— И нам тоже, — пробурчал Майкл Скотт. Его синие глаза возмущенно пылали. Другие музыканты поддержали его.
— Да это много времени не займет, — обнадежил всех Бобо. — Нам просто нужно выяснить, где находился каждый из вас в миг, когда загорелось платье. Даже уходить никуда не будем. Решим вопрос прямо здесь.
Эдди Винсент помрачнел:
— Не нравится мне это. Вы что, нас обвиняете? Нас? Мы с Фионной уже сто лет играем, чувак. — Для доходчивости он несколько раз ткнул Бобо пальцем в грудь. — Значит, так — может быть, характер у этой девчонки не самый легкий, но мы за нее — в огонь и в воду. Ясно?
— Как же мы все раскипятились, ну и ну, — кротко проговорил Бобо, но Лиз заметила лазерные сполохи в его глазах. Он направился к той части сцены, где были расставлены инструменты. Половина толпы почти машинально потянулась за ним. Бобо остановился у клавишных. — Когда Шитц вышел, вы здесь стояли? Репетировали?
— Нет, танцевал на потолке с Фредом Астером, — огрызнулся Эдди. — А где еще я мог быть? Лен меня видел.
— Ага, — выступил вперед Лен из бригады осветителей. — Я всем основные света настраивал.
— Отлично! — просиял Бобо. — Простая процедура, правда?
Лиз восхитилась тем, как Борей с его непринужденным стилем общения сумел умаслить обидчивых сотоварищей Фионны. Удивительно, но вскоре интонации смягчились. Люди сами начали рассказывать о случившемся, перебивая друг друга, коллективно восстанавливая картину произошедшей целых два часа назад катастрофы. Бобо перехватил взгляд Лиз. Та, поняв его немую команду, многозначительно кивнула. И пока Бобо всех очаровывал, с невинным видом прогулялась мимо клавишей и ощупала тонким щупальцем земной энергии место, где должен был стоять Эдди.
И никто, кроме Лиз, не увидел, как на грязном дощатом полу проступили мерцающие, многослойные отпечатки подметок, отмечая каждый шажок Эдди от электрического пианино к органу, от органа к мультисинтезатору и обратно. Будто в школе танцев. Но в воздухе над этими следами не обнаружилось ни грана магии — следовательно, клавишник и впрямь ни при чем. Лиз едва успела стереть магические следы, когда Эдди оторвался от толпы и подошел посмотреть, чем это она занимается.
— Отличные инструменты, — светским тоном заметила она и хотела было провести пальцем по краю синтезатора, но Эдди шлепнул ее по руке. Отпрянув, Элизабет ошарашено уставилась на него.
— Никогда ничего моего не трогайте, — прошипел он. Погрозил ей пальцем. — И вообще ни за чьи инструменты не хватайтесь, поняли? С одного взгляда ясно — вы в жизни музыкантов вблизи не видали и не знаете, что почем.
— Да и зачем мне? — сладким голосом протянула Лиз. — Эту вашу громкую музыку за несколько миль слышно. Даже билета покупать не надо. — И сама себе подивилась. Обиженно язвить — ниже достоинства специального агента. Ситуация серьезная, и она должна вести себя, как взрослый человек. — Простите, — проговорила она. — Мы все на нервах.
Эдди что-то нечленораздельно буркнул. Считай, извинения приняты. Лиз подошла к Бобо, который стоял перед ударной установкой Во Локни. Барабанщик увлеченно объяснял устройство своего арсенала, проворно отбивая ритм палочками и кисточками.
— Есть чего? — шепнул Бобо.
— Ничего, — отозвалась Лиз.
— А теперь я. — Над ними навис долговязый Майкл Скотт, буравя Лиз своими глазами-лазерами. «Почти как Бобо», — подумалось ей. Впрочем, эти лазеры были скорее сродни технике, которой заведовала Робби. — У меня других дел полно.
На миг Лиз превратилась в трепещущий сгусток девчоночьего обожания: Гитархангел! Протяни руку и потрогай! И вдвойне красивее всех своих фотографий! О эти длинные черные волосы! О эти острые скулы! Но агент Мэйфильд мысленно затолкала юную Элизабет в мысленную кладовку и мысленно заперла мысленную дверь.
— Извините, что причиняем вам неудобства, — сухо сказала Лиз.
— Прямо объявление в лондонском метро, ей-богу, — заметил Скотт. Уголок рта у него задергался — неужели сдерживает улыбку? — Ну поехали. Я играл на краю сцены, вот здесь, — указал он рукой. Лиз и Бобо повернулись посмотреть. Лиз заметила на полу слабый след взрыва — пепельный полукруг. — Огня я не видел. Я стоял спиной к середине сцены. Как раз начал соло.
— Верно, — подтвердил подошедший Пэт. — Вначале сцена не освещена. В темноте выходит Фи. На ее платье начинают мерцать символы, затем загораются все прожектора. Музыканты мгновенно оборачиваются к ней лицом. И лучи начинают скользить туда-обратно, зигзагами. Лазеры! Дым! Потрясающе. На концерте сами оцените.
Мимо протащили шланг. Медное сопло заскрежетало об пол, и Пэт вздрогнул.
— До этого хренова концерта еще дожить надо, — пробурчала Робби Ундербургер.
* * *
Гримерки находились под сценой, за бронированной дверью — которая, впрочем, стояла нараспашку. По соседству имелось нечто вроде гостиной, где можно было, по идее, проводить интервью и устраивать вечеринки. Правда, сейчас все эти помещения были завалены черными футлярами и ящиками, которым, судя по их бывалому виду, пришлось уже немало попутешествовать, а также вытащенной из этих ящиков аппаратурой. О ее предназначении Лиз могла только догадываться. Логика подсказывала, что в массе своей агрегаты служат для создания спецэффектов, то есть относятся к хозяйству Роберты Ундербургер. М-да. Вот уж кому не позавидуешь — не девушка, а котел кипящих страстей. Стоит Фионне придвинуться поближе к Ллойду Престону, как Робби начинает испепелять их взглядом. Тут и прожекторов никаких не надо. Лиз было жалко Робби. Неразделенная любовь прекрасна разве что в стихах — а на практике ее врагу не пожелаешь. Странно, что Робби до сих пор не уволилась, если ситуация ее так бесит. Хотя… ради работы с всемирно известной рок-группой можно, наверное, и перетерпеть сердечные раны. Между прочим, за Робби ходит Кеннет Льюис и смотрит на нее такими же глазами, какими она на Престона. Смотрит тайком, отводит взгляд, если она оборачивается в его сторону. Прелестный треугольник получается — или четырехугольник? Вот бы еще Фионна безответно влюбилась в Кеннета — стало бы совсем хорошо.
Гримерка Фионны была самой большой и хорошо обставленной. Бетонный пол застелили красивым зеленым плюшем — дань уважения названию группы и цвету волос певицы. Вместо мерзких флуоресцентных светильников — торшеры с неяркими, успокаивающими нервы лампочками. Сама певица восседала, как на троне, в огромном кресле, а вокруг вились Лора и Найджел, поднося ей сигареты и рюмки. Кто-то — разумеется, не сама Фионна — уже распаковал ее багаж: на стенах висели наряды из крикливо-ярких шелков и черных кружев. Подсвеченного зеркала над гримировальным столиком Фионне показалось мало — тут имелись и двустороннее увеличительное зеркало, и складное трюмо. На столе грудами валялись амулеты — хоть магазин открывай. Среди них имелась даже пара слабеньких, но заряженных настоящим магом талисманов — опытный глаз Лиз различил их тусклое, как детский ночник, свечение.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
