Тим сел в кресло рядом с главным идеологом Советского Союза, достал сигареты и вопросительно посмотрел на него.
— Курите, курите, Тимофей Тимофеевич, — отозвался Суслов. — Я сам давно бросил, но дым мне нравится. А чего так рано с номера? Взяли зверя или как?
— Не взял, — улыбнулся Тим. — Не стал стрелять, пожалел.
— Вот как? — Суслов удивленно посмотрел на Тимофея и язвительно проскрипел. — Зверей, значит, жалеете, а с людьми как? Я о вашем чернокожем большинстве.
Тим даже растерялся, потому что не думал, что так начнется разговор.
— Такие же люди, как и вы, только цветом кожи отличаются, — напирал Суслов. — Не жалко? Что скажете?
Тиму очень захотелось послать идеолога нахрен, но вместо этого, всего лишь тихо прочитал первый куплет стихотворения.
— Нас не нужно жалеть, ведь и мы никого б не жалели.
Мы пред нашим комбатом, как пред господом богом, чисты.
На живых порыжели от крови и глины шинели,
на могилах у мертвых расцвели голубые цветы…
Потом немного помедлил и поинтересовался:
— Слышали это стихотворение Михаил Андреевич? Его написал Семен Гудзенко в сорок пятом году.
— Слышал, конечно, — недовольно отозвался Суслов. — Но вы-то его, откуда знаете?
— Я русский, — Тим пожал плечами и показал рукой на лес. — Все это родина моих предков. Мои прадед и дед точно так же как и вы воевали с фашистами. И им очень нравилось это стихотворение. Почему мне не знать? Моя совесть чиста. Я точно так же защищаю свою родину от террористов, как мои предки и вы защищали свою Родину от фашистов.
Суслов молчал, сердито сопя.
— Что до черных? Вы знаете, они убили моих родных, сожгли живьем. Несмотря на это, мои лучшие друзья — чернокожие. А моя няня, тоже чернокожая, вытащила меня, совсем пацана, из огня. Да, это Тереза Нболе. И она, скоро станет вице-президентом Родезии. И в ее партии, шестьдесят процентов черных, но и белых сторонников хватает.
— У вас почти пять миллионов черных, а белых всего около трехсот тысяч, — раздраженно буркнул Суслов. — А при власти сколько? Справедливо?
— Нет, — согласно кивнул Тимофей. — А черные готовы прийти к власти? Вот вы, Михаил Андреевич, всю жизнь учились. — Тим про себя улыбнулся и процитировал досье на Суслова. — Вот вы по комсомольской путёвке были направлены на учёбу в Пречистенский рабфак, по окончании которого в 1924 году поступили в Московский институт народного хозяйства им. Г. В. Плеханова. А уже в 1929 году поступили в аспирантуру Института экономики Коммунистической академии. Я не ошибся? Я бы вам, не задумываясь, доверил пост премьер-министра Родезии, потому что вы готовы! А что получается у нас? Везде в Африке, где приходят к власти под коммунистическими лозунгами, режим сразу становится авторитарным, начинаются кровавые расправы, а экономика немедленно рушится. Почему так? Не готовы люди к власти…
— Учить надо, — буркнул в ответ Суслов.
— Так учите, — улыбнулся Тим.
— В смысле? — опешил идеолог.
— Мы направим вам студентов, берите и учите, — великодушно разрешил Тимофей. — Готовьте достойную смену эксплуататорам и расистам в Родезии. Я симпатизирую социалистическому строю. Но отдать страну в руки первым попавшимся неучам и проходимцам — увольте. Я уверен, если пойти к вопросу корректировки строя в Родезии, неспешно, вдумчиво и планомерно — все получится гораздо лучше, чем у соседей.
Суслов отмяк и начал задавать вопросы, а Тимофей отвечал ему. И к концу беседы, в некоторой степени, они даже пришли к консенсусу, хотя довольно шаткому. Суслов маниакально придерживался своих догм, однако, все-таки прислушивался к Тимофею.
Ближе к обеду начали возвращаться охотники с номеров. Брежнев находился в прекрасном настроении, потому что он с Терезой, завалили больших лосей.
— С полем, Леонид Ильич! — поздравил Тим генсека. — Отличные экземпляры!
— С вашего штуцера взял! — гордо приосанился генеральный секретарь. — Хорошее оружие, прямо на загляденье. Доволен. А ты-то как? Отметился?
— Да не стал стрелять, — Тимофей развел руками. — Жалко стало.
— Тряпка и слабак! — хохотнул Брежнев. — Ну да ладно, хозяин барин. Еще успеешь… — он хлопнул Тима по плечу и, понизив голос, сказал. — Слышал, ты нашел общий язык с моими? Работай, работай, должно получиться, я добро даю.
— Леонид Ильич… — капризно протянула Тереза. — Идем уже, пора переодеваться…
— Иду, иду, моя дорогая! — суетливо заторопился Брежнев, схватил негритянку под руку и потопал к базе.
Тереза обернулась и показала Тимофею язык.
«Стерва и зараза!» — весело ругнулся Тим и тоже пошел переодеваться.
Все пошло своим чередом, однако, ближе к вечеру, Тимофею стало совершенно ясно, что надо срочно возвращаться домой для консультаций, потому что началось обсуждение таких вопросов, решать которые, он просто не имел полномочий.
Но тут взбрыкнул Брежнев и буквально приказал остаться родезийцам еще как минимум на три-четыре дня. Пришлось согласиться, к тому же, Тим еще планировал еще провести совместную советско-родезийскую конференцию по итогам визита, не считая некоторых других знаковых мероприятий.
Вечером состоялась еще одна встреча с Андроповым, на той же застекленной веранде.
— Вы всем довольны, Тимофей Тимофеевич? — с легкой подначкой поинтересовался председатель КГБ.
— В какой-то степени, да, — улыбнулся Тим. — Но в большей степени — нет. Я максималист и никогда не оперирую такими категориями, как личное удовлетворение. Рано еще радоваться.
Андропов улыбнулся, но сразу же стал серьезным.
— Поговорим о прикрытии нашей работы, — сухо сказал он. — Вы согласитесь со мной в том, что наши противники не должны ничего знать о планируемых нами мероприятиях? Таким образом, мы избежим вероятного противодействия, хотя бы на первом этапе.
— Соглашусь. Как будет осуществляться прикрытие?
— На совместной пресс-конференции по итогам визита, с советской стороны выступит не равный вашему рангу представитель, мало того, он выскажет малоинформативную и даже, в некоторой степени, критическую точку зрения.
Тим кивнул.
— После вашего отъезда в центральной прессе Советского Союза выйдут разгромные статьи, в которых будет подвергнута сомнению целесообразность сотрудничества с режимом апартеида. Дополнительно, нашими дипломатами за рубежом, будет допущена утечка информации, о, якобы, недовольстве генеральным секретарем визита в целом…
Тимофей слушал и полностью соглашался с Андроповым. А еще, он понимал, что такие меры дезинформации, свидетельствовали о том, что советская сторона всерьез заинтересовалась сотрудничеством с Родезией.
— Я согласен с вами, Юрий Владимирович, подобные мероприятия отсрочат противодействие, но… — Тимофей сделал паузу. — Это противодействие, рано или поздно все-таки начнется.
— Оно уже в некоторой степени началось, — задумчиво ответил Андропов. — Ваш визит уже наделал переполоха. К сожалению, мы пока не владеем точной информацией, однако, на вашем месте, я бы предпринял личные меры безопасности у вас на Родине. Наши резидентуры отмечают беспрецедентную активность западных спецслужб в попытках получить сведения о ваших встречах и контактах в Советском Союзе.
— Я буду осторожен, — серьезно ответил Тимофей. — Обещаю. И да… ловите еще одного американского шпиона.
Андропов изобразил внимание.
— Алексей Кулак, сотрудник вашей Нью-йоркской резидентуры по линии научно-технической разведки. Увы, отчества не знаю. Заслуженный человек, если не ошибаюсь, даже Герой Советского Союза, но услуги американцам предложил сам. Никакой идейности, все банально — финансовое вознаграждение.
Председатель КГБ зло сжал губы.
— Псевдоним «Федора», — закончил Тимофей. — К сожалению, состоит ли он сейчас на связи с американцами, я не знаю, но еще в прошлом году состоял. Дальше все в ваших руках. И да, на вашем месте, я бы озаботился надежным прикрытием этой информации. Американцы после разоблачения первого шпиона, вероятней всего, уже в панике, а когда провалы пойдут чередой, сами понимаете. А если, не дай боже, они выйдут на меня — за свою жизнь я не дам даже копейки.
