Моя вторая попытка кончилась неудачей, и, хотя мне было бы нетрудно заставить леопарда вернуться туда, откуда он вышел, это оказалось бы бесполезным: сверху расщелина не видна, пока до нее не доберешься, а задолго до того, как туда попадешь, леопард сможет уйти далеко по низине.
Мы с Ибботсоном условились встретиться в ущелье под открытым небом в два часа дня. Немного раньше он вернулся из Рудрапраяга в сопровождении нескольких человек, несших то снаряжение, за которым он ездил. Это были еда и питье, наш старый друг лампа «петромакс» — на этот раз, если возникнет необходимость, я решил, что буду нести ее сам, — два запасных охотничьих ружья, моя рыболовная катушка с лесой и боеприпасы, кроме того, хороший запас цианида и капкан.
В ущелье, сидя около быстрого ручейка с чистой водой, мы съели наш второй завтрак и, выпив по чашке чаю, пошли к телу убитой.
Я напомню положение трупа, чтобы вы могли следить за нашими действиями и последующими событиями.
Тело убитой лежало примерно в пяти футах от ближайшего к ущелью края прогалины шириной в четыре фута и длиной в двадцать футов. Верхняя часть этой узкой полоски земли была защищена высокой межой, а нижняя часть — спуском и разросшимся кустом роз. Малорослая мушмула на меже была слишком мала, чтобы на ней можно было соорудить махан, поэтому мы решили положиться только на дуговой капкан, яд и самострел. Придя к этому заключению, мы занялись приготовлениями.
Мы прежде всего положили отраву в тело убитой, надеясь, что на этот раз людоед проглотит такое количество яда, которое окажется эффективным: ведь из-за отсутствия времени леопард отъел лишь незначительную порцию мяса. Потом я наклонился над трупом в той позе, какую, как я предполагал, леопард должен принять, когда придет к своей жертве, а Ибботсон надежно привязал свой «маннлихер» 256-го калибра, снабженный чувствительным спусковым крючком, и мой штуцер-экспресс 450-го калибра к двум молодым деревцам, находящимся от трупа в пятнадцати ярдах на нашей стороне подхода к нему.
Никаких непреодолимых препятствий для леопарда с какой-либо другой стороны не имелось, но его наиболее естественный путь из тех мест, где я его оставил, должен был быть длиной примерно в пятнадцать футов по плоской прогалине; поэтому мы пошли туда, чтобы поставить мощный капкан, предварительно убрав с почвы все лежавшее там: сухие листья, кусочки сучьев и траву.
Выкопав яму достаточных размеров, мы убрали в сторону вынутую землю, положили туда капкан, и когда мощные пружины, захлопывающие челюсть, были сжаты, а пластина, заменяющая спусковое устройство, прилажена так тонко, насколько было возможно, мы закрыли капкан слоем зеленых листьев, на который набросали землю, и, наконец, положили назад сухие листья, хворост и травинки — все в том порядке, в каком было прежде. Капкан так тщательно и осторожно был упрятан в землю, что мы сами с трудом определяли точное его расположение.
Теперь была вынута рыболовная катушка с шелковой лесой, приготовленный отрезок привязан к курку одного из ружей, закреплен петлей вокруг приклада и отведен на десять футов от трупа, откуда леса была протянута назад, закреплена петлей на прикладе второго ружья и привязана к его курку. Потом лесу отрезали, к глубокому моему сожалению, так как она была новой и очень хорошей, и после того как этот отрезок обмотали вокруг талии убитой, леса была пропущена через петлю; концы лесы, идущие к куркам, туго натянули и все соединили крепким узлом. Затем конец лесы снова был отрезан.
Когда мы бросили последний взгляд на произведение наших рук — показавшееся нам весьма удовлетворительным, — нам вдруг пришло в голову, что если леопард обойдет вокруг трупа и приблизится к нему с нашей стороны, он избежит ловушки с двумя ружьями и капкана. Мы решили помешать ему это сделать. Послав в деревню за ломом, мы срубили пять колючих кустов, росших в отдалении. Ломом мы сделали пять отверстий глубиной в один фут на нашей, плоской стороне прогалины и в эти отверстия посадили кусты, утрамбовав вокруг них землю; мы стремились сделать это почти так же надежно и естественно на вид, как если бы они здесь росли всегда.
Теперь мы были совершенно удовлетворены: никакое животное крупнее крысы не могло бы приблизиться к трупу и отъесть любую порцию мяса без того, чтобы не встретить смерть в том или ином виде. Поэтому, сняв с предохранителей наши ружья, мы вернулись в деревню.
В пятидесяти ярдах от деревни и близко к тому месту, где мы по прибытии нашли лужу крови, росло весьма ветвистое манговое дерево. На этом дереве из досок, принесенных из деревни, мы устроили махан и на него набросали прекрасно пахнущую рисовую солому, так как решили провести на нем всю ночь с намерением прикончить леопарда, если он попадется в защелкивающийся капкан.
Близился закат, когда мы заняли махан, достаточно длинный, чтобы можно было растянуться во весь рост, и такой широкий, что мы смогли улечься рядом бок о бок. Расстояние от махана до тела убитой через ущелье было двести ярдов; труп лежал примерно на сто футов выше нашего махана.
Ибботсон боялся, что его оптический прицел может быть не совсем точен. Пока он доставал из футляра мощный полевой бинокль, я зарядил свою винтовку 275-го калибра. Ибботсон должен был концентрировать свое внимание на той части горы, откуда, как мы предполагали, должен появиться леопард; я — вести общее наблюдение за горой. Если мы увидим леопарда, я рискну и выстрелю даже в том случае, если цель окажется на предельном расстоянии для моего оружия, то есть не более трехсот ярдов.
Пока Ибботсон дремал, я курил и наблюдал за тенями, отбрасываемыми скалами на западе и медленно ползущими по возвышенности, поднимавшейся прямо перед нами. Последние лучи заходящего солнца позолотили гребень горы багрянцем, Ибботсон проснулся и взял бинокль, а я поднял винтовку — пришло время, когда мы могли ожидать появления леопарда. В течение 45 минут еще было светло, и мы напряженно и пристально разглядывали каждый фут поверхности горы, видимой с нашего махана: Ибботсон смотрел в бинокль, я обходился без него (природа одарила меня острым зрением). Однако никакого движения птицы или животного, указывавшего на присутствие леопарда, мы не заметили.
Когда света стало недостаточно, чтобы стрелять, я опустил винтовку, а немного позже Ибботсон положил бинокль обратно в футляр. Один из шансов убить леопарда был потерян, но оставалось еще три, поэтому мы преждевременно не огорчались.
Вскоре после наступления сумерек начался дождь. Я прошептал Ибботсону, что боюсь этого дождя, он принесет гибель всему нашему предприятию, так как если дополнительная тяжесть воды, попавшей на тонко прилаженный затвор пружины капкана, не приведет его в действие, то все равно сокращение лесы, когда она набухнет, как бы мало это ни было, без сомнения, повлечет за собой выстрел из ружья с чувствительным спусковым устройством. Несколько позже, когда дождь все еще продолжался, Ибботсон спросил меня, который час, так как у меня были часы со светящимся циферблатом. И только я ответил Ибботсону, что сейчас четверть восьмого, как до нас донеслись последовательные раскаты дикого и гневного рева оттуда, где находился труп, — леопард, самый знаменитый людоед, леопард из Рудрапраяга, наконец попался в капкан!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
