ней план действий.
— Понятно. Сейчас выделю вам двух связных, будут находиться рядом с экипажем.
— Отлично, экипаж предупрежу. — Прощаясь с ним, на автомате потянул руку к виску, и увидел понимающую усмешку.
— Удачи инженер! Надо постараться подольше удержать станцию — у меня приказ не только вернуть бронепоезд — он кивнул на него — но и вывезти все грузы со станции!
Проехав всего не более пятисот метров, мы поняли, как оказались правы, что взяли с собой мостоукладчик. Перед нами был деревянный мост, который даже в самых смелых мечтах не мог выдержать тридцать тонн нашего самого легкого танка! Пока мостоукладчик наводил мост, мы с дедом Павлом обсуждали возможность расположения за Уборками на господствующей высоте НП. Безлесая, с дорогой идущей на самую вершину, она была первейшей целью для вражеской авиации или артиллерии. В итоге, решили поискать менее заметное место. Второй мост, который был метров через двести мы обошли через брод, и еще через полкилометра вышли непосредственно к асфальтовомуполотну шоссе Минск-Москва, по которому непрерывным людским потоком шли беженцы.
Дорога по которой они шли была широкой и уходила в даль. Слева и справа от нее были широкие канавы или кюветы, за ними лежали засеянные пшеницей поля. А может быть и рожью — не силен я в этом. В попутном направлении по дороге, на которой стоял наш танк, шли бесчисленные толпы людей, кто на чем. Никогда прежде не видел я столько людей, даже на демонстрациях в Москве, когда учился в академии. Это были старики и старухи, женщины и дети, подростки. Больше всего конечно женщин и детей. И у всех без исключения, и у взрослых, и у ребятишек черны от пыли и усталости лица. Почти у каждого второго котомки за спинами. Я заметил только одну телегу, которой правил дед, изредка похлопывая вожжами, за его спиной сзади сидели несколько женщин, все с детьми, а одна из них кормила грудью своего малыша. Многие тянули свой скарб уложенный на ручные тележки, как пожилой мужчина с гривой длинных седых волос под шляпой, который толкает перед собой тележку на высоких железных колесах. В тележке лежит набитый чем-то мешок, а на мешке сидит мальчуган в матросском костюмчике: курточка с якорями, круглая шапочка и по ленте большие серебряные буквы — «КРАСИН». Глаза старика почти безцветные от нечеловеческой усталости и недосыпа, плотно сжатые губы втянуты в тонкую нитку, а пацанчик вертит головой как радар и недоверчиво смотрит по сторонам. Точно дед и внук, вон как похожи — одна кровь. Как эта худенькая белокурая женщина умудряется тащить на себе столько? С каждой стороны по баулу, за подол ее платья держатся два паренька, примерно пяти-шестилетнего возраста, а за ее спиной в платке, концы которого были перехвачены на груди крест-накрест, спит девочка лет двух-трех. Неожиданно она остановилась и что-то спросила.
— Простите, не расслышал… — произнес я, перегнувшись в башенном люке.
— Вода есть? — зло повторили ее потрескавшиеся губы.
— А-а-а-а…. Сейчас! — нырнув в танк, быстро наощупь схватил свою флягу и спрыгнув на землю подал женщине.
Она пыталась напиться из фляжки, но это не удавалось ей: мешали пареньки — крепко держались за нее, мешала ноша за спиной. Я было подумал, что мы попали неведомо как на реконструкцию, или съемки кино, даже хотел спросить их, а заодно и схохмить, но угрюмые лица, отрешенные взгляды остановили. Иногда их глаза вспыхивали такой яростью, когда останавливались на мне, что по спине тек холодный пот. Были в этом потоке и военные, кто в пилотках, кто без них. Пару раз заметил выделяющиеся формой буденовки… На одних были гимнастерки, другие в накинутых на плечи шинелях, не смотря на то что солнце ощутимо припекало.
Видя как эта женщина поит детей из фляжки, несколько людей подходят и тоже просят пить. Тут второй фляжкой не обойдешься…Хорошо что, по армейской привычке в танке есть запас воды.
— Керим! — Тишина… — Кар-р-рим!!! — Повышая голос, стараюсь не напугать детей.
— Я, товарищ лейтенант. — появился наконец механ «сорокчетверки»
— Доставай термос.
Мазнув взглядом по столпившимся людям, он пулей нырнул в танк. Через пару минут стандартный термос стоял у гусеницы. Не забыл узбек захватить крышки от наших котелков, которыми удобно черпать воду. Не зря, ох не зря его имя означает «щедрый». Мудро став на выдаче, Керим объявляет: — Детишек напоите, люди добрые. Откуда, из каких мест идете?
Отвечают разно:
— Гродненские…
— В Минске жили, милАй.
— Из-под Бреста. Слышали небось? На границе с Польшей.
Мать моя рОдная!!! Сколько же мне надо еще доказательств, что м на войне? Я уже совершенно по другому стал оценивать то, что вижу и слышу вокруг себя. Но вот роздана последняя вода, люди расходятся, а рядом с нами остается только молодая женщина с детьми, которая первой попросили воды. Глядя на нее, решил выяснить у нее. Внутренний голос предательски повторял на все лады — не может быть! Не мо-жет!!!
— Я смотрю, вещей-то у тебя с собой никаких?
— И четырех утра не было, как бомбы на наш городок упали. Выскочила из дому в чем была — только мальчишек своих и успела вывести. И вот идем с тех пор… Люди у нас добрые, понимают в несчастье, а так… ну чем бы кормить я их стала? — она подняла немного голову и пытливо посмотрела на меня.
— А муж-то твой где же?
— Военный он у нас, папка наш. — Женщина наклонила голову, пряча глаза: — Перед самой войной в командировку он уехал, на границу. Наверно, и в живых теперь нет.
— Трудно тебе придется, если… Молодой овдоветь… и трое детей на руках…
— Девочка не моя, соседей наших девочка. Погибли они, а она вот осталась. — Наступила пауза. — Ну что отдохнули? — Зоя посмотрела на своих мальчишек. Те молча кивнули. — Тогда пошли!
Керим помог примостить заснувшую у него на руках девочку Зое за плечи, и они тронулись в свой нелегкий путь. Мы с механиком стояли у танка, и смотрели им вслед. Женщина несколько раз оглянулась, и мальчишки оглядывались вместе с ней, и тогда мы поднимали руки, махали им, и они махали нам в ответ. Керим вдруг сорвался с места, нырнул в танк, и держа в руках черняшку и кусок сала, с тревогой сказал: — Мы же с
