Встреча была волнующей. Оказалось, что наша "Белуха" вместе с другими лодками проходила на Ладожском озере ходовые испытания после ремонта и одновременно отрабатывала задачи боевой подготовки, в том числе и торпедные атаки по кораблям "противника". Целью служил старый миноносец "Сибирский стрелок", ставший к тому времени вспомогательным кораблем Ладожской военной флотилии и получивший новое название - "Конструктор". Боевые товарищи, прослышав, что я должен прийти на буксире, вышли меня встретить.
Командиром нашей "Щ-310" стал капитан 3 ранга С. Н. Богорад: Ярошевича назначили командиром на крейсерскую лодку "К-53".
Всю ночь до самого утра я просидел с товарищами во втором отсеке лодки, где не было запасных торпед и потому все могли разместиться. Вспоминали былые походы, удачи и неудачи, особенно дни блокады и кампанию сорок второго года.
Там же, на Ладожском озере, я был назначен стажером командира своей же подводной лодки "Щ-310". Но пробыл в этом качестве недолго. Вскоре, преодолев сложные Ивановские пороги на Неве, лодка перебазировалась в Кронштадт. Здесь я прибыл к начальнику отдела кадров. Им оказался мой бывший комдив капитан 2 ранга М. В. Федотов.
Встретил он меня почему-то не очень радостно. Долго вертел в руках предписание. Потом, ни о чем не спросив, буркнул: "Ждите приказ". Этот приказ явился для меня полной неожиданностью. Я получил назначение помощником командира на недостроенную подводную лодку "Щ-414". Когда она будет достроена - никто не знал. А ведь шел 1944 год! Наши войска победоносно громили фашистов на всех фронтах. Балтийский флот активно участвовал в наступательных операциях Ленинградского фронта. Но враг занимал еще Прибалтику, предстояли тяжелые бои не только на суше, но и на море. Я не представлял своей жизни вне этих событий.
После долгих раздумий написал рапорт на имя комбрига и отправился к нему на прием в Кронштадт. Капитан 1 ранга С. Б. Верховский несколько раз перечитал рапорт, затем оторвал взгляд от бумаги, внимательно посмотрел на меня:
- Это вы были на "Щ-310" старпомом в сорок третьем?
- Так точно, - подтвердил я.
- Стало быть, на любую лодку, но только плавающую?
- Очень прошу, - не колеблясь ответил я.
- А если командиром на "малютку"? Справитесь?
- Приложу все силы, товарищ капитан первого ранга.
Так я стал командиром подводной лодки "М-90". Корабль маленький. Водоизмещение всего 255 тонн. Личного состава 21 человек, в их числе командир и три офицера. А вооружение, как говорится, раз, два и обчелся. Лодка могла взять с собой всего две торпеды и имела 45-миллиметровую пушку с запасом снарядов.
Но это был подводный боевой корабль, и командир на нем, как и всюду, командир. Он отвечал за лодку, за людей, за успешность выполнения боевых задач. Причем ответственность командира здесь была даже выше, так как именно "малютки" требовали от экипажа великого мастерства. И вот почему. На лодках среднего и большого водоизмещения всех основных механизмов было по два, а значит, имелся резерв: два дизеля, два гребных электродвигателя и генератора, две линии вала. На "малютках" же их было по одному. Это означало: если из-за плохого обслуживания выйдет из строя, к примеру, дизель - пиши пропало. Корабль застрянет без движения посреди моря, ибо резервных средств на нем не было...
Вручая предписание, командир бригады сказал:
- Изучайте корабль, его организацию, личный состав. Через десять суток проверю.
В то время не практиковались экзамены на допуск к самостоятельному управлению кораблем. Это сейчас в зачетных листах перечислено более десятка различных дисциплин, по которым командование соединением и флагманские специалисты экзаменуют молодых командиров. Однако не скажу, что проверка, которую мне устроил Верховский, была из легких.
В сопровождении дивизионного механика инженер-капитана 2 ранга Николая Ивановича Мамонтова он прибыл на лодку, как и обещал, через 10 суток. И началось! Проверяющие прошли со мной по всем отсекам. Я докладывал устройство и назначение буквально каждого механизма, прибора, клапана, запускал компрессор, снимал показания с различных шкал, включал и выключал электроприборы, обслуживал системы погружения и всплытия, а также аварийного продувания главного балласта.
Экзамены закончились ночью. А на следующий день Верховский вышел со мной в море и там проверил мои навыки по управлению кораблем. Проверкой, видимо, он остался доволен, поскольку уже в ноябре 1944 года мне было приказано отправиться в составе группы других подводных лодок в Ханко.
Финляндия к тому времени вышла из войны и в соответствии с договоренностью советские боевые корабли перебазировались в финские порты Турку, Хельсинки, а также в Ханко. Здесь я вступил в оперативное подчинение бывшего своего начальника, тогда командира дивизиона подводных лодок, капитана 1 ранга А. Е. Орла, штаб которого находился на плавбазе "Смольный". Встретил он меня сердечно. Поздравил с назначением на командирскую должность и приказал готовиться к боевому походу.
Я начал подготовку с тщательного изучения своих подчиненных. Ведь командир, будь он даже семи пядей во лбу, в одиночку не выполнит ни одной задачи. Мой предшественник капитан-лейтенант Юрий Сергеевич Руссин (кстати, он отправился на командирские классы, которые я только что окончил) перед уходом подробно охарактеризовал всех членов экипажа, состояние корабля и вооружение. Однако необходимо было самому хорошо узнать людей, выяснить, кто на что способен.
* * *
По моей просьбе командир дивизиона разрешил мне выйти в море в один из районов финских шхер для отработки действий экипажа и проверки механизмов. Сопровождал нас тральщик. В отличие от подводных лодок типа Щ "малютки" погружались стремительно, уходили под воду за 25-30 секунд. В таких условиях и действия экипажа должны быть четкими и стремительными. Так оно и было. В целом подчиненные оставляли хорошее впечатление. Особенно старшины сверхсрочной службы. До сих пор вспоминаю с чувством признательности главного старшину Глазунова. Возглавлял он команду торпедистов, но был отлично подготовлен и к выполнению других обязанностей. Мог быть сигнальщиком, мог замещать старшину команды трюмных машинистов, обеспечивал срочное погружение лодки, обслуживал работающий дизель. Так как количество личного состава на "малютке" ограничено, такой старшина-универсал являлся для нас просто находкой.
До войны Глазунов работал в Ленинграде на Монетном дворе, был ювелиром. И хотя дело это, как известно, тонкое, деликатное, обладал недюжинной силой. Достаточно сказать, что во время перегрузок торпед он переворачивал их с завидной легкостью.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
