через свойства отдельных элементов, а лишь с учетом их взаимосвязей. Множество элементов таких управляемых систем объединяется в единую систему посредством обратных связей, так принято говорить в кибернетике, или круговой причинностью, как называют эти связи в близкой по смыслу Общей теории систем, разработанной Людвигом фон Берталанфи (Ludwig von Bertalanffy, 1901–1972).
Кибернетика возникла в конце 40-х – начале 50-х годов в США в ответ на сложившиеся запросы со стороны разных дисциплин, столкнувшихся с системными сложностями, а местом своего появления на свет она обязана тому, что собственный научный потенциал этой страны был существенно усилен лучшими умами, успевшими эмигрировать из Европы. На возникновение кумулятивного эффекта, приведшего к появлению кибернетики, повлияло и то обстоятельство, что гении-эмигранты поселились компактно на ограниченном пространстве нескольких научных центров Восточного побережья США. Здесь накопилась необходимая критическая масса, возникла цепная реакция и произошел интеллектуальный взрыв. Он выразился в том, что математики, биологи, социологи, лингвисты, психологи и психофизиологии независимо друг от друга, но тем не менее синхронно по времени, пришли к выводу о необходимости системного переосмысления происходящего в их предметных областях. Физиков, химиков и представителей других естественных наук среди них не было, они были отвлечены созданием ядерного оружия и решением других военных задач.
Кибернетические конференции Мэйси
Центром кристаллизации, местом, где можно было обсудить общие вопросы, волнующие представителей разных научных направлений, стали ежегодные конференции, вошедшие в историю науки как Кибернетические конференции Мэйси (Macy cybernetics conferences). Эти конференции были частью более широкой программы конференций, спонсированных филантропическим фондом Josiah Macy Jr. Foundation с 1930 по 1960 год. Кибернетические конференции проходили в Нью-Йорке ежегодно с 1946 по 1953 год, их главным организатором, бессменным модератором и душой был Уоррен Мак-Каллок с его выдающимися способностями выступать в своем качестве collaborator. Подготовительная встреча, предшественница будущих конференций, состоялась в мае 1942 года, ее организаторами стали Уоррен Мак-Каллок, Артуро Розенблют, Грегори Бэйтсон, Маргарет Мид и Франк Розенблатт. По первоначальному замыслу они ставили своей целью объединение людей разных специальностей, в том числе инженеров, биологов, антропологов и психологов, в одну творческую группу для совместных исследований, связанных с работой мозга. В какой-то мере они предвосхитили Дартмутский семинар, но их замысел этой группы был гораздо шире и отличался, скажем так, опорой на науку. Вторая мировая война воспрепятствовала немедленному продолжению начинания, однако на время вынужденного затишья Мак-Каллок сумел сохранить энтузиазм с тем, чтобы вернуться к организации конференции. Он возглавлял конференцию на протяжении девяти лет, чем заслужил звание вечного президента конференций Мэйси. В обновленном составе оргкомитета доминировали Норберт Винер, Джон фон Нейман, Уолтер Питтс и другие математики, это математическое лобби естественным образом сместило акценты, в результате чего лингвисты и другие гуманитарии оказались на периферии. Психолог Грегори Бейтсон с грустью заметил по этому поводу: «Никто из нас, занятых социальными дисциплинами не пройдет по критериям Питтса еще лет 30».
Тем не менее консенсус, пусть и неполный, был достигнут, состоялось девять встреч, первая из них называлась «Механизмы обратной связи в биологии и социальных науках», заметим ни о каких системах автоматизированного управления тогда речи не шло. Деятельность неформального объединения ученых в конечном итоге привела к созданию кибернетики как символа этого консенсуса. Большинство участников конференций вошло в историю науки, среди них фигурами первой величины, конечно же, были Норберт Винер, Джон фон Нейман и Грегори Бэйтсон. Первый был сосредоточен на вопросах управления в искусственных и естественных живых системах, но он смотрел и дальше, на механизмы управления в более широком свете, в том числе и на управление в социальной сфере. Фон Нейман обладал фантастически широким кругом интересов, его увлекали и процессы, протекающие в человеческом мозге. Под влиянием идей Тьюринга он считал возможным описание работы мозга на языке формальной логики, а близость к работам Джона Моукли и Преспера Эккерта по созданию ENIAC позволила открыть участникам конференции сходство между компьютером и мозгом. Бэйтсон же первым распространил системное мышление на семейную терапию, разработал кибернетическую модель алкоголизма и шизофрении.
На конференции с самого начала не было полного единства взглядов, естественным образом участники разделились на три группы по интересам. Как следствие главный продукт конференций – все то, что в последующем стали называть кибернетикой, не сложилось как нечто единое, а современное представление о кибернетике с тех пор сохраняет наследие этого деления, что серьезно затрудняет возможность дать определение тому, что она собой представляет.
В первую группу, лидером которой был Мак-Каллок, входили те, кто стремился раскрыть нейромеханизмы, лежащие в основе психических явлений, и описать их на ясном математическом языке. Их намерение заключалось в создании точной науки о разуме. И хотя их подход имел отчасти механистический характер и концентрировался на общих для животных и машин паттернах, он содержал множество новаторских идей, которые оказали громадное влияние на последующие системные концепции ментальных явлений. Вторая, скажем так, винеровская группа объединила математиков и инженеров. Их работа была тесно связана с военными исследованиями, касающимися проблемы обнаружения и уничтожения самолетов противника, она, в отличие от других, щедро финансировалась военными. Наконец, третью группу составили представители гуманитарного направления, они объединились вокруг Грегори Бэйтсона и Маргарет Мид. После 1953 года перечисленные выше три группы пошли своим несхожими путями, сохраняя, однако, приверженность общему выработанному принципу: «Кибернетика – это междисплинарный подход, используемый для исследования регулируемых систем, включая их структуры, ограничения и возможности». Повторим, единой науки «кибернетики» как таковой нет, но есть общая методология для разных направлений. Любые попытки связать кибернетику с какой-то определенной наукой, как это часто делается в отечественных источниках, несостоятельны.
Одной из причин распада кибернетического сообщества, так или иначе сложившегося за 9 встреч, и тот факт, что кибернетика не сформировалась как наука, стало то, что ее признанный лидер Винер не выдержал испытания медными трубами. После выхода в 1948 году «Кибернетики» на него обрушился немыслимый поток почестей и восхвалений. Его слава вышла далеко за пределы академической среды. О Винере писали все издания – от массовых до элитарных, книга была в числе бестселлеров, конкурируя по тиражам с комиксами и любовными романами. Признаком хорошего тона стало иметь ее дома, хотя с уверенностью можно сказать, что содержание книги было большинству недоступно. Позже, когда просвещенная часть человечества выберет на роль кумира английского астрофизика Стивена Хокинга, это своеобразие в общественном умонастроении стали так и называть «эффектом Хокинга». А в 1950 году далекий от науки писатель Джеймс Болдуин назвал эту кампанию «кибернетическим сумасшествием» (The Cybernetics Craze). Массы уверовали в чудо, способное создать искусственный разум. Через
