Сконфуженный барон покраснел, набычился, но быстро взял себя в руки – сделал вид, что ничего особенного не произошло. Он поправил штанину и принялся с независимым видом расхаживать по комнате; Ольга же, уединившись с Никоновым в кабинете, устроила лейтенанту сцену – и, конечно же, результат не заставил себя ждать.
— Значит, вам не нравится моё общество, сударь… простите, мы, кажется, не были представлены? — девушка надменно взглянула на Корфа.
— Барон Корф, — любезно ответил барон. — Ротмистр лейб-гвардии кирасирского Его Величества полка в отставке, к вашим услугам, мадемуазель…
— Ольга Смольская, — девушка деланно присела в реверансе. Барон слегка поморщился – он не терпел излишне самостоятельных барышень, и уж особенно – бестужевок и прочих суфражисток[23]. Заметив недовольную гримасу барона, Ольга, было, вскинулась – но тут же взяла себя в руки.
— Так чем же вы, барон, недовольны? — повторила она вопрос, уже несколько помягче. — Серж не смог отказать мне в просьбе и позволил участвовать в вашей… небольшой затее. Вы полагаете, что он поступил опрометчиво?
Барон неопределенно хмыкнул.
— Сержу конечно виднее, сударыня… но позволю себе заметить, что прогулки такого рода – неподобающее занятие для прелестных особ. Мы, видите ли, собираемся…
— …поймать парочку мизераблей, намотать им кишки на забор – а потом вытащить из дурдома весьма достойного человека? — мило улыбаясь, продолжила Ольга. — Поверьте, барон, я полностью поддерживаю это начинание. Кстати… Серёжа говорил, что у вас завалялся лишний ствол? — девушка подошла к столу, взяла «бульдог» и картинно, как в кино, протарахтела барабаном по предплечью.
Барон ошеломленно воззрился собеседницу. Никонов прислонился к косяку двери и ждал, предпочитая не вмешиваться; Ольга, тем временем, продолжала:
— Я понимаю, что мой туалет несколько… м-м-м… не подходит для предстоящей прогулки, но все же, надеюсь не стать вам обузой, — девушка явно наслаждалась эффектом, произведенным на Корфа. — Итак, барон, не посвятите ли вы меня в детали предстоящей операции? Ведь вы, как говорил Сергей, человек опытный в делах определенного рода? Так кого будем валить?
И девушка торжествующе обвела взглядом мужчин – и обомлевшего барона, и Никонова, который так и не покинул своего наблюдательного пункта у дверного косяка, и Николку, старательно изображавшего из себя жену Лота, после не вовремя проявленного любопытства…
— Сергей Лексеич! — голос Яши срывался. — Беда, Сергей Лексеич! ван дер Стрейкеровы люди на Гороховскую поехали, к дому Овчинниковых! Затеяли, видать, что-то нехорошее!
* * *
Яша появился столь стремительно, что прислуга даже не успела доложить Никонову о новом визите нахального молодого человека. Заговорщики как раз заканчивали сборы; условленные с Яшей два часа подходили к концу, пора было ехать к клинике. Барон, в очередной раз проверивший, ладно ли пристроен под одеждой весь его внушительный арсенал тайной войны, совсем было предложил присесть на дорожку – как по лестнице застучали торопливые каблуки, и в гостиную влетел Яков. Он судорожно дышал, будто после долгого бега.
К Яше немедленно кинулись. Ольга, враз растеряв показное высокомерие, засуетилась вокруг молодого человека. Никонов пододвинул стул – Яша кулём, повалился на мягкое сиденье. Барон участливо поддерживал его под локоть; только Николка, как стоял столбом, так и продолжал стоять.
Выпалив первую фразу, Яша мучительно раскашлялся. Барон обернулся к Николке, но тот уже сам сообразил – кинулся к остывшему уже самовару. Приняв стакан – дрожащими, неловкими руками, — Яков одним духом, шумно, с брызгами, выпил его и начал рассказывать.
Дело было так. Прибыв на место, Яша занял уже знакомый ему наблюдательный пункт – на другой стороне улицы, наискось от клиники. Было условлено, что когда остальные заговорщики подъедут к месту действия, Ольга, которую подручные Стрейкера пока не знали в лицо, дойдет до «лазутчика» и подаст сигнал. Никонову и Корфу назначено было ждать в засаде, за углом. Там же, в квартале от перекрестка, собирались оставить извозчика – со строгим наказом, во что бы то ни стало дождаться седоков. Для верности с извозчиком должен был остаться Николка.
Корф хотел сам отправиться к Яше – но его отговорили. Нельзя было исключать, что слежку успели приставить и к лейтенанту, а значит, могли видеть его с Корфом; тогда появление лейб-кирасира насторожило бы супостатов.
Далее, Яков должен был отступить к «засаде» и обрисовать барону и Никонову ситуацию. Ольге предписывалось и дальше следить за клиникой и, в случае прибытия к неприятелю подкреплений, подать сигнал.
Отменно составленный план был совершенно нарушен через какие-то четверть часа. К клинике подъехала пролетка; и из нее выбрался молодой человек в студенческом сюртуке и фуражке с гербом Императорского Технического училища. В правой руке визитёр держал то ли шляпную картонку, то ли круглую коробку – в такие кондитеры обыкновенно упаковывают кремовые торты. В поперечнике коробка имела вершков семь[24], и столько же примерно – в высоту. Коробка была перевязана толстой бечевкой; молодой человек нес ее осторожно, держа несколько на отлете.
Яков сразу узнал студента: это он в облике мелкого приказчика следил за домом Овчинниковых – как раз перед их стычки с громилами бельгийца. Они, кстати, тоже были здесь – в швейцарской. Раз несколько минут один из них выходил на крыльцо и лениво осматривался по сторонам.
«Студент» пробыл в клинике недолго – скорее всего, он вообще не ходил дальше швейцарской. Уже через несколько минут визитер снова появился на улице; за ним покорно шли оба громилы. Коробка все так же была при молодом человеке, и он точно так же держал ее а отлете. Все трое сели в поджидавшую пролетку; извозчик тронул экипаж, и тот прогрохотал по булыжникам мостовой точнёхонько мимо Яши. Молодой человек постарался слиться с кирпичным столбом ограды, за которым оборудовал наблюдательный пункт – и, тем не менее, отчетливо слышал, как седок скомандовал кучеру – «Гони на Гороховскую!»
Якову повезло – не успела пролетка скрыться за углом, на Самотёке, как молодой человек уже успел поймать «ваньку», сунуть тому гривенник (пообещав, по прибытии, еще алтын) и не спеша, на безопасном расстоянии, отправиться вдогонку за экипажем с людьми ван дер Стрейкера. Те, и правда, доехали до Гороховской. За несколько кварталов от дома Овчинниковых экипаж отпустили. Громилы спрятались в какой-то подворотне, а «студент» вышел на улицу и неспешным шагом пошел по тротуару. Коробка была при нем – и нес он ее все так же осторожно, как будто она была наполнена посудой из драгоценного фарфора. Дойдя до Николкиного дома, «студент» выбрал удобную позицию – в чахлом палисаднике напротив – и принялся наблюдать. Якову был отлично знаком этот палисадник, он сам провел там не один час.
Но теперь Яше было не до наблюдений. Добравшись до поджидавшего «ваньки», Яков велел гнать что есть мочи – на Спасоглинищевский, к Никонову.
Вот уж – «заставь дурака богу молиться…»! Воодушевленный обещанным гривенником, «ванька» и правда не жалел ни своей, и без того дышащей на ладан таратайки, ни запряженной в нее ледащей клячи. На Чистых прудах пролетка зацепила задней осью за афишную тумбу, колесо отлетело – и Яков, после нескольких неудачных попыток поймать другого извозчика, кинулся бежать – и не останавливался до самого дома инженера Выбегова.
Глава девятнадцатая
— Похоже, господа, эти скоты больше ничего не знают.
Барон хмуро разглядывал связанных хитровцев. Те затравленно косились на него – трусили. Отставной кавалерист велел связать пленных «в козлы» – как это принято в австро-венгерской армии. Незадачливым душегубам спутали руки ремнями, пропустив их под коленями связанных ног, и привязали друг к другу спинами. И теперь, когда одного из них допрашивали, второй не только все слышал, но и ощущал, как подельник трясется от ужаса. А было с чего – в руках барон вертел угрожающего вида гуттаперчевую дубинку, то и дело ударяя ею по венскому креслу. Такого обращения несчастный предмет мебели выдержать не мог – резная, красного дерева, спинка разломанная в щепки наглядно показывала хитровцам, что будет с их ребрами, вздумай они упираться.
Никонов стоял в стороне и не вмешивался – он-то знал, что лейб-кирасир не станет мучить связанных пленников. Вот если развязать… но так далеко мстительность барона пока не заходила.
Впрочем, хитровцы и не помышляли о том, чтобы перечить Корфу. Один из них уже близко познакомился с его кулаками, и хлюпал разбитым в кровь носом. Пострадал злодей не на допросе, а в ходе скоротечной схватки, закончившейся для них полным поражением.
