представляешь. Ты видишь, что из меня выходит отличный партнер, но я не знаю, как остаться им навсегда.
— Я не хочу, чтобы ты это делала. — Искренность в его голосе почти сломала ее. — Мне просто нужна ты, настоящая ты.
Но она должна оставаться непреклонной. Не для себя, для него.
— Я уеду в Голливуд, или Испанию, или Аргентину. Стану кем-то еще. Я разобью тебе сердце, а это очень плохо. Но, что хуже, что гораздо хуже, я разобью сердце своей дочери, а я бы не хотела быть этим человеком.
Я не могу быть этим человеком.
— Минти! — Неслышно выругавшись, Лука подошел к ней, положил руки ей на плечи и развернул к себе лицом. — Ты не твоя мать!
Он ошибается.
— Как бы то ни было, я ее дочь. А ты заслуживаешь лучшего, Лука. — Она шагнула к нему и поцеловала в щеку, в последний раз вдыхая его запах. — Надеюсь, ты найдешь ее, — прошептала она ему на ухо. — Не вымышленную, а настоящую, любящую и заботливую девушку, которая станет прекрасной матерью. — Она отступила назад. — Ты будешь занят, а обо мне и не вспомнишь, — сказала она почти радостно. — Так оно и должно быть.
— Не делай этого снова, — быстро сказал Лука. — Не убегай.
— Но это я и делаю, Лука. Мне очень, очень жаль.
Каждая клеточка ее тела требовала, чтобы она подошла к нему, изменила решение, попыталась. Но она не могла так поступить. Он заслуживает лучшего, большего, того, что она никогда не сможет ему дать. Ему нужен кто-то настоящий, кто никогда не оставит его, что бы ни случилось.
Если бы она любила его меньше, она бы осталась. Но вместо этого она развернулась и ушла.
Глава 11
— Как я выгляжу? Как младший менеджер по работе с клиентами? — Минти покрутилась, демонстрируя четкие линии брючного костюма. — Я похожа на офисного работника, не так ли? А белые лампасы так отточены.
— Ты выглядишь так, будто собираешься на похороны. О, Мин, интервью — это просто кошмар. Презентация PowerPoint и представление бизнес-плана? У-у-у. Брось это и давай лучше отправимся по магазинам. Я отведу тебя в салон на укладку, и ты сможешь сделать себе этот ужасный шиньон.
Минти улыбнулась Фенелле, которая, как кошка, растянулась на невероятно модном и таком же неудобном диване.
— Я не могу, Фен. Я знаю, это странно, но мне действительно нужна работа.
— Не понимаю, зачем, — проворчала Фенелла. — Твой папочка все равно вмешается, они всегда так делают. А ты можешь оставаться здесь столько, сколько захочешь. К тому же, когда начнут поступать деньги от акций, тебе не нужно будет работать, не так ли?
— Для бесконечного безделья этого недостаточно, а ты знаешь, что я планирую приобрести квартиру. — При упоминании об акциях острая боль пронзила ее. Чем быстрее акции будут проданы Луке, тем лучше. Тогда все связи будут разорваны. И на этот раз окончательно.
— О-о-о, тебе может крупно повезти. Я слышала от миссис Харрисон, что, вероятно, здесь будет открытие. — Фенелла просветлела. — Мы подберем тебе угловую квартиру, милую и светлую, не такую роскошную, как мой пентхаус, но подходящую. Днем мы можем пойти и посмотреть.
— Челси пока немного не мой уровень. — Минти подавила вздох. Она не просила больше рыночной стоимости акций, а за счет политики Луки, когда вся выручка вновь вкладывалась в бизнес, вряд ли она сможет позволить себе больше, чем коробку из-под обуви в центре Лондона. — Я буду счастлива, если мне достанется Второй район; хотя я могу попытать счастье к югу от реки.
— Не будь такой грубой, дорогая. Ты едва ли сможешь жить в доме без консьержа и тренажерного зала. О, Минти, это так грустно. Забудь о работе. Должен быть другой способ, я знаю. Я поговорю с Хьюго. Он всегда говорил, что хотел бы, чтобы ты работала в галерее, потому что ты разбираешься в искусстве. Подумай обо всех тех прекрасных и богатых мужчинах, которых ты повстречаешь, и оставайся здесь столько, сколько захочешь. Это будет весело.
Весело и соблазнительно: вновь вернуться к беззаботной жизни. Притвориться, что Италии никогда не было, Луки никогда не было. В конце концов, так она уже делала.
Только в прошлый раз она сбежала под покровом ночи, и ей не пришлось столкнуться с последствиями своего поступка. Но лучше сделать ему больно сейчас, чем потом.
Шок и боль в его глазах ранили ее; но столкнуться с его неизбежным разочарованием и холодом было бы гораздо страшнее. Вскоре она придет в себя.
Ей не нужно было начинать всего этого. Но все кончено. Перед ней была новая Минти. Если бы она ничему не научилась, если бы боль не была для нее постоянным напоминанием, эту Минти не стоило бы беречь.
— Это очень мило, но, думаю, мне стоит пойти своим путем. Я очень ценю то, что ты делаешь, но дело не только в деньгах. Мне нравится работать, — сказала Минти, улыбнувшись при виде удивления на лице Фенеллы. — И я действительно хочу получить эту работу. Так что скажи мне: я выгляжу как рассудительная, ответственная и трудолюбивая девушка?
Фенелла оглядела ее с ног до головы и неодобрительно нахмурилась.
— Почему женские костюмы такие уродливые? — посетовала она. — Но если опрятность и скучность — то, что тебе нужно, тогда ты на верном пути.
— Думаю, мне стоит тебя поблагодарить.
— Так это то, чего ты хочешь? — сказала Фенелла. — С девяти до пяти, маленькая квартирка где-нибудь на конечной станции метро, костюмы и туфли без каблука? Сильная усталость, чтобы выйти куда-нибудь вечером, домашняя лазанья и вечеринки по субботам с принесенным алкоголем? Я не знаю, что случилось в Италии, Минти, но ты должна справиться с этим. То, что ты наказываешь себя, никому не помогает.
— Так живут все люди, Фен.
Но слова Фенеллы навевали тоску: длинные дни, долгое возвращение в маленькую квартирку ради готовой еды и последнего реалити-шоу по телевизору. Минти отчаянно пыталась найти плюсы: творчество на работе, самодостаточность, возможность быть собой. Если хоть кто-то может быть собой.
Настало время это выяснить, мрачно подумала она. Прежде, чем она ворвется еще в чью-то жизнь, неся с собой очередную боль. Прежде, чем она причинит еще большую боль, чем ту, которую уже причинила, самой себе. Каждый раз приходить в себя все сложнее.
За последние несколько недель она несколько раз думала, что не справится. Апатия и депрессия, в которых она тонула, — единственное, на что она была способна. И все же она продолжала держаться на
