прерывая затянувшееся молчание.
Не отзываюсь.
— Скажи что-нибудь, пожалуйста.
— Я не знаю, что сказать, Дим. Правда.
Он вздыхает обречённо.
Хватается за голову и даже рычит.
— Прости… — С шумом выдыхает. — Прости меня, я не должен был отпускать тебя ещё тогда! Я был дебилом и не понимал, что своим эгоизмом испорчу всё. Я должен был настоять и поговорить с тобой, несмотря ни на что! Прости меня, Заяц… За то, что я поступил с тобой, как мудак. Я просто люблю тебя. И не знаю, что делать, впервые в жизни не знаю…
Я слушаю поток его признаний и не могу произнести даже какой-то звук.
Ведь, на самом деле, это неожиданно и очень остро.
Для меня всё это много значит, и слёзы текут по щекам непроизвольно, будто прорвало какой-то кран.
Крючковский снова подносит мою руку к своим губам и прижимается к ней.
— Я готов на любое твоё решение. — Тихо сдаётся он на милость судьбе. — Я приму всё, что ты скажешь. Только не молчи, Заяц, я не могу так.
В ответ я лишь всхлипываю и качаю головой.
Вытаскиваю свою ладонь, чтобы потянуться к нему и обнять, но мужчина интерпретирует это по-другому.
Кажется, его беззащитная безысходность у меня в ушах звенит.
Он думает, я откажусь от него сейчас, лишь из-за того, что нужно ещё чуть-чуть подождать.
— Давай, я отвезу тебя домой. — Его голос хрипит, как обезвоженный.
— Подожди… — Останавливаю руку, что тянется к кнопке запуска.
Тишина между нами разрывается его шумным выдохом.
— Поцелуй меня. — Шепчу ему, стараясь сдержать эмоции, которые норовят захлестнуть меня лавиной.
Димка только пару мгновений колеблется, а потом буквально набрасывается, придавливая к сидению и не давая возможности дышать.
Мы оба нуждаемся в этом.
Одежда улетает мгновенно, и все неудобства мы не замечаем, потому что главное — мы рядом, после стольких лет глупой разлуки.
— Как же я ненавижу тебя, Выскочка… — Выдыхаю ему в губы, за мгновение до того, как он резким движением заполняет меня изнутри.
Всё происходит быстро.
Я плачу, не сдерживая слёзы.
Он собирает их губами и размазывает по моим губам.
Я царапаю его спину, а он нежно гладит мою кожу и постоянно повторяет:
— Заяц… мой любимый Заяц…
Я кусаю его за плечо в самый острый момент, забывая о том, что в скором времени нужно будет расстаться.
Он шипит и кончает в меня.
Будто хочет оставить след.
Мы берём всё от момента, раз большего жизнь не предоставила.
Мы запоминаем друг друга, будто кто-то снова разлучит нас по утру.
А потом…
Мы не можем расстаться до рассвета.
Я не устраиваю истерик. Он больше не оправдывается.
Просто целуемся и засыпаем, включив мотор, чтобы обогреть салон.
Утром идёт дождь.
Так прозаично.
Я смотрю в его светлые глаза и не могу насмотреться.
Я стала другой благодаря ему.
Я стала ценить жизнь такой, какая она есть.
Я люблю его.
Плевать на всё остальное.
Эпилог
Дима
— Да, мам, уже в аэропорту. Только не начинай… — Снова выслушиваю поток возмущений о том, что можно было не спешить на самолёт, а пообщаться с родственниками подольше.
Я понимаю, что маме всегда не хватит времени на общение со мной, сколько бы я не находился дома.
Я не осуждаю её за это.
— Вылет через час примерно. Всё хорошо, не переживай.
Успокаивая маму, сам ощущаю предательскую тревогу и волнение.
Никогда ещё перед полётом меня так не колошматило, хоть я в принципе плохо переношу самолёты.
Мама выдаёт ещё кучу наставлений и рекомендаций, прежде чем отключить звонок.
В следующий раз мы увидимся не скоро.
В этот момент осознаю, что хоть я и эгоист, но жалею, что у моих родителей больше нет детей, кроме меня.
Я живу в другой стране и у них нет возможности видеться со мной так часто, как им хотелось бы. Что ж… хоть это была и не моя идея, место жительства теперь у меня другое.
И как бы мама не пыталась делать вид, что привыкла, всё равно выдаёт себя, особенно, когда я приезжаю домой.
Вечер обещает быть томным…
Для кого-то.
Но не для меня.
Я уже весь «на измене», ведь времени до полёта остаётся мало, а человек, которого я жду, так и не появился.
Я дал ей время.
Дал возможность обдумать всё и решить для себя, что ей важно.
Не торопил. Не давил.
Хоть и понимал, что, если «даст заднюю», просто запихну в чемодан и вывезу отсюда нелегально.
Мне важно уже то, что мой Заяц осталась такой же авантюристкой, какой и была.
В её понимании мир совсем другой, нежели в моём, но мы абсолютно сходимся в одном: лучше вместе, чем порознь.
Уже каждую минуту гляжу на часы.
Это в её стиле доводить меня до белого каления, но сейчас действительно ощущаю страх.
Вдруг она передумала…
Я просто не переживу, если Заяц бросит меня снова.
Тот билет, что я держу в руках, значит для меня больше, чем просто пропуск на самолёт.
Я надеюсь, что, несмотря на все трудности и препятствия, мы сможем сохранить то, что есть между нами.
Она — мой стимул к жизни.
Я — готов ради неё на всё.
Пусть мы не сразу поняли, что вместе нам намного круче, чем по отдельности, я больше не хочу испытывать это ощущение беспомощности и неудовлетворённости.
Поэтому, этот самолёт взлетит либо с ней, либо без нас…
Поэтому седьмой раз пытаюсь ей дозвониться.
— Пропустите! Я же говорю, меня ждут! Да где же ты…
Оборачиваюсь, опуская руку, с зажатым в ней телефоном.
Даже не выдох. Какой-то стон облегчения вырывается из меня.
Это настоящее умиление: видеть, как мой Заяц воюет с работниками аэропорта.
Издалека она больше похожа на фрика, чем на обладательницу билета в бизнес-класс.
Розовые волосы, к которым я пока ещё до конца не привык, кожаная куртка, прикрывающая разве что лопатки, юбка, похожая на балетную пачку, и чемодан, обклеенный разноцветными изображениями — это моя Алина, которая бойко отстаивает свои права, размахивая руками.
Внутренности затапливает теплом и эйфорией.
Приехала…
Как ребёнок на мороженое, восторженно смотрю в её сторону.
После недолгой битвы с сотрудником бизнес-зала, она с широкой улыбкой бежит ко мне, катя за собой свой нелепый чемодан.
— Фууух… — Выдыхает и чмокает меня в щёку. — Боялась опоздать. Представляешь, билет потеряла, все коробки перерыла, думала всё… А потом нашла в кармане, я ж его сразу положила… Чтоб не потерять!
Заяц
