Он не мог сосредоточиться, пока не услышал голос Эльзы в прихожей. Один из легавых загородил ей дорогу; Бэйб встал, подошел к двери, выдавил легавому: «Позвольте», — и вышел к Эльзе.
— Ты так неожиданно повесил трубку. Я не знала, что думать. Ждала, но ты не перезвонил. Я беспокоилась, вот и пришла.
— Док мертв, — сказал Бэйб. Ну вот, после стольких лет он выдал их секрет, сказал «Док», даже не осознав этого. Но теперь-то что. Для секрета нужны двое. — Мой брат мертв, убит.
Она не поверила. Покачала головой.
— Это так. Я ужасно устал, Эльза.
— Это точно?
Бэйб даже не заметил, как перешел на крик.
— Что точно?! Точно ли то, что он мой брат, или что он мертв? Да, и еще раз да!
— Извини, — сказала она, отступая назад. — Просто я беспокоилась о тебе. Я пойду.
Бэйб кивнул.
— Как такое могло случиться? Господи, какой ужасный город! Ограбление! Или машиной сбили?
— Нет, это мою мать — машиной.
Бэйб увидел смятение на ее прекрасном лице — и всего через полчаса после смерти брата рассмеялся. Совсем как женщина, о которой он слышал. У той в одночасье в двух, не связанных друг с другом, несчастных случаях в разных штатах погибли муж и сын. Муж умер первым, и она чуть не потеряла рассудок, а когда пришло известие о гибели сына, она заметила, что смеется. Нет, он не был ей безразличен. Просто иногда нужно рассмеяться, чтобы не съехала крыша.
Когда он захохотал, Эльза ужаснулась, и это его еще больше рассмешило, и он смеялся до тех пор, пока по ее лицу не стало ясно: она думает, что он свихнулся.
— Все в порядке, — сказал Бэйб.
Эльза кивнула.
— Я люблю тебя и буду любить потом, немного спустя, но не сейчас.
Эльза подошла к нему, тронула указательным пальцем сначала свои, потом его губы. Повернулась и заспешила вниз по лестнице.
Через пять минут появился первый тип в штатском.
Главный легавый подошел к нему с почтительным видом.
Бэйб смотрел на все это со своего насеста в углу.
Тип в штатском подошел к Доку, приподнял простыню, взглянул на лицо, кивнул. Подошел к телефону, набрал номер и забубнил что-то.
Будь внимателен, говорил себе Бэйб. Слушай. Он старался, но услышал от типа в штатском только «да, сэр», несколько раз «коммандер» [9] и ничего более. На том разговор и закончился. Бэйб удивился типу: лет около тридцати, в хорошей форме, но в глаза не бросается. Человек следит за собой, ничего особенного, один из многих.
Появился второй тип в штатском, этому около сорока, светлые волосы — слишком светлые для его профессии. Если не считать этой мелочи, его не отличишь от заурядного дельца.
Он встал на колени рядом с Доком и, в отличие от первого типа в штатском, который только взглянул на лицо, долго изучал его.
— Он, видимо, попал в засаду, коммандер, — сказал первый тип в штатском. Бэйб узнал его голос: тот, что говорил по телефону.
— Или он знал их, — возразил блондин. У него в голосе были неприятные властные нотки от чувства собственной правоты.
— Что делать моим парням? — спросил главный легавый.
— Можете идти, — разрешил блондин.
— Тогда мы заберем его, — сказал легавый.
Бэйб удивился, что блондин приказывает легавым.
— Врачей! — потребовал блондин.
— Я уже отдал распоряжение, — ответил другой в штатском. — Машина внизу, позвать их?
— Давайте.
Первый тип заспешил вниз по лестнице. Блондин окинул взглядом Бэйба и опять стал рассматривать Дока.
Дока понесли. Первый в штатском и двое санитаров. По их белой униформе трудно было понять, из какой они больницы.
Док покидает его.
Бэйб чувствовал, как внутри у него все обрывается.
— Мне подождать? — спросил черноволосый в штатском.
Блондин отрицательно покачал головой.
Первый тип ушел, закрыл дверь, теперь они остались вдвоем, Бэйб тупо смотрел в стену.
— Может, поговорим, не возражаешь? — сказал блондин.
Бэйб взглянул на него. Тот пододвинул к Бэйбу стул и уселся сам.
Бэйб пожал плечами. Он не захотел говорить с Эльзой, какого черта трепаться с этим наглым сукиным сыном?
— Я понимаю, насколько сейчас неподходящий момент…
— Совершенно верно, — оборвал его Бэйб.
— Я знаю, как близки вы были с братом…
— Да что вы говорите? Вы знаете? Откуда вам это знать, скажите, пожалуйста? Что вы вообще знаете?
— Нет-нет, извините. Просто я хотел понять что к чему.
— Что? Вообще какого черта? Чем вы там у себя командуете?
Блондин сразу пошел на попятную.
— Откуда вы знаете, что я командую чем-то?
— Тот тип в штатском назвал вас «коммандер», я слышал.
— О, это пустяки, флотское прошлое. Я был когда-то моряком, дослужился до коммандера, звание это вроде сенатора или вице-президента: даже в отставке их называют по-прежнему.
— Ерунда.
Повисло молчание. Потом этот тип сказал:
— О'кей, ты прав, не будем говорить ерунду. Слушай, у нас что-то не получается, а очень надо, чтобы получилось. Забудь про коммандера. Я объясню попозже. Меня зовут Питер Джанеуэй. — Он протянул руку и сверкнул улыбкой. — Но вообще-то друзья зовут меня Джейни.
Часть третья
ЗУБ
19
— Я не ваш друг, — сказал Бэйб, не замечая протянутую ему руку.
— Сейчас это не важно. Важно только одно: мы с тобой должны поговорить. — Джанеуэй опустил руку, явно смущенный.
Надо было пожать ему руку, подумал Бэйб, не умер бы, быстренько пожать и все, нетрудно ведь.
— А там, где вы, там все важно, да? Важно, чтобы поговорили, важно, чтоб мы поладили. Что там еще у вас важно, давайте сразу весь список.
— Перестань.
— А я еще и не начинал, — сказал Бэйб, и ему очень понравился этот ответ. Богарт бы тоже сказал что-нибудь в этом роде или другой стильный актер.
Джанеуэй вздохнул. Он изобразил руками, как открывают бутылку.
— Есть что-нибудь?
Бэйб пожал плечами, кивнул в сторону кухни.
Джанеуэй встал, нашел бутылку красного бургундского, открыл ее.
— Хочешь? — спросил он Бэйба, наливая вино в немытый бокал.
Бэйб покачал головой и удивился себе: почему я так паршиво веду себя с Джанеуэем. Вполне сносный мужик, тактичный, приличный. Он напоминал Бэйбу… Бэйб порылся в памяти, пока не вспомнил: Гэтсби [10]. Сбросить бы Джанеуэю несколько лет и отрастить волосы, и был бы он двойником Гэтсби. А Гэтсби мне нравится, так зачем же хамить этому Джанеуэю? Дело не в самом Джанеуэе, понял он наконец, дело в его присутствии здесь и сейчас. Мне надо побыть одному, подумал Бэйб, дайте мне возможность оплакать брата.
