Валентин понимал, что стоять на одном месте и жалеть себя не имеет смысла. Он сделал колоссальное душевное усилие и шагнул вперед.
Корвинусу показалось, что пол уходит из-под ног, а пространство вокруг закручивается тугой спиралью. Стало трудно дышать, но спустя мгновение мир снова обрел стабильность.
Валентин ожидал увидеть что угодно – подземелье, где в каждом углу скрывается неведомое чудовище, или невообразимые по красоте залы огромного дворца, где сидит невероятно древнее существо, на вопросы которого ему придется отвечать, или ночное кладбище, в крайнем случае. Но только не это.
Он стоял на нижней площадке лестницы. Обычной, грязной и заплеванной, с погнутыми перилами. Такие есть в любом многоэтажном доме. Стены, на высоту человеческого роста выкрашенные дешевой, местами облупившейся зеленой краской.
Кое-где виднелись надписи, сделанные черным маркером, – бессмысленные каракули, номера телефонов и глупые рисуночки. Побелка на потолке пожелтела от времени и сигаретного дыма.
Воняло гнилью. Тусклые лампочки в разбитых плафонах с трудом освещали серые бетонные ступени. Ничего необычного или пугающего…
И Валентин не знал, что вызывает у него такой ужас. Он стоял, чувствуя, как холод скатывается с его затылка на спину и поднимается обратно.
Впереди, наверху, виднелась площадка с окном и трубой мусоропровода, выступающей из стены. Нужно было идти, подниматься. Но куда? На крышу?
Это было совсем не то, что обещала Дона. Ни пещер с высокими сводами, ни коридоров с узором из черных полос на стенах, ни тумана… Хотя, может, каждый видел в этом месте свое.
«Тогда почему я оказался в убогой блочной многоэтажке?!» Валентин резко выдохнул, пережидая короткий приступ паники, сжал кулаки и шагнул на первую ступеньку. Та не провалилась под его ногой, как можно было ожидать, не превратилась в дым… Потом ступил на вторую.
– Ничего страшного, – прошептал он сам себе, – всего лишь старый, грязный дом. Могло быть хуже.
Корвинус едва сдержался, чтобы не обернуться посмотреть, что происходит у него за спиной, но вспомнил предостережение Доны и заставил себя идти дальше.
В полнейшей тишине звучали только его шаги и частое дыхание. Ни хлопков дверей, ни звука работающего лифта. Хотя какие могут быть лифты в нереальном пространстве.
Сын ревенанта нервно усмехнулся и коснулся стены. Она была холодной, гладкой… настоящей. Так же как и ступени под ногами.
Поднявшись на первую площадку, Валентин хотел глянуть в окно, но его стекло оказалось покрыто толстым слоем инея. И тут же теплый воздух подъезда наполнился холодом. Дыхание вылетело изо рта белым облачком пара. Корвинус содрогнулся от внезапного прикосновения мороза и невольно ускорил шаги.
Еще один лестничный пролет. В углах таились густые тени, на стенах виднелись тонкие узоры изморози. А впереди на лестнице лежала груда тряпья.
Отступившие было опасения вернулись снова. Валентин нервно сглотнул, не зная, что делать. Идти дальше? Подождать? Несмотря на холод, он почувствовал, как его спина покрывается потом и выступает испарина на лбу.
«Все это иллюзия, – прозвучали в памяти слова Доны. – Она не сможет убить тебя…»
– Иллюзия, – шепотом повторил он и снова двинулся наверх.
Шаг. Еще шаг.
Куча грязной ветоши оказалась совсем близко, Валентин ощутил вонь, исходящую от нее. И застыл, не донеся ногу до следующей ступеньки. Ворох тряпок зашевелился, послышался хриплый надсадный кашель. Юноша с ужасом понял, что на лестнице лежит человек. Грязный, оборванный, с длинными спутанными волосами и красным опухшим лицом. Он взглянул на Корвинуса мутным взглядом, пытаясь приподняться, протянул серую от грязи руку, пытаясь схватиться за перила, но снова завалился на бок.
– Проходи! – просипел он с трудом. – Давай, иди, куда шел.
Но Валентин стоял, не в силах пошевелиться. В отвратительном грязном бродяге он узнал своего отца.
Это было невозможно, ненормально, немыслимо…
– Ты умер, – прошептал он, не узнавая своего голоса, – ты же умер.
Могущественный ревенант из рода Корвинусов, мудрый Судья, тот, кому повиновались все кровные братья Столицы, не мог оказаться в убогом, провонявшем плесенью и гниющим мусором доме в образе опустившегося пьяницы.
– Это неправильно! – воскликнул Валентин, чувствуя, как отчаяние сжимает горло. – Невозможно!
Старший Корвинус хрипло рассмеялся. И снова зашелся мучительным кашлем.
«А может, так и должно быть, – мелькнула в голове его сына внезапная леденящая мысль. – Может быть, все те, кто живет ночным миром вампиров… все, кто хоть как-то связан с ними, умирая, оказываются здесь? На задворках смерти… превращаются в жалких, ничтожных пленников ее пещер?»
На миг он забыл, зачем пришел сюда и кто его ждет снаружи. Все советы Доны вылетели из головы.
– Отец! Я помогу! Идем со мной. – Валентин бросился к нему и, не обращая внимания на вонь, исходящую от засаленной одежды, попытался заставить подняться. – Тебе нельзя тут оставаться. Я выведу тебя!
Судья схватился за плечо сына нетвердой рукой, встал и привалился к стене. Насмешливо взглянул на него из-под красных, опухших век.
– Думаешь обмануть смерть?
Решимость на миг оставила Валентина, но он приказал себе прекратить паниковать.
– Я просто хочу увести тебя отсюда. Идем! Пожалуйста.
Он почти силой заставил отца опереться о свое плечо и повел наверх. Лестница вдруг стала бесконечной, а ступени слишком высокими. Тяжесть руки Корвинуса-старшего клонила к земле.
– Почему ты оказался тут? – тяжело дыша, спросил Валентин, преодолевая еще один пролет. – Это несправедливо!
– Рано или поздно все оказываются здесь, – глухо ответил ревенант, с трудом переставляя ноги и все больше наваливаясь на сына. – Правда, в разном… статусе.
– Кто угодно пусть, но только не ты!
Еще одна площадка, окно, затянутое изморозью.
– Подожди. – Корвинус выпустил руку Валентина и тяжело осел на пол. – Дай передохнуть.
Тот кивнул, распрямил ноющую спину, рукавом вытер пот, выступивший на лбу, и прислонился к перилам.
– Значит, решил стать кадаверцианом? – спросил Судья, с любопытством рассматривая сына так, словно видел его впервые.
– Да.
Дико было обсуждать с мертвым свои планы на будущее. Даже просто говорить с ним… Похоже на сон. Бред, который обычно видится за несколько секунд до пробуждения. И ощущение как во сне – еще миг, и проснешься.
Но в то же время Валентин понимал, что эти неопределенные чувства вызывает чужая реальность, и был очень благодарен ей за возможность видеть отца. Неважно, в каком он образе.
– И давно у тебя возникло это желание? – осведомился Судья тем самым официальным тоном, каким обычно беседовал с подчиненными.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
