крикнул я, — я еще не все рассказал. После школьного концерта будет небольшой перерыв и в семь часов для заводской молодежи, для наших шефов, мы должны будем отыграть двух часовую дискотеку.
Ударник Петро выдал красивое барабанное соло. Иринка на синтезаторе провела по всем клавишам из стороны в сторону. Лишь Вадька погрустнел.
— Вот эта тема! — засиял от счастья Толик и обнял Саньку, которого еще секунду назад хотел отметелить.
— Чему вы радуетесь дети! — крикнул я.
— А что такое? — удивился Маэстро.
— Давай считать вместе, — начал я, — первая песня «Летящая походка», вторая «Розовый вечер», третья «Капризный май», четвертая «Звезды над Москвой», пятая «Гитары». Итого всего пять песен. Даже если каждую мы будем исполнять по шесть — семь минут всего получается тридцать пять минут. Допустим, мы еще раз прогоним всю программу, это еще тридцать пять минут, что будем петь дальше?
— В третий раз все сбацаем! — заявил Санька, который, кстати, как раз на сцене выступать с нами и не намеревался.
— Нужен еще музыкальный материал, — резонно заметил барабанщик из «Коктейль-холла».
— Правильно, — похвалил я Петра, — сейчас я вам покажу еще две вещи, как я их написал, когда, лучше не спрашивайте. Просто они есть и все. Сейчас нужно оперативно все слова, всех песен, и аккорды расписать для каждого. Иначе во время концерта мы все перепутаем.
— Хорошо было бы, — пробубнил Вадька, для него новый материал всегда был мукой.
— Я готов! — Толик Маэстро достал свою тетрадку, уселся по удобней и принялся конспектировать новые музыкальные композиции.
— У нас пока одна медленная песня, — начал я, — это не есть хорошо. Парни, зачем приходят на танцы?
— Попить, подраться и девок пощупать, — ответил за всех Санька.
— Почти, — продолжил я, — они приходят познакомиться с девчонками. А девчонки чтобы познакомится с парнями. Лучше всего это делать во время медленной композиции. Поэтому…
Еще немного поколебался, что такого спереть из будущего, что будет воспринято на ура в этом 1960 году. Может быть, песню влюбленного трубадура из мультфильма «Бременские музыканты»? Нет, по стилистике совсем не то.
— Что забыл? — влез вездесущий Санька.
— Да помолчи ты минутку! — психанул Толик, — дай человеку родить очередной шедевр.
— Я прошу тебя сумей забыть, Все тревоги дня, — запел я хит Юрия Антонова, ну что ты будешь делать, его музыка самое удачное для шестидесятых. В меру лиричная, в меру драйвовая.
Пусть они уйдут, и, может быть, Ты поймешь меня. Все что я скажу, не знаешь ты, Только ты тому вина. Понял я что мне нужна, Нужна одна лишь ты, Лишь ты одна. Этот день нам вспомнится не раз, Я его так ждал. Как мне хорошо с тобой сейчас, Жаль, что вечер мал. Я прошу тебя, побудь со мной, Ты понять меня должна. Знаешь ты, что мне нужна, Нужна одна лишь ты, Лишь ты одна. — И припев такой:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Хочу, чтоб годам вопреки Так же были мы близки, Так же были мы близки Двадцать лет спустя. — Что скажете? — спросил я притихших ребят.
— Почему, когда поют про любовь, мне всегда плакать хочется, — всхлипнула носиком наша костюмерша и модельер по совместительству Тоня.
— Это от избытка чувств, — прокомментировал странность Петро.
И вся компания дружно захохотала.
— А вторая, что за вещь? — тут же спросил Толик Маэстро.
Эх, знать бы какая у меня вторая вещь, — я почесал себе затылок.
— Это просто пока намек на тему, ее можно исполнять как вокализ, — я хаотично начал перебирать в голове, какую мелодию западных хитов будущего предложить группе.
— Чё за вокализ? — спросил Санька.
— Это музыка не для средних умов, — заявила Наташка, — такая вокальная миниатюра для голоса.
И Санька получил от Толика тетрадкой по тыкве, — да помолчи ты!
И тут меня осенило, я вспомнил очень ритмичную и мелодичную песню Глории Гейнор «I Will Survive», что значило в русском переводе «Я буду жить». И я заиграл, напевая проигрыш этой вещи.
— Пара-па-па-па, па-па-па-баба, пора-папаба-тадата, та-та-тадата…
— Пора по бабам! — заголосил Зема и тут же ему прилетел колкий локоток Наташки.
Толик Маэстро быстро схватил мотив будущей песни, стал подыгрывать на соло гитаре. Петро на ударной установке четко взял ритм. И даже Иринка что-то похожее стала напиликивать на синтезаторе.
И тут кто-то призывно заколотил в нашу пионерскую комнату. Я отложил гитару, приоткрыл дверь и выглянул за нее.
— Чё там, пожар что ли? — спросил я.
— Я должна присутствовать на репетиции! — заверещала Инна Синицына, — я председатель совета дружины школы!
Она, что было мочи, налегла на дверь, однако я прочно стоял на ногах, и впускать эту бешеную девчонку сюда не собирался.
— Такие бы усилия да в мирных целях, — съязви я из-за приоткрытой двери, — Дениска давно бы на тебе женился!
— А я может, не собираюсь за него замуж! — крикнула под хохот нашей музыкальной банды Синицына.
— Тем более, нужно не по репетициям бегать, а на уроках сидеть! — не сдавался я под напором, тянущегося к современной музыке организма, — вдруг, другим ты без законченного среднего образования будешь и не нужна?
Наконец мне удалось захлопнуть нашу пионерскую комнату.
— Вы у меня еще попляшете! — послышался глухой голос Инны, и бедная дверь сотряслась от двух акцентированных ударов ногой.
— В обще-то, мы поем! — закончил я небольшую победоносную войну.
7
Из-за кулис отчетный концерт выглядел не так торжественно, как из зрительного зала. Доски сцены, с большими проплешинами облупившейся красной краски, жалобно поскрипывали под топотом десятка детских ножек. Из боковой кулисы было видно, как кто-то поправляет костюмы и просто нервно мандражирует. Я еще раз мельком, сквозь маленькую щель занавеса, глянул в зал, он был забит до отказа. Нервная дрожь передалась и мне. Все-таки я на сцене выступал всего четыре раза за всю свою прошлую и эту жизнь. Мне вспомнилось, как я пел что-то патриотическое в школе, потом институтский КВН, четвертьфинал и полуфинал, и наконец, вчера выступил с нашим ВИА перед худсоветом. Санька Зёма тоже протиснулся и посмотрел в щелочку.
