Нельзя объять необъятное, и очень многое остается за границами рассказа, но вы знаете, что после утрени Великой пятницы совершаются Царские часы с чтением Евангелия, Посланий и Ветхого Завета, затем вечерня с чином выноса плащаницы и следом малое повечерие, основным содержанием которого является канон Симеона Логофета, так называемый Плач Богородицы. Его трудно читать без слез, я хочу прочесть только икос этого канона:
«Своего Агнца Агница зрящи к заколению влекома, последоваше Мария простертыми власы со инеми женами, сия вопиющи: камо идеши, Чадо? Чесо ради скорое течение совершаеши? Еда другий брак паки есть в Кане Галилейстей, и тамо ныне тщишися, да от воды им вино сотвориши? Иду ли с Тобою, Чадо, или паче пожду Тебе? Даждь Ми слово, Слове, не молча мимоиди Мене, Чисту соблюдый Мя: Ты бо еси Сын и Бог Мой».
В этом слове содержится вопрос. Ответ на него – «да», ибо то, что делал Господь в Кане Галилейской, претворив воду в вино, – это пролог, прообраз нового бытия в Царстве, которое Он открывал через Свой крестный путь, крестное распятие. Поэтому Матерь Божия, задавая этот вопрос, знала духом ответ. И поэтому Она, произнося слова беспредельного горя: «Дай Мне слово, не молча иди мимо Меня», – знала в сердце Своем, по какому пути идет Господь. И так же, как в Кресте прозревалась слава, так и в этих словах Матери Божией была надежда.
Великая Суббота
Содержание Великой Субботы – погребение Господа и Его сошествие во ад. На утрене, как и на каждой субботней утрене, читается семнадцатая кафизма. Различие состоит в том, что в Великую Субботу она сопровождается чтением погребальных тропарей.
Вторым существенным компонентом утрени является знаменитый канон Великой Субботы, который, кроме своей великой богословской глубины, замечателен еще тем, что у него три автора. Сами тропари канона написали прпп. Косма Маюмский и Марк Отрантский, а ирмосы – уже известная нам монахиня Кассия. То, что их автор – женщина, видно из завершающих слов первого ирмоса: «Мы, яко отроковицы, Господеви поим, славно бо прославися». А начинается ирмос так: «Волною морскою Скрывшаго древле, гонителя мучителя, под землею скрыша спасенных отроцы». Смысл понять не так просто, но суть в том, что гонитель-мучитель – это фараон, которого Господь во время исхода евреев из Египта погрузил в море вместе с его воинством, а отроки спасенных – это евреи, современные Господу, которые сделали обратное – Самого Господа похоронили в землю.
Теперь мы остановимся на теме сошествия Господа Иисуса Христа во ад. Это тайна, вокруг которой можно ходить, и кружить, и прикасаться, но раскрыть и постигнуть, говорить о ней как о вещи, которую наш разум способен понять, невозможно. Поэтому в моих словах нет стремления дать какое-то системное богословское описание того, что это такое – схождение Господа во ад. Я хочу лишь наметить некоторые стороны, которые здесь открываются, и каждая сторона – это скорее вопрос, вопрошание, благоговение, чем ответ.
Обратим внимание, что эта реальность принадлежит Священному Преданию. Наивно, конечно, разделять Предание и Писание – одно записано, другое не записано. Но, при таком наивном взгляде, в Священном Писании почти ничего не говорится о тайне сошествия во ад [6] . На это есть лишь намек в Евангелии от Матфея, когда рассказывается о том, что после принятия Господом крестной смерти гробы разверзлись, телеса святых усопших восстали и явились многим в Иерусалиме (Мф. 27, 51—53). В этом святые отцы видят евангельское указание на сошествие Господа во ад, выход из ада – Воскресение и изведение из ада тех душ, которые там находились. Несколько более полно это выражено в послании апостола Петра, где говорится, что Господь сошел во ад и проповедовал заключенным там духам (1 Пет. 3, 19). Но, в основном, мы воспринимаем это событие не из Писания, а из богослужения. В изобилии говорится о нем в воскресных богослужениях Октоиха, в богослужениях Страстной недели, особенно в чине погребения, вообще в песнопениях Великой Субботы.
Притом, что данный материал по сравнению со Священным Писанием является как бы вторичным, само событие схождения Господа во ад центрально для всего православного Предания. Это, кстати, одна из сторон, характеризующих именно православное Предание. В инославных христианских религиях либо вообще отрицается реальность, а не приточность этого события, как в протестантских конфессиях, либо, как в Римско-Католической Церкви, ему не придается такого значения. А для православного сознания оно – центр и основа всего.
Почему это так важно? Сейчас мы постараемся подойти к ответу, но первое, на что хочется обратить внимание, это относительно внешние проявления. Есть разные иконы Воскресения Христова, и вы видели, наверное, иконы, на которых изображен торжествующий Воскресший Христос, часто с крестом, над крышкой гроба. Эта икона, хотя она довольно распространена, не является канонической. Она возникла сравнительно поздно под римско-католическим влиянием. А канонической является икона, на которой изображен Господь, выходящий из ада и, как правило, выводящий с Собою Адама и Еву или еще души находящихся там людей. Эта икона выказывает единство Воскресения Христова с предшествующим схождением Господа во ад и победой над ним и над смертью. А коль скоро Воскресение Христово является для нас центром, то таким же образом и сошествие Господа во ад является центром.
И еще одно подтверждение. Существуют два тропаря Святой Пасхи. Второй тропарь все помнят: «Христос воскресе из мертвых смертию смерть поправ». Это тоже указание на победу над смертью через вхождение во ад. А первый тропарь – тот, который поется, в частности, между литургией Великой Субботы и началом праздника Святой Пасхи, когда совершается освящение куличей и пасох:
«Егда снизшел еси к смерти, Животе безсмертный, тогда ад умертвил еси блистанием Божества: егда же и умершия от преисподних воскресил еси, вся силы небесныя взываху: Жизнодавче Христе Боже наш, слава Тебе».
Здесь, как вы видите, воскресный тропарь имеет одновременно собственное внутреннее содержание, состоящее в том, что Господь сошел во ад и освободил тех, кто там находился.
Чтобы уяснить точнее, что такое ад, обратимся к рассказу о творении и его святоотеческому пониманию. Ад – это состояние бытия, которое было образовано свободной волей падших духов еще тогда, когда в начале сотворил Бог небо и землю (Быт. 1, 1). Небо – это вневременный мир ангелов со свободной волей, которые определили свою свободную волю мгновенно, вне времени, до времени. Часть ангелов определила свою свободную волю именно как ненависть, зависть, автономность, гордость, независимость от Бога. Такая установка воли самопротиворечива, потому что Источником бытия является Бог, и самодостаточное бытие невозможно. Но неосуществимое стремление к этому есть, и весь этот мир, который Бога изгоняет и который временами достигает того, что Бога в нем нет, и называется адом.
После того, как человек впал в первородный грех, он потерял свою свободу от ада и стал зависеть от падших духов, которые на человеке паразитируют и из него берут источник бытия. Мы все по своей духовно-генетической наследственности находимся в плену, в силках падших духов, и вне Христа эти сети разорвать невозможно.
Трагедия ада состоит не в том, что те, кто там находятся, обязательно и неизбежно пребывают в состоянии вечной муки и страшного страдания. Это и не всегда так, и не в этом дело. Человек может пребывать в страшных страданиях и быть во Христе, и Христос в нем. А может ничего не испытывать, кроме, например, скуки, и быть не там, где Бог, и внутри его души является ад.
Был такой английский писатель Клайв Льюис, создавший много произведений, в которых он в художественной форме излагает христианское Предание, как он его понимает. То произведение, которое я имею в виду сейчас, называется «Расторжение брака». Оно основано на католических представлениях о так называемых «каникулах», которые по временам насельники ада могут провести если не в Раю, то в некоторых, что ли, предгорьях Рая, и при желании могут там остаться. В этой истории иллюстрируются проблемы человеческой души, духовного выбора. В основном действие происходит именно в предгорьях Рая, но попутно описывается ад, который называется «серый город». Там люди не то чтобы дико страдают, но все меньше и меньше выносят общение друг с другом, у них все время очень успешно решается, по «Мастеру и Маргарите», «квартирный вопрос»: они все больше разъезжаются, разделяются, их бытие делается все более и более разреженным, и эта пустота составляет сущность «серого города».
Этот вакуум ничуть не менее правдиво описывает ад, чем то, что связано в нашем понимании со страданием. Неизвестно иногда, что «страдательнее»: пустота или страдание в собственном смысле этого слова. Полное, вечное небытие страшнее, чем страдания, потому что энергию, силу этих страданий дает Господь. Это Божественный огонь, который для людей, возлюбивших Бога, является проявлением Божественной любви, а для людей, которые Бога отторгли, является проводником мучений – но он все-таки не без Бога. В этом отношении ад гораздо страшнее, чем, например, описание в первой части «Божественной комедии» Данте, где идут одни за другими яркие и поэтические художественные образы. Ад в реальности в каком-то смысле бессловесен, в каком-то смысле его описать нельзя, потому что где слово – там полного Богоотсутствия нет.
